книжки, Лунгин ее снимал, но к Березовскому это уже не имело отношения. Проект этот без меня развивался, им тоже Володя Григорьев занимался, он меня в какой-то момент попросил присоединиться, и я вошел в проект, когда уже была договоренность с француженкой Катрин Дюссар, уже кастинг прошел, но это другая история».
«Брат-2» вышел в 2000-м; ситуация с кинопрокатом уже была другой: появилось больше кинотеатров, которые готовы были прокатывать коммерческие фильмы, да и самих фильмов стало больше, на экранах 2000 года около 30 российских премьер, и лидирует среди них с большим отрывом «Брат-2», сборы которого составили 1 млн 80 тыс. долларов. На втором месте фильм Владимира Меньшова «Зависть богов» со сборами в 420 тыс. долларов, а на третьем – «Старые клячи» Рязанова и «Свадьба» Лунгина с 250 тыс. На горизонте – миллиардные сборы новых блокбастеров «Гарри Поттера» и «Властелина колец», а телевизионные каналы, с которыми неслучайно тогда так активно контактирует Сельянов, уже начинают собственное производство сериалов, главных конкурентов тому типу кино, над которым тогда работает компания «СТВ».
Да и страна снова начала серьезно меняться: в феврале генерал-полковник Геннадий Трошев объявил об окончании войны («полномасштабной войсковой операции») в Чечне. В марте россияне выбрали нового президента Владимира Путина. В июне арестовали Гусинского, который обменяет свой амбициозный медиа-холдинг на свободу и эмиграцию. А в декабре газета «Комсомольская правда» провела свою рекламную кампанию под слоганом: «Путин – наш президент. Данила – наш брат. Плисецкая – наша легенда». Майя Михайловна с радостью согласилась стать лицом «Комсомольской правды»: «Да еще в такой компании: президент Путин, актер Сергей Бодров».
Глава девятая. 2000–2001: «В одной – люди, в другой – деньги»
Первая трагедия. «Река»
Сразу после «Брата-2» Балабанов начинает работать над фильмом «Река». Идея снять фильм по повести «Предел скорби» польского писателя Вацлава Серашевского, сосланного царским правительством на 12 лет в Сибирь, принадлежит Сельянову. «Был готовый сценарий Паязатяна, и я его Леше показал, задолго еще до времени съемок. Он заинтересовался, прочел и решил, что сценарий ему не годится, он хороший, но не „балабановский“. Возник не то чтобы конфликт, но мне пришлось объясняться по этому поводу с Эриком[12], у того были свои представления, мы попытались сотрудничать, но не выходило. Глупо было сопротивляться, не будет же Балабанов снимать по твоему сценарию, если он видит историю по-другому. Если режиссеру хочется что-то серьезно изменить, то в данном случае, безусловно, его право. Ну и отложили проект. А потом Леша про повесть вспомнил и написал свой сценарий. Экранизацию же может сделать любой, произведение в открытом доступе, написано давно и никаких авторских проблем в связи с ним быть не может».
Балабанов подтверждал, что ему пришлось многое поменять: «Сельянов дал мне сценарий и спросил: „Как ты думаешь, кто мог бы это снять?“ Я прочитал и решил, что сделаю сам. Прочитал книжку и сценарий сильно переделал, вернее, даже написал его заново уже по самой книжке, хотя какие-то интересные вещи у Паязатяна взял, например его финал с ребенком, уплывающим в лодке. Это он придумал».
Эверт Паязатян вспоминает об этом немного иначе: «Все случилось как бы само собой. В лифте, в Госкино, я увидел Сельянова и сказал ему, что есть такой сценарий (он как раз был у меня в руках). Сельянов взял его почитать. Буквально на следующий день пришел и сказал, что берет его, и, может быть, даже сам будет снимать. Но потом все же решил дать его Балабанову. И все закрутилось. Сценарий получил довольно лестные отзывы членов экспертной комиссии Госкино. Думаю, имена Сельянова и Балабанова сыграли определенную роль в решении вопроса финансирования проекта». По поводу принятого к съемкам сценария, в результате подписанного двумя фамилиями, Паязатян утверждает, что «особых изменений Балабанов и не внес. Он лишь по-режиссерски „приблизил“ материал к себе, переложил его своим языком, и все. Так возник вариант сценария „На краю земли“, напечатанный в журнале „Киносценарии“ и подписанный нами обоими. Никаких конфликтных ситуаций не возникало – я высказал как-то сожаление, что не увидел некоторых, на мой взгляд, интересных эпизодов, но, в принципе, это уже не имело значения».
Про «переложил его своим языком» – интересно. Именно «свой язык» и делает кино авторским, когда сюжет и общая схема действия отходят на второй план, а важен стиль и способ изложения. Балабанов решил, что актеры будут говорить по-якутски, что, конечно, сразу ограничивало возможности проката. Но Сельянов согласился, «Река» не рассматривалась как кино для кинотеатров, очевидно, что с таким сюжетом можно было рассчитывать только на фестивальные призы. Зато шансы на успех в Каннах, а может быть, и «Оскар» были вполне реальными: в то время российское кино в мире еще было в фаворе, а такая экзотическая фактура, как колония прокаженных якутов XIX века, описанная ссыльным поляком, да еще снятая Балабановым, обещала интерес фестивалей. Так, во всяком случае, думали на студии. Сельянов показал несколько снятых кусков отборщику Канна Жоэлю Шапрону, тот, что называется, принял во внимание.
История в фильме трагическая: далеко от людских поселений живут несколько прокаженных, им нельзя приближаться к деревне, сил на работу у них нет, они целиком зависят от милости своих соплеменников, и потому живут на грани голодной смерти. Но когда в силу обстоятельств в колонии появляются две здоровые женщины, то даже в такой жалкой обстановке начинается соперничество, и ревность приводит к гибели всех. Съездили в Якутию, посмотрели места, провели кастинг среди актеров Якутского драматического театра, вывезли оттуда предметы быта – Балабанов требовал, чтобы все было натуральное, подлинное. Сельянов позже объяснял, почему снимать все же решили на Кольском полуострове: «Сначала мы думали об экспедиции в Якутию. В принципе, кино можно снимать где угодно, но есть особая прелесть в том, когда снимают именно там, где происходило действие фильма. Так вот, на севере Якутии, где, собственно, Серошевский и жил, очень холодно. Верхоянск – мировой полюс холода, рекорд там – 77. При таком морозе камера развалится, а пленка превратится в целлулоидный порошок! Да и артистам, хоть они и якуты, было бы трудно играть. Кроме того, туда просто не добраться. Самолет, например, может не сесть, где ему положено, а полететь дальше, потому что летчик не захочет садиться из-за одного-двух пассажиров. И все отнесутся к этому как к должному. Прилететь в Верхоянск и ждать там неделями самолета, естественно, глупо. А рядом с самим Якутском места неинтересные. В общем, нам стало ясно, что затея снимать в Якутии неосуществима. Поэтому выбрали места, похожие на север Якутии, на Кольском полуострове в районе Кандалакши. Паша Пархоменко, наш художник,
