Наконец все остановилось. Ее сердце колотилось о грудную клетку, как заключенный, бьющийся о решетку . Но Джон опустил ее ноги на землю. Он медленно вышел, и она поморщилась от новой боли.
- Дафна... - выдохнул он, целуя ее живот, лаская языком соски, целуя шею и губы . Даже когда его сперма стекала вниз по ее бедрам, он не мог перестать прикасаться к ней .
- Пожалуйста, остановись... - Наконец произнесла она. Как и обещал, он остановился. Он отошел от нее и нервно поправил одежду. Прежде чем он успел застегнуть рубашку, она увидела, что оставила глубокие красные царапины на его плечах .
Испытывая такую боль , которую она никогда раньше не испытывала, она опустилась на колени и собрала свою одежду.
- Дафна, я...
Она подняла руку.
- Не говори со мной, - сказала она. - Ты убил Ривера, и то, что ты трахнул меня, ничего не меняет .
Она натянула шорты и поморщилась, когда ткань соприкоснулась с чувствительной плотью. Ее руки дрожали, когда она застегивала лифчик и натягивала топ для бега.
- Скажи мне, чем я могу помочь тебе, - обратился он. Он умолял, просил, предлагал ей все, что угодно . Она видела это в его глазах - он сделает все, что она попросит .
- Отвези меня к себе домой , - сказала она. - И что ты только что сделал со мной ...
- Что? Скажи.
Она посмотрела на него.
- Сделай это еще раз .
***
- Что скажешь? - спросила Элли, готовясь к приговору Кайри. Она перебрала стопку полотенец, которые ей нужно было сложить. Если она будет казаться занятой, возможно, Кайри не заметит ее волнение, которое она испытывала, позволяя кому-то еще прочитать историю, которую она писала.
- Ты сделала из Аполлона копа? - спросила Кайри, перелистывая шестьдесят рукописных страниц, которые Элли создала за последнюю неделю.
- Да, и Дафна с братом жили в интернате, без родителей. В то время это казалось хорошей идеей, - ответила Элли. - Пытаюсь сделать историю более современной. Дафна - бегунья. Это единственное, что пришло в голову, думая о лесной нимфе - девушка, которая бегает по пересеченной местности.
- Он еще и учитель музыки?
- Ну, Аполлон был Богом музыки, - ответила Элли, - мне нужна была причина, почему он оказался в интернате. Он работает там волонтером с детьми, преподает им музыку. Он был не при исполнении, поэтому, когда ее брат слетает с катушек и начинает избивать другого ребенка до смерти, он вмешивается, и брат Дафны умирает в процессе.
- Куда делись стрелы?
- Я подумала, что было бы гораздо интереснее, если бы у Дафны была действительно веская причина ненавидеть Аполлона, а не просто попавшая в него стрела от маленького писающего херувима с комплексом неполноценности. Поэтому я дала ей брата-близнеца, который был эмоционально нестабильным, и тогда мистер Аполлон случайно убил его во время задержания. Дафна обвиняет его, и вуаля! Ненависть.
- Как-то мрачновато, - ответила Кайри, снова перелистывая страницы.
Элли улыбнулась.
- Я люблю мрак.
- Роман копа и девочки-подростка. Интересно, - сказала Кайри, и отложила страницы.
- Просто интересно? - Элли надеялась на большую реакцию.
- Очень интересно. И горячо.
- Кайри.
- Что?
- Ты же монахиня. Тебе запрещено считать что-либо горячим.
- Если я положу руку на плиту, мне разрешено назвать ее горячей. Эта история - вымышленный эквивалент того, как ты кладешь руку на горячую плиту.
- Приму это за комплимент. Только не говори, что это не он, хорошо?
Глаза Кайри округлились, и она присвистнула. Кайри умела свистеть? Мило.
- Это вау, - ответила Кайри.
- Вау? С вау я могу жить, - Элли попыталась сдержать улыбку.
- Действительно вау. Мне понравилось. Ни одна история мне не понравилась так, как эта. Я хочу прочитать ее еще раз. И хочу прочитать продолжение. Я хочу, чтобы она была на тысячу девяносто пять страниц, чтобы я могла читать по одной странице в день в течение трех лет подряд. Подожди. Високосный год. Пусть будет тысяча девяносто шесть страниц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Мне кажется, ты преувеличиваешь.
