радуюсь за коллег.
После фильма было много дискуссий, вернее, нас просто много ругали. Если из-за „Брата“ нас называли фашистами, антисемитами и многое другое, то теперь обвиняли в шовинизме. Это нас скорее развлекало, потому что было очень неумно, мы понимали, что сделали хорошие фильмы. Так что серьезно мы это не воспринимали. Тем более, что многие ругатели потом меняли свою точку зрения. Помню, Юрий Гладильщиков страшно критиковал „Брата“, а когда вышел „Брат-2“, написал что-то вроде, мол, я понял, что первый фильм был в целом неплохой, а вот „Брат-2“ – этот куда страшнее. Много писали поверхностного. Когда началось новое русское кино, все стали цепляться за поверхностные социальные значки, которые в том или ином виде везде присутствовали. Кино же неизбежно снимается в социальном контексте, но на этом не останавливается.
Мы с Лешей никогда не вели никаких разговоров об идеологии, обсуждалось только – правда-неправда, точно-неточно, понятно-непонятно, что-то длинновато, что-то коротко. Само произведение начинает тобой управлять, и если оно вообще заслуживает внимания, то оно заслуживает и почтения.
Леша написал сценарий, через который виден фильм, и дальше его надо воплощать. Никогда не было у нас разговоров типа давай тут манок сделаем для зрителя или спровоцируем реакцию. Кино – это образы, а все остальное: социальное, политическое – это все глупости.
Поэтому нас удивляло, что критики хватают то, что лежит на поверхности, и начинают это обсуждать, хотя такую простую вещь, как различие между позицией автора и позицией персонажа, критики должны были бы понимать. Но если они не понимают даже этого, то чего я буду внимание на них обращать? Я даже любил эти стычки на пресс-конференциях, когда чувствуешь себя правым, можно весело и остроумно ответить. Так что все это не задевало по-настоящему. На самом деле, когда сделаешь хорошее кино, вся критика не имеет значения, а когда кино не получилось, то, чтобы тебе ни говорили, ты сам о себе знаешь больше любых слов. Помню, как прекрасный Даниил Дондурей в каком-то тексте с гневным осуждением писал: „Видно, Балабанов и Сельянов хорошо знают свой народ!“ Ну как к этому серьезно относиться? Вообще-то я люблю с критиками поговорить, но – один на один, тогда это интересно, они же профессиональные зрители, насмотренные, но вот когда им надо написать что-то или публично выступать, их несет, видимо, стремление ярко высказаться, они же тоже на рынке.
„Брат-2“ имел громадный успех, но как он повлиял на жизнь нашей компании? Я воспринимаю нашу работу как некий путь, все успехи облегчают его, способствуют движению, неудачи затрудняют, становится сложнее на какой-то период, но в принципе, ты все равно идешь своей дорогой. Если говорить о практических вещах, то успех в кинотеатрах облегчает продажи на телевидение и дальнейшее продвижение, и к успешной картине можно цеплять другие, менее удачные, которые иначе были бы менее востребованы. Удачный фильм как локомотив тянет за собой другие, после удач переговоры легче проходят. Естественно, задача продюсера – обеспечить фильму максимально яркую жизнь; даже если фильм не совсем получился, ты все равно должен сделать все возможное. Но с коммерческой точки зрения „Брат-2“ востребован все же не так, как мультфильмы про „Богатырей“. Те – на первом месте.
К 15-летию выхода фильма прошли концерты в Питере, Москве, Минске. Их организаторы оказались очень качественными. Я очень волновался, потому что легко все опошлить, но команда собралась хорошая, и они все сделали правильно. Видеоряд отличный, звук, все было устроено как надо. На концерте в Питере попросили меня сказать пару слов, я вышел и увидел, в фан-зоне передо мной стоят ребята, ровесники фильма, им лет по 15–16, лица очень хорошие. Они во время выхода фильма его и видеть не могли, но когда я начал говорит, они стали скандировать: „Спа-си-бо!“ И я смотрю на них – ну, я не очень эмоциональный человек, но у меня тогда сильная была эмоция. Казалось бы, чего им, вышел какой-то дядька. И в Москве было точно так же, хотя там и зал меньше, и билеты подороже, и реакция была посдержанней, но тоже прошло очень хорошо.
Еще приходили ко мне ребята с инициативой поставить в Москве памятник Даниле Багрову. Причем именно из фильма „Брат-2“ прежде всего, ну хотят собирать деньги, будут пытаться убедить власти, у них есть хороший эскиз памятника, правильный.
Для Леши после „Брата-2“ тема была закрыта. Потом, после Кармадона, была идея у Вити Сухорукова, он придумал сюжет, по которому его герой выходит из американской тюрьмы, спустя десять или 15 лет, и едет в Россию искать брата. И везде немного не успевает: вот только что был тут Данила, что-то делал хорошее, но уже уехал, потом в другом месте. И вроде рядом, но так его и не находит… Хорошая, в общем, идея. Я говорил об этом Леше, но он категорически не хотел это делать. А Витя его уговаривал.
Еще была забавная история. После „Брата-2“ Березовский предложил Балабанову снимать фильм по книжке Юлия Дубова „Большая пайка“. И заодно он предлагал Лешке вступить в его партию „Единство“. Ну, он же Лешу не знал, с партией, конечно, абсурдная идея. Книжку ему прислал, Леша прочел, они встретились, разговор был такой – Березовский говорит: „Вот сколько у Михалкова фильм стоит? 50 млн долларов? А давай снимем за 70?“ Леша мне рассказал, что есть вот такое предложение, но серьезно не отнесся к этому. Да и я понимал, конечно, что, скорей всего, ерунда, но поскольку снять большой дорогой фильм – мечта каждого режиссера, я считал нечестным по отношению к Леше про это просто забыть. Поэтому я решил, что предложу Березовскому подписать договор, по которому сразу после подписания надо будет выплатить десять миллионов долларов на разработку и для подтверждения серьезности намерений. Я был уверен, что на этом дело закончится, если вообще дойдет до подписания чего-либо, но, тем не менее, раз уж обещал Леше это сделать, то обратился к Володе Григорьеву, который был с Березовским знаком, он ему позвонил. Тот говорит: „Все, завтра у меня в Ницце встречаемся“.
Володя меня спрашивает: „Полетишь?“ Я говорю, что визы нет. Визу сделали за день, у нас ведь много чего возможно. Но звоним опять Борису Абрамовичу, он говорит, нет, не в Ницце, а Цюрихе, в аэропорту, послезавтра. Ну, швейцарская виза – это уже другое дело, давай, думаю, подождем. И точно, опять отменил, говорит, на следующей неделе позвони, назначу встречу. Я уже махнул рукой, но все же еще позвонили ему, поговорили, на этом все закончилось.
Позже опять возникла идея экранизация
