- Как это - отстранит?
- Уничтожать тебя он не станет, ясно: цивилизация ихняя, судя по некоторым фактам, весьма гуманная, он в твое подсознание вмешается, сам же наблюдал.
- Наблюдал...
- Вот в таком разрезе и валяй. Насчет товаров в магазине свое начальство озадачено не меньше тебя, пусть сами ответ ищут, с этой стороны мы подстрахованы крепко. Ну, удачи тебе, я тороплюсь, некогда сегодня, честное благородное слово, а так я бы тебе помог - от чистого сердца.
- Сгинь с глаз моих, помощничек!
Когда Гриша ушел, следователь заложил руки за спину и стал прохаживаться по веранде - на ходу думалось как-то легче. Ему льстило то обстоятельство, что пришелец его вчера не отключил и доверил тайну. Конечно, иметь в виду карьеру и деловой престиж какого-то там следователя Федору Федоровичу невдомек (почему, кстати, его так зовут, забыл спросить?), но как скрыть существо дела и не поколебать одновременно, свою репутацию? Остается одно: сочинить сказку. Сказкам никто не верит, но другого выхода не маячит, а там - будь что будет.
Мы не станем здесь цитировать и тем более излагать в подробностях донесение, вымученное следователем Ольшанским и представленное в качестве отчета о проделанной работе вышестоящим инстанциям. Хороший сыщик не всегда хороший сочинитель. Начальство свое капитан потешил вдоволь: сказку о происшествиях в колхозе "Промысловик" читали полковники и даже два генерала. Последний генерал, самый главный, суровый и седой, весь рабочий день рыдал от смеха в своем кабинете, холодном и большом. За семь лет пребывания в приемной: у телефонного пульта секретарша не видела ни разу даже скупой улыбки на устах своего шефа, нагруженного сверх всякой меры заботами государственного порядка. Когда самый главный просмеяло я (дело было к вечеру), то вызвал начальника следственной части посоветоваться о том, гнать автора рапорта из органов. немедленно или же немного, спустя? Если автор рапорта не только слаб умом, но еще и морально неустойчив, то и тянуть нечего. Выяснилось, однако, что капитан Ольшанский на самом хорошем счету, а что же касается событий в. селе Покровском, то они не укладываются ни в какие рамки и во многих моментах не поддаются объяснениям с точки зрения повседневной реальности. Самый главный тогда; просидел над материалами расследования почти до утра, он нашел немало промахов в деятельности своих подчиненных, но не нашел, конечно же, четких ответов; на поставленные вопросы. В итоге вызрело твердое решение тряхнуть стариной и самому распустить концы.
Забегая вперед, скажем: генерал опростоволосился по многим причинам; и главная из них состояла в том, что всякому - свое: не мог же, судите сами, человек такого ранга перевоплотиться, например, в бродягу или агента. госстраха, чтобы приглядеться всевидящим оком изнутри бытия, порасспросить народ как: бы мимоходом, попросту о том, о сем и докопаться в конце концов до сути. Генерал прибыл в Покровское со свитой, прилетел в ферме и при регалиях, его боялись собаки; коровы за двое суток, которые начальник с подчиненными провел в селе, заметно снизили. надои; люди же непременно хотели посмотреть живого, генерала, на вопросы же отвечали туманно, боясь оплошать перед таким заметным лицом.
Генерал имел доверительную.. беседу с председателем колхоза Сидором Ивановичем. Ненашевым и сразу после этой беседы отбыл восвояси. Участковый Голощапов получил приказ каждый день. отправлять по почте в адрес областного управления отчеты о ТОМ, что происходит на селе. Грамотешку участковый имел невеликую, он потел над бумагой со стоном и вздохами, одновременно он подал заявление об отставке, поскольку имел на то полное основание и по возрасту, и по стажу. Несколько раз участковый прибегая к помощи главбуха Гриши Суходолова, в результате приходилось клеить самодельные конверты и отправлять в область бандероли. Суходолов имел застойную привычку отклоняться от темы, он обычно нажимал на недостатки в организации сельского быта и в конце каждого рапорта требовал от областных организаций немедленных и эффективных мер для налаживания полноценной жизни рядового хлебороба.