- Я не преувеличиваю, - ответила Кайри. - Мне понравилась история. Ты должна продолжать работать над ней. Пожалуйста?
- Конечно, почему бы и нет? - спросила Элли. - Здесь больше нечем заняться. Кроме стирки.
- Ты могла бы прийти на службу.
- Могла. - Но не стану. Но могла.
- Твоя мама - монахиня. Ты, очевидно, католичка. Почему я никогда не видела тебя на службе?
- Я ходила на службу столько, что хватит на всю жизнь.
- Мы вступаем в область, о которой ты не хочешь говорить?
- Очень сильно, - ответила Элли. - Я бы предпочла поговорить о том, почему ты все еще девственница в двадцать один год.
- Это так удивляет?
- Даже с девушками не было?
- Элли, - начала Кайри и спрыгнула с тумбы, - Я даже никогда не целовалась.
- Ты, должно быть, шутишь, - Элли тупо уставилась на нее, забыв о полотенце в руке.
- Я не считаю поцелуи в начальных классах от мальчиков, которые хватают тебя сзади.
- Нет, эти точно не считаются. Ничто не считается до пубертатного периода.
- Ну, что я могу сказать? Я из очень католической семьи. У меня три брата, две сестры и самые консервативные родители на свете. И в тот день, когда я поняла, что люблю девушек и только девушек, я поняла, что хочу стать монахиней.
- Сколько тебе было лет? - спросила Элли.
- Тринадцать.
- Ты с тринадцати лет знала, что хочешь стать монахиней?
- Сестра Мэри Патрик пришла в школу, в которой я училась, и прочитала небольшую лекцию о вступлении в религиозные ордена. Я сразу же влюбилась в нее, и в идею стать монахиней. Думаю…
Кайри прислонилась к стойке и скрестила руки. Если сестра Мэри Патрик выглядела так же, как сейчас Кайри, словно ангел во всем белом, неудивительно что Кайри влюбилась в нее.
- Думаю, они стали для меня неделимыми. Идея любви и идея уйти в монастырь. Они были одним целым, две струны одного аккорда. Если я хотела одного, я должна была получить другое.
- Ну и как у тебя пока получается?
- Пока... - Кайри улыбнулась. - До сих пор последний месяц был самым счастливым месяцем в моей жизни.
- Стадия медового месяца, - ответила Элли. - Это пройдет.
- Думаешь?
- Я пробыла здесь достаточно долго, чтобы увидеть, как три послушницы прошли от стадии «Это рай на земле» до «Вытащите меня отсюда к чертовой матери».
- Но они не ушли?
- Одна ушла. Две все еще здесь. Сейчас ей лучше. По крайней мере, у нее прекратились приступы паники во время вечерни. Сестра Аквинас называет это прогрессом.
- Похоже, твоей маме здесь нравится.
- Да. Но мама хотела стать монахиней с тех пор, как... даже не знаю. Она говорит, всегда.
- Почему она так долго думала?
- Из-за меня, - ответила Элли, пожимая плечами. Она положила сложенные полотенца в корзину и принялась за новую стопку.
- Она забеременела тобой?
- Когда ей было семнадцать. Потом она развелась и, конечно же, ты не можешь вступить в религиозный орден, будучи разведенной и с ребенком. Но потом убили моего отца, и это означало, что формально она вдова. Она вернулась в колледж, получила диплом, и несколько лет назад приехала сюда.
- Молодец.
- Да, наверное, так оно и есть. В то время я этого не понимала. Теперь я начинаю это понимать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Ты видишь в ней перемену?
- В маме? Определенно. Она была очень злой, - ответила Элли. - Злилась на себя, но часто срывала злость на мне. Не физически. Она не была жестокой или что-то в этом роде. Просто... печальной. Очень печальной, и я делала ее еще печальней. - Воспоминания о сотне ссор матери и дочери вспыхнули в ее голове в одно мгновение. - Она была не такой, какой должна была быть. И вот теперь она наконец-то здесь.
