Павел посмотрел на ее бледное, даже белое лицо, по которому стекали ручейки, и ответил неуверенно:
– Мы гуляли… Ходили в магазины. Ко… кофе пили еще…
– Какой кофе! – закричала Оля. – Ты же прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю! Было или нет?.. Было или нет?!
– Было, – выдохнул он и закрыл глаза.
– О боже, – прошептала она, прижимая пальцы к вискам. – Я так и знала, что была какая-то мерзость, какая-то невообразимая гадость… Сначала я валялась в грязи на улицах, а потом… – Она зажмурилась, а потом широко открыла глаза. – …и неизвестно, что хуже!
– Оля… – умоляюще произнес он.
«Утоплюсь, – мрачно решила она. – А что мне еще остается?.. Или пусть меня молнией убьет!»
Она вышла из-под дерева, прямо под дождь. Здесь хлестало так, что казалось, будто она встала под душ. Дождевая вода мутным потоком переливалась ей через ступни и неслась вниз, к реке.
– Оля… – Павел шел за ней. – Погоди. Давай переждем, скоро все кончится, вон там уже просвет в облаках…
– Отстань от меня, – с ненавистью сказала она. – Никакого просвета нет! Ты действительно чудовище. Подлец. Негодяй. Преступник. Воспользоваться состоянием несчастной женщины…
– Оля, все было не так! – в отчаянии произнес он. – Оля, пожалуйста, выслушай меня…
– Тебя надо посадить в тюрьму. Убить. Расстрелять! Ты хоть понимаешь, что я тогда не отдавала себе отчета, что делаю… я была больна! Ты в больницу должен был меня сдать, а не тащить к себе… к себе в берлогу! – мстительно произнесла она.
Скользя по щиколотку в воде, она упрямо брела к дому.
Павел неотступно следовал за ней.
– Я люблю тебя, – вдруг сказал он. – Я тебя люблю… И ты меня тоже любишь!
– Это только в твоем больном, воспаленном воображении я люблю тебя! – злорадно ответила Оля. – А на самом деле ты мне не нужен. У меня есть Кеша… святой человек!
Стоило ей подумать о Викентии, как на душе неожиданно стало легче.
В конце концов, ничего страшного не произошло – она жива, здорова, она, несмотря ни на что, по-прежнему любима! «А Эмма-то Петровна как права оказалась! – неожиданно озарило Олю. – Она говорила, что я у любовника все это время была, что ж, так оно и оказалось!..»
В просвет выглянуло солнце.
«А вот не буду я страдать! Не дождетесь! – в сердцах подумала она, обращаясь неизвестно к кому. – Сама же недавно твердила: если человек не в силах исправить что-то, то он должен с этим смириться… В конце концов, я же ни в чем не виновата!»
Ливень ушел дальше, на запад.
Оля сняла мокрые туфли, а потом принялась выжимать волосы, демонстративно не замечая Павла, стоявшего рядом.
– Оля.
Солнце светило все сильнее, и горячий пар поднимался от земли… Вдали, за излучиной реки, вырисовывались из тумана стены старого монастыря – вид, достойный кисти Ярослава Глебовича.
– Я тебя презираю, – с чувством произнесла она. – Ты очень плохой человек. Но если ты думаешь, что я буду переживать из-за того, что было, ты глубоко ошибаешься! – Она помахала пальцем перед его носом. – Какое счастье, что я ничего не помню… Я надеюсь, что и не вспомню это никогда!
Влажные волосы свернулись в спирали, лежали кольцами на ее плечах. Лицо – белое, светлое, с ясными глазами… Она чернила ресницы и брови, пользовалась радикально красной помадой, и оттого черты ее лица казались резкими, строгими, но теперь все стер, исправил прошедший дождь.
«Это не она сошла с ума, это я спятил…» – мелькнуло в голове у Павла.
То, что происходило с ней на его глазах, напоминало чудо. Если раньше он сомневался в том, что Оленька Журавлева – та самая Дезире, и чем дальше, тем сильнее укреплялся в своих сомнениях, то теперь все происходило с точностью до наоборот. Время стремительно неслось назад, и он снова видел перед собой ту, которую, казалось, потерял навсегда.
И было еще одно обстоятельство: если раньше Павел не знал, любит ли он ее (он знал лишь о том, как его неудержимо тянет к этой женщине…), то теперь его чувства обрели вполне определенную форму. «Я люблю ее. Да, именно так, я люблю ее…»
– Не уходи, – сказал он. – Ты должна вспомнить меня. Ну же, вспомни!
– Не дождешься! – торжественно повторила она. – А еще…
– Что? – с надеждой спросил он.
– А еще я тебе вот что скажу – никуда я отсюда не уеду. Это ты должен уехать, если в тебе осталась хоть капля порядочности!