Что же касается капитана Ольшанского, то он был из командировки отозван и полюбил теперь сидеть в своем кабинете и тихо глядеть в окно, глаза его часто туманила поволока. По управлению пополз слушок, что следователь по особо важным делам втюрился по уши и предмет его лирических воздыханий - то ли заведующая столовой, то ли официантка из ресторана. Ну, а уж где страсть, там и семейная драма, и чуткие сослуживцы, как в таких случаях заведено, оставили Ольшанского до времени в покое, чему он был про себя несказанно рад. Друзья-сослуживцы, конечно же, ошибались: Олег Степанович подал рапорт с просьбой предоставить ему очередной отпуск и наметил провести его в селе Покровском. Он вдруг затосковал по таежным запахам и по тишине, которую, казалось, источали горы, источало небо, полнея величия и материнской ясности, высокое и бездонное небо матушки Родины. Он видел, как хлопотали скворцы в старом скворечнике над верандой участкового Голощапова, как ходил там по двору петух с рубиновой бородой, важный, окруженный курами, обремененный семейными заботами и сердитый, как спала на крыльце, свернувшись кольцом, черная собака и шерсть ее на восходе солнца искрилась, он слышал вздохи коровы в сараюшке, полные глубокой скорби. "Ничего мы не знаем, - думал Ольшанский, глядя в окно, - про братьев наших меньших, и узнавать ничего не желаем, вот беда! Лишь некоторым дано слегка притронуться к сути бытия, лишь избранным, наделенным великим терпением, состраданием и любопытством". Капитан признавался себе, что не только желание приобщиться к первозданной тишине толкает его на дерзкий поступок - уехать в Покровское (жена с дочерью мечтают о Черном море), его жгла и манила неотступная Тайна пришельца.
3
Пора нам подвести некоторые итоги. Для начала несколько слов о геологе Ковшове, которого мы оставили в тот момент, когда его безуспешно допрашивал капитан Ольшанский. Допросы - это известно читателю - ничего не дали, кроме, пожалуй, вывода о том, что геолог Ковшов, несмотря на высшее образование, полученное в городе Томске, полон ущербности как со стороны интеллекта, так и со стороны душевных качеств. На первых порах Витя Ковшов был в прострации, ходил сонный и молчал. Подчиненные его, удалые ребята, особо не удручались по поводу некоторой заторможенности своего начальника, они верили легкомысленно, что Витя отоспится и все покатится своим чередом, но Витя как-то не оживлялся, все больше погружаясь в себя.
На второй день после возвращения Ковшова из странного путешествия геологам давали аванс: из райцентра прикатила на казенном автобусе кассирша Лида и, согласно ведомости, раздала деньги. Гонец с рюкзаком скорым ходом побежал в магазин Клавдии Царевой за бутылками. Ковшов тоже дал пятерку по традиции, но потом взошел на крыльцо своей прорабской будки, попросил тишины и сказал речь о влиянии лошади на развитие цивилизации. Лошадь - заявил Ковшов - заслуживает славы и почтения. Во всех больших городах понаставили монументов в честь военных побед, и там, значит, знаменитые полководцы сидят на лошадях. Доведись до меня, я бы сделал наоборот - лошадь посадил на полководца, потому что это животное веками, а то и тысячелетиями, вершит за нас самую потную работу - тянет крестьянский плуг, возит лес из тайги, воюет и так далее. Предлагаю в селе Покровском поставить лошади памятник, а прежде на тот памятник, конечно, надо подсобрать денег. Затея дорогая, один я такой воз не потяну. Я исключаю из своего аванса двадцать пять рублей на питание в столовой, остальные несу на книжку в сберкассу.
Смеяться открыто геологи над Витей не посмели и перечить eмy не посмели: Ковшов был вспыльчив, к тому же имел весьма увесистые кулаки. Братва неохотно (чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало!) покидали в чей-то берет кто рубль, кто трояк, кто полтинник. Некоторые опять крутили пальцем у виска: стронулся малый, и неизлечимо, видать, стронулся! Хорошо еще, что холостой, иначе семья бы без кормильца осталась. Пострадает разве только Клавка Царева, так и страдать ей долго невозможно: сразу другого хахаля присматривать станет - года-то уходят.
Общая же обстановка в колхозе сложилась тревожная, как ни крути, а люди чуть ли не кожей чувствовали присутствие где-то совсем рядом некоей силы, имеющей обыкновение творить чудеса. Селяне поняли, что они уже не безусловные хозяева положения, а сознавать это весьма неприятно. Некоторая, более отсталая, часть населения начала поговаривать о конце света.
Нездоровые последствия вызвала акция милиции и ученых молодых товарищей, распорядившихся увезти темной ночью все подчистую товары со склада и прилавков магазина. В накладе не остался лишь пенсионер и бывший председатель сельского Совета Иван Васильевич Протасов, он, как известно, вырвал свое - полную справу для жеребца по кличке Маршал. Злые языки утверждали, что Клавдия Царева успела прихватить немало от щедрот неизвестного поставщика, но ведь это надо было еще доказать. На торговых работников изредка ведь и поклеп возводят, не без того.
