очень привлекательны, но зачастую, поверьте моему слову, нечисты.
— Благодарю вас, доктор, — сказал Габриель, — но в таком совете нет нужды.
— Да, поистине великолепный образчик, — повторил профессор чуть мечтательно. И последний раз сжал плечо Рене. — Берегите ее, сударь.
Спускаясь по лестнице клиники, Габриель пробормотал:
— Думаю, молодой профессор был бы не прочь заполучить тебя. Красавец, верно?
— Я не обратила внимания, — солгала Рене, передернув плечами.
— Лгунья! Ты его поцеловала! — Габриель остановился, прижал ее к стене и страстно поцеловал в губы. — Главное, малышка, — шепнул он, — мои тревоги позади. Теперь ты моя. — Он положил руку на впалый живот Рене. — Нравится тебе это или нет, но через полгода я намерен жениться на тебе. И как советовал доктор, ради тебя буду соблюдать чистоту. Уверен, это пойдет мне на пользу. Вот и бедняга Лиман уже некоторое время предписывает мне целибат.
В карете по дороге домой Рене внезапно перестала чувствовать себя маленькой девочкой при дяде или дочерью при отце, она чувствовала себя как египетская царица Клеопатра с любовником. Когда они проезжали мимо дома леди Уинтерботтом, Габриель сказал:
— Мы незамедлительно объявим о свадьбе. И сегодня вечером я повезу тебя ужинать, а потом танцевать, птичка моя. Сегодня мы официально отпразднуем, что ты стала взрослой, и нашу помолвку.
2
После ужина, танцев и шампанского Габриель и Рене приехали домой поздно, и цокот конских копыт отдавался на мощенном кирпичом дворе особенно гулким полуночным эхом. Окна дома были освещены, словно волшебный дворец, и Омар, толстый лысый евнух, отворил им парадную дверь. У подножия лестницы Габриель подхватил Рене на руки.
— Моя дочь очень устала, — объяснил он привратнику, поднимаясь по лестнице. — Я должен уложить ее в постель. Ты свободен на сегодня, Омар. Спасибо.
В хозяйских покоях канделябры по бокам большого зеркала в золоченой раме освещали кровать Габриеля, которую мадам Мезори, коптская домоправительница, застелила свежим бельем с кружевами. Он посадил Рене подле кровати.
— Знаете, Габриель, по-моему, шампанское ударило мне в голову, — сказала она.
Не говоря ни слова, он расстегнул ей платье, снял его и замер в задумчивости.
— Какая наглость со стороны молодого доктора ласкать тебя, а потом подвергать сомнению мои отцовские права.
Рене сама не знала, что на нее нашло, — может, виновато шампанское, может, просто желание унять очередную дядину диатрибу, — но она вдруг обеими руками сильно толкнула Габриеля в грудь. Он упал спиной на мягкий пружинный матрас и удивленно рассмеялся. А Рене напрыгнула на него.
— Ты решила изнасиловать меня, дочь моя? — спросил он.
Она уткнулась лицом ему в шею и, вся дрожа, прошептала:
— Нет, я вам не дочь, Габриель. И вы мне не отец. Сегодня я ваша жена, а вы мой муж.
Габриель скинул ее на кровать и принялся целовать. Целовал повсюду, потом поднялся над нею, раздвинув рукой ее ноги. Она почувствовала его член.
— Ты не станешь позднее упрекать меня, любовь моя?
— Никогда! Я обожаю вас… безумно.
Габриель посмотрел ей в глаза. Зажал ладонью ее рот, чтобы слуги не услышали ее вскрик.
— Больно будет всего секунду, — шепнул он, — потом придет долгое наслаждение. — И он быстро, с силой вошел в нее.
Негромкий крик вырвался сквозь его пальцы, но боль лишь усилила и приблизила ощущение радости, какое Рене почувствовала, оттого что Габриель сделал ее женщиной, ведь она мечтала об этом, еще когда была маленькой подглядывающей девчонкой.
Она никогда не упрекнет дядю за этот миг. Всегда будет считать себя творцом этих событий, ведь она сама подвела к этому, сама все спровоцировала и с самого начала держала под контролем, а теперь получила то, чего давно желала, — единственного мужчину, который навсегда останется ее настоящей любовью.
Потом она задремала, по-прежнему прижавшись к Габриелю, но он приподнялся на локте и сказал:
— Можно сказать, умница-девочка получила награду за хорошее поведение. — Он опустил голову и поцеловал волосы у нее на лобке. — А теперь я должен научить тебя, как избежать нежелательных неприятностей.
Он подхватил Рене на руки и отнес в ванную, где показал ей, как вымыться после секса, хотя, как она поймет позднее, для надежного предохранения этого, конечно, недостаточно.
— Думаю, этому мисс Хейз вряд ли тебя учила, — сказал виконт.
Рене рассмеялась:
— Вряд ли у мисс Хейз было много возможностей научиться этому:
Габриель отнес ее обратно в постель, она уже опять задремала, как ребенок, у которого глаза слипаются сами собой, но с удовлетворением отметила пятнышко крови на простыне. Остаток ночи они проспали в объятиях друг друга, просыпаясь, чтобы заняться любовью, шептали нежные слова, ласкали друг друга, и дядя, ее отец, учил Рене секретам того, что он называл «восточной любовью».
3
Поздним следующим вечером, изголодавшись после долгого марафона в постели, Габриель вызвал мадам Мезори, чтобы заказать «завтрак». Немного погодя старушка тихонько постучала в дверь, а войдя в комнату, старательно избегала прямо смотреть на любовников, по-прежнему зарывшихся в простыни и одеяла. Мадам Мезори достаточно давно работала у виконта, чтобы ее не шокировали его любовные грешки, и, разумеется, отпускать замечания по этому поводу ей не пристало. Но, так или иначе, она была христианкой, и в ее отведенных глазах безошибочно читалось осуждение.
Габриель распорядился подать гренки и джем, кофе и сок, а когда старушка ушла, сказал:
— Пора подумать о возвращении в Армант, малютка.
— Папà убьет нас, если узнает, — сказала Рене, разом вернувшись с неба на землю. — Он никогда не позволит нам пожениться.
— Ну что ты, любовь моя. Если твои родители станут чинить неприятности, мы просто будем жить здесь, а их отправим во Францию.
— А мисс Хейз? — спросила Рене.
— Мисс Хейз будет уволена и, наверно, вернется в Англию, — ответил Габриель. — Замужней женщине услуги гувернантки не требуются.
— Я буду скучать по ней, — сказала Рене. — И по Франции тоже. И даже по родителям.
— Ничего, ты справишься, — сказал виконт.
Габриель ушел принять ванну и побриться, насвистывая в прекрасном настроении. Рене встала, открыла ставни, впустила в комнату вечерний воздух. Выглянув в окно, она увидела, что во двор въехал экипаж, из которого вышли мужчина и женщина.
— Боже, Габриель, — испуганно воскликнула она, — приехала моя мать!
— Что ты сказала, дорогая? — отозвался он из ванной.
— Моя мать! Приехала моя мать!
Немногим позже в дверь постучала мадам Мезори.
— Господин виконт! — встревоженно шепнула она. — Приехала госпожа графиня. С ней полицейский инспектор.
— Скажите Омару не впускать их, — приказал Габриель. — Быстро соберите наши вещи. Мы выйдем через заднюю лестницу и через сад. И тщательно приберите постель, постелите свежие
