Калиф: Тысяча динариев в месяц.
Нищий (роняя ветчину в дорожную пыль): Назови имя и считай названного тобой человека мертвым.
Калиф: Не так быстро. Я со своим окружением буду ставить текущие задачи, а вы исполнять. Помощниками и оружием будете укомплектованы, за это не волнуйтесь.
Нищий: Заметано.
Калиф: Помощников будет множество, поэтому от вас потребуются навыки руководителя. Помощники, разумеется, за мой счет.
Нищий: Они у меня по струнке заходят.
Калиф: И помните, уважаемый, речь идет не о единичном убийстве, а об убийствах десятков, а если возникнет необходимость, даже сотен людей.
Нищий: Тем лучше. Чтобы заработать по-настоящему, нужно убивать много и безнаказанно.
Калиф: Не всем ваша работа придется по вкусу. Некоторые люди станут ожесточенно, с оружием в руках, сопротивляться творимым вами злодеяниям и беззакониям.
Нищий: Еще бы, кому охота умирать?
Калиф: Только вы не пугайтесь, у вас работа в основном руководящая, а вот подчиненным придется потеть с риском для жизни. Но для вас лично риск минимальный. Если случайно попадете во вражеские руки, я заплачу выкуп.
Нищий: Сам Аллах поставил тебя на моем пути, о дервиш.
Калиф: Если согласны, приходите завтра во дворец. На воротах скажете, что калиф назначил вас министром обороны.
Нищий: Кем?
Калиф: Министром обороны. Не изумляйтесь при виде моей бывшей в употреблении одежды – я знаю, что говорю.
Нищий: Насмехаться над инвалидом вздумал, зараза?
Хватает калифа за грудки, опрокидывая его на расставленные поблизости горшки.
Мамед: Вай-вай-вай! Мой товар!
Толпа заслоняет дерущихся. Из лавки с благовониями выходят евнух и Пэри. Количество свертков, которыми они обвешены, увеличилось.
Пэри: Ой, что там за крики? Что такое?
Евнух: Драка.
Пэри: Омарушка, пойдем посмотрим.
Евнух: Мало тебе драк в гареме?
Пэри: Ну, Омарушка, ну пожалуйста! Я никогда, как дерутся мужчины, не видела. Интересно же, из-за чего все началось.
Евнух: Наверное, вора поймали.
Пэри: И что с ним теперь будет?
Евнух: Ничего интересного: решением Дивана отрубят голову. А может, прямо на месте забьют камнями, такое тоже случается. Погуляешь по городскому базару, еще не такого насмотришься.
Уходят. Толпа помаленьку редеет. Становится виден калиф, сидящий посреди глиняных черепков. Нищий убежал. Калиф держится за быстро затекающий и расцветающий правый глаз. Мамед причитает над разбитым товаром.
Мамед: Вай-вай-вай! Что ты наделал, дервиш, а еще Божий человек! (Толпе). А вы чего глазеете, интересно, да? Ступайте, ступайте по своим делам, без вас разберемся!
Толпа окончательно разбредается.
Калиф: Мне очень жаль.
Мамед: А уж мне-то как жаль, чудак-человек!
Калиф: Я возмещу понесенные убытки.
Мамед: Вай-вай-вай! Конечно, возместишь, а ты как думал?
Разве я могу отпустить тебя, дервиш, пока ты не возместишь убытки? О, мои бедные расколотые горшки! Каждый из них был произведением искусства.
Калиф: Вот вам десять динариев, уважаемый, примите в уплату.
Мамед: Обожди немного, дорогой. Я деньги за разбитый товар сам принять не могу. Сейчас юсуф подъедет, ему и отдашь.
Калиф (трогая глаз): Но этот нищий, как он посмел ко мне прикоснуться, да еще кулаком? Теперь придется посадить его на кол, в крайнем случае колесовать. А я-то, идиот, предложил ему пост министра обороны! Возьмите деньги, уважаемый.
Мамед: Я же тебе объясняю, чудак-человек, сейчас юсуф подъедет. Отдашь деньги ему. юсуф над всеми гончарными рядами главный начальник.
Калиф (трогая скулу): Как больно! Сначала бухарский эмир отхватил кусок территории, а теперь еще это! Два унижения подряд. Аллах ведает, я этого не переживу.
Мамед (показывая пальцем): юсуф едет! Видишь, дервиш, а ты боялся, что придется долго ждать. Это такой дорогой человек, что всегда вовремя прибудет, по справедливости рассудит и себя не забудет. Вай-вай-вай, вот какой человек юсуф!
На чистокровном арабском мерине подъезжает Юсуф.
Юсуф: Что произошло, Мамед?
Мамед: Вот этот дорогой человек (показывает на калифа) подрался и побил мои горшки. Вай-вай-вай!
Калиф: Дико извиняюсь. Возьмите, пожалуйста, десять динариев.
