все быть!
— Да, Ани. Я завтра отъеду в Чикаго, и тут же возвращаюсь в Калифорнию. А ты оставляешь меня с тяжелой ношей на сердце.
Он говорил намеками, потому что рядом сидела Бетси и Билли, но Ани понимала каждое слово.
Опустив глаза, она твердо ответила:
— Ты большой виртуоз, как оказывается. Я бы и не додумалась свои грехи так искусно вменить в вину другого — и теперь уже её взгляд стал колким. — Прости, но я не испытываю никакой вины. Тебе нужно ехать, езжай. А у меня свои дела есть — и вдруг в сердцах кинула салфетку на стол. — Вот так и живем! — и резко поднявшись, ушла наверх.
Его бровь взметнулась вверх. Они еще продолжали изучать друг друга. И он впервые в жизни испытал такое решительное противостояние его воле, его мужскому началу и его мужской харизме.
ГЛАВА 120
Войцеховский уехал утром. Ночь перед его отъездом они провели, как и ночь перед этим, каждый на своей половине кровати. Она передумала целый ворох мыслей, до конца неуверенная в том, что нет её вины в их отчужденности. Задавала сама себе мысленно вопросы и отвечала, стараясь поставить себя на его место. «Конечно же, если бы она отправилась с ним в Калифорнию, не пришлось бы сейчас пытаться жить с произошедшим инцидентом. Но жилось бы ей спокойно там, когда её постоянно терзали бы мысли о том, что она поступила вопреки себе, своим амбициям и упустила бы шанс получить достойную работу в одной из богатейших и пользующейся высокой репутацией клинике!» Суматоха мыслей и давящее состояние возникшей между ними напряженности измучило её в конец и пролежав пол ночи с закрытыми глазами, чтобы не давать ему повода думать, что она мучается от возникшего конфликта, в четвертом часу начиная впадать в сонное забытье, она смутно уже помнила последнее, что ею надумалось: «Что нет в этой жизни правильного и не правильного состояния вещей. И она не может дать четкого определения тому, правильно или неправильно она поступила как любящая женщина, отказавшись следовать за своим мужчиной, не отказавшись от своих жизненных задач. Результат в любом случае был бы таков, что она жалела бы или о том, или о другом. И пусть все катиться своим чередом, она ничего не в силах с этим поделать. Если Артур её по-настоящему любит, он больше не позволит себя с ней так вести, а если это будет началом их развала семьи, то это произойдет раньше или позже, но произойдет все равно»
Утром её разбудил чисто инстинктивный импульс и когда она открыла глаза, Артур был уже одет даже в свою необычную куртку, потому что она никогда не видела одежду пилотов аэропланов и обнаружив, что она просыпается, присел к ней на кровать.
Как только сознание включилось в бытие, она сразу же ощутила душевную боль, потому что поняла, он снова исчезает далеко и надолго из её жизни и появилась неосознанная тревога и грусть, на мгновение уступив место обидам на него. Его темные глаза были так ласковы и очень внимательны, и она сейчас ничуть не сомневалась, что очень дорога ему и даже начала сожалеть о том, что не приняла его в свои объятья как подобает любящей супруге, когда он приехал домой, а отстранилась. Её тянуло к нему как магнитом и её душа так сразу, в мгновение этого утра, очистилась от гнева и обид на него. Он погладил её по щеке и улыбнулся.
— Ани, я обо всем сожалею и буду ждать тебя в Калифорнии всегда. Приезжай, как только сможешь и не загоняй себя в угол и наши отношения разной чепухой. Я принял во внимание твои чувства и сделал выводы. Я люблю тебя, милая.
Она зачем то, от растерянности, положила руку ему на плечо и провела ладонью по руке, словно пытаясь почувствовать гладкость ткани куртки. Волна нежности и глубокой привязанности разлилась внутри неё и хотелось только просить — Не уезжай, ну, не уезжай, зачем тебе все это, эти аэроплановые двигатели, эти чертежи, бизнес, стремление сильно разбогатеть, ты не беден, но тут же оборвала себя на этих мыслях «Фу, дура я, а тогда зачем мне эта клиника, всегда кровь, операции и мои пациенты!».
Он притянул её к себе как маленькую девочку за подмышки и вначале как-то осторожно, но потом сильно прильнул к губам, и она уже думала, что он пойдет дальше и она совсем не будет сопротивляться. Но он тут же оторвался, быстро встал, и она с глубоким отчаянием смотрела ему в след, в его атлетический силуэт, скрывшийся за дверью. А ей так сильно захотелось выпорхнуть из кровати и броситься вслед, схватив его за руку и насильно постараться оставить дома.
Через пару часов, она уже как школьница, с большой серой папкой в руке, в которой ею были сложены в хронологическом порядке результаты анализов пациента и его история болезни с самого верха всех бумаг, стояла у постели перед консилиумом врачей, среди которых был сам Иден Тернер, его главный помощник, доктор Маркус и старшая медсестра.
Пациенту был поставлен диагноз «гнойный плеврит» и его готовили к операции. Доктор Иден Тернер всегда требовал от лечащего врача перед операцией как заученную молитву четко и быстро рассказывать всем о плане решения поставленной задачи. И этот план готовился еще с вечера лечащим врачом и даже заучивался наизусть перед обходом.
Ани несколько волнуясь, но бесперебойно пересказывала наизусть свой план лечения больного. И заключался он в следующем:
1. Устранить причину заболевания.
2. Удалить гной из плевральной полости.
3. Провести санацию плевральной полости.
4. Добиться полного расправления легкого.
5. Осуществить общеукрепляющее лечение.
Дальше, после не услышанных встречных вопросов, она стала подробно рассказывать ход лечения данного больного и это было уже труднее, потому что нужны были веские аргументы на каждое действие. Её напряженно и внимательно слушали три пары ушей и она, пусть даже максимально сконцентрировавшись на своем теоретическом обосновании разработанного метода лечения, все-таки уловила волну совершенно других вибраций, нежели только внимательное выслушивание её аргументов. Тернер как всегда, думал о своем, внимательно наблюдая за эмоциями, проявляющимися у неё на лице. А она констатировала