Она вела себя и говорила как абсолютно нормальная среднестатистическая женщина – смесь пафоса и банальности… Из-за такой женщины он точно никогда бы не потерял голову раньше. Но было поздно – он любил ее.
– Никуда я не уеду! – зло произнес он.
– Прекра-асно! Пожалуйста, оставайся, я буду для тебя немым укором!
– Ну, не таким уж и немым… – пробормотал он.
В воскресенье утром все собрались за завтраком на веранде, отсутствовал только Викентий, которого задержали в городе дела.
Степан Андреевич в льняном легком костюме сидел во главе стола, а рядом, по правую руку, – Павел. Далее расположились Иван с Лерой, потом Кирилл напротив Кристины, Эмма Петровна с Олей, а на противоположном конце стола – Силантьев. Мура хлопотала по хозяйству, время от времени присаживаясь к Степану Андреевичу с левой стороны.
Вид у Муры был надменный и строгий, она была исключительно любезна со всеми, а вот Силантьева она отказывалась замечать, словно его здесь и не было.
– Патриархальный быт… – мечтательно произнес Иван, намазывая на булочку масло. – Теперь я понимаю, в чем его прелесть!
– Где это ты, дружочек мой, видишь патриархальный быт? – осклабясь, ехидно спросил Степан Андреевич.
– Дядя, ну что вы… Это просто чудесно, что мы собрались здесь все вместе – три поколения, Локотковы и Острогины, Оленька, Ярослав Глебович, Мура, ваши замечательные помощники – Кирилл и Кристина… – нараспев перечислил Иван.
– Кое-кто явно лишний… – вполголоса буркнула Мура.
– И я даже знаю кто!.. – с той же интонацией пробормотал и Силантьев.
– Кеши не хватает, – поспешно напомнила Эмма Петровна. – Но он только к обеду будет…
Она всегда стремилась подчеркнуть свою близость к Степану Андреевичу.
– Работа превыше всего! – ослепительно улыбнулся Кирилл. – Жаль только, что наша невеста сидит без дела…
Все разом взглянули на Олю. Павел, мрачный, молчаливый, так и пожирал ее глазами.
– Ты прав, Кирилл… – фальшиво улыбнулась Оля. – Пойду помогу Муре на кухне.
– Я с тобой, – вышла из-за стола и Кристина. – Мура, а вы сидите, мы сами справимся.
– Чай уже заварен… А пирожные достаньте из холодильника, блюдо под них уже приготовлено! – крикнула им вслед Мура.
По длинному узкому коридору они прошли на кухню.
– Не-на-ви-жу… – раздельно произнесла Кристина, заправляя пряди черных волос за уши. – Я его ненавижу! Ты тоже, что ли?..
– Да, я его тоже ненавижу… – пробормотала Оля, думая о Павле. – Погоди, а ты о ком?..
– О Кирилле, конечно! А ты о ком? – сразу же заинтересовалась Кристина.
– Так, не важно… – Оля взяла в руки фарфоровое расписное блюдо и принялась разглядывать узор на нем.
– Слушай, я все-таки кое-что раскопала… – шепотом произнесла Кристина, оглянувшись на дверь в коридор. – Помнишь, я тебе говорила…
– О чем?
– О том, что Кирилл обворовывает Степана Андреевича… У меня теперь есть доказательства против него! Я целое детективное расследование провела…
– Ты расскажешь все Степану Андреевичу?
– Да! Но я хочу выбрать удобный момент! – с азартом прошептала Кристина. – Понимаешь, чтобы это выглядело… ну, словом, это довольно сложная комбинация, как одновременно утопить их обоих – Кирилла и Леру, чтобы Ваня понял, что Лера его недостойна… Ведь, кроме всего прочего, она ждет, когда Степан Андреевич умрет и Ване достанется хотя бы часть наследства! Тогда она заберет все денежки себе, а Ваня останется ни с чем… Надо раскрыть Ване на нее глаза.
– Не знаю, как у тебя это получится, – с сомнением произнесла Оля. – А ты, например, уверена, что Ваня отдаст ей деньги?
– Господи, это же очевидно! – возмутилась Кристина. – Ты думаешь, он из-за наследства так волнуется потому, что ему на жизнь не хватает? Как бы не так! Это все Лера его накручивает! Она самая настоящая вампирша… И почему только Павел ее тогда не пристукнул! – снова расстроилась она.
– Он, возможно, ее и пальцем не тронул, – неприязненно произнесла Оля. Она при всей своей нелюбви к Павлу старалась быть справедливой.
– Что? Откуда ты знаешь? – вцепилась в нее Кристина.
«И кто меня за язык тянул! – с тоской подумала Оля. – Не умею я хранить тайны! А, впрочем, не такая уж это и тайна…»
– Кое-что знаю… – нехотя призналась Оля. – Но, возможно, мои сведения недостоверны, поскольку я слышала их от человека заинтересованного…