Юсуф (небрежно): У тебя водятся деньги, дервиш?
Калиф: Это ненарочно получилось, вам торговец подтвердит. Перед тем, как этот обожравшийся ветчины нищий на меня набросился, я предложил выкупить весь товар в вашей лавке, что и намереваюсь завтра исполнить. Еще раз приношу свои искренние извинения и оставляю финансовые гарантии в силе.
Юсуф: Я спросил, у тебя деньги есть? Понял, да?
Калиф: У меня за поясом пятнадцать динариев. Десять я отдаю вам, а пять оставляю себе.
Юсуф: Этого мало.
Калиф: Да как ты, ничтожный… Позвольте, но как же мало? Я полагаю, достаточно.
Юсуф: Здесь каждый горшок музейный экспонат. Слышал, наверное, да?
Калиф: Хорошо, берите пятнадцать динариев. Все, что у меня есть.
Юсуф: Мало.
Калиф: Сколько же вы просите?
Юсуф: Двадцать тысяч динариев.
Калиф (охрипнув): Сколько?
Юсуф: Глухой, да? На ухо недослышишь?
Калиф: Извините, но вы ошиблись в расчетах. Не могут же ваши глиняные горшки стоить четверть государственного бюджета!
Юсуф: Они бесценны, понял? Каждый горшок бесценное музейное произведение восточного искусства, да. Плати двадцать тысяч динариев, прохожий, и ступай с Аллахом.
Калиф: Но у меня нет при себе таких денег. Столько наличности даже в государственном бюджете зараз не сыщется. Как же я рассчитаюсь с вами?
Юсуф: Рассчитаешься, да. Понял?
Бьет калифа в свободный глаз. Калиф падает на глиняные черепки бездыханным.
Сцена 5
Гончарная слобода. Внутренний дворик дома Юсуфа. В открытые ворота въезжает Юсуф, с перекинутым через седло калифом. Сбрасывает калифа наземь.
Юсуф: Эй, кто-нибудь!
Из дома выбегает юродивый Абдул.
Абдул: Это кто? Это кто? Это кто?
Прыгает на одной ножке.
Юсуф: Должник. Задолжал двадцать тысяч динариев и не хочет отдавать. Понял, да?
Абдул: Куда его? Куда его?
Юсуф: Пускай, пока не очухался, во дворе побудет. Потом посмотрим, что с ним делать… Коня накорми, юродивый.
Уходит в дом.
Абдул (чистокровному арабскому мерину, на котором приехал Юсуф): Чего ждешь, морда? Вон твоя миска, можешь шамать.
Вертится на одном месте и поет:
Шамай, морда! Шамай, морда.
Чистокровный арабский мерин оборачивается голодным дэвом, который хватает миску и начинает с жадностью насыщаться, зачерпывая похлебку грязными руками. Абдул, еще немного поплясав, уходит в дом.
Калиф: А…
Шевелится, понемногу приходя в себя.
Где я?
Дэв (чавкая): В гончарной слободе, конечно, где же еще?
Калиф: Что я здесь делаю?
Дэв: Отрабатываешь долг в двадцать тысяч динариев.
Калиф: А ты кто такой?
Дэв: Я дэв. Ты меня видел на базаре, когда я был чистокровным арабским мерином. На мне прискакал юсуф.
Калиф: Мне нужно во дворец.
Дэв: Не раньше, чем сможешь отработать долг. В одном динарии тысяча филсов, а за работу здесь начисляют пол-филса в день. Четверть, правда, удерживают за еду и жилье. Считай сам, когда попадешь во дворец.
Калиф: Но мне нужно во дворец сейчас…
С трудом поднимается и, пошатываясь, бредет к воротам.
Дэв: Не советую, могут забить до смерти. Дальше гончарной слободы все равно не уйдешь – здесь повсюду охранники.
Калиф: О Аллах, со мной ли это происходит?
Садится на землю и плачет.
Дэв: Не плачь, несчастный, ибо страдания человеческие преходящи, как плохая погода. Днем пасмурно, но с его окончанием может выглянуть солнце. Я убедился в этом на примере своей горестной судьбы и с тех пор терпеливо жду подходящей погоды.
Калиф: Поведай о своей горестной судьбе, дэв. Возможно, я тоже утешусь.
Дэв: Слушай же, о дервиш.
Когда-то я был могущественным и уверенным в себе дэвом, умевшим оборачиваться в чистокровного арабского жеребца, чем часто пользовался. Однажды мы с моим товарищем экспроприировали лавку богатого купца, и когда товарищ выбежал из нее с тюками дорогого товара, я, преисполнившись к его успехам черной, как самая черная ночь, зависти, бросил товарища на произвол судьбы, сам же, ударив его на прощание копытом в промежность, ускакал с экспроприи рованным товаром из города.
