что не оправдала надежд, не окупила выздоровлением им хлопот и стараний. А они так старались! Даже от своей родной матери она не видела столько ласки и добрых слов, как от чужих тетенек. И дело было не в грубости или не любви кровного родителя, а лишь только в том, что мама родная так стремилась её прокормить и одеть и прилагала неимоверные усилия, чтобы они выжили в этом жестоком мире, что на ласку время и сил на все остальное не оставалось.
Сколько будет Ани жить, столько в её памяти ярким эпизодом будет один из вечеров общения с малышкой, когда она уже не ходила сама. — Ани — так она её всегда называла — я встречусь со своей мамой? — спросила её Науми.
Ани лежала поперек её кровати, у неё в ногах и листала большую книжку в ярких картинках, которые ей купили для чтения на ночь. Ани и самой было интересно окунуться в мир английских сказок, с их специфическим отношением к миру ребенка и взрослого и их взаимоотношениям. Центральным героем любой английской сказки, всегда был ребенок, с его странствиями и приключениями. А сказка о трех поросятах — она Науми понравилась больше всех!
Ани часто, часто заморгала. Слезы подступили к глазам, сердце сжалось. Она четко сейчас поняла — девочка знает, что происходит с ней, вокруг неё — как бы тщательно от неё это не пытались скрыть. Неким природным чутьем, а может детской непосредственностью и чистотой, первозданностью, не замутненного ничем наносным, разумом, она брала информацию из космоса, или сами ангелы готовили ей дорогу отхода в мир иной.
С изумлением Ани всматривалась в карие глазенки Науми, и ей сразу представлялось личико Джизи, так как у неё тоже были карие папины глаза и испытывала грядущий страх потери. А ребенка в этой жизни она уже теряла. Этот страх, как эхом прокатывался по её подсознанию.
Она стала гладить девчушку по тоненькой руке и губы её дрожали.
— Да, милая, твоя мама тебя ждет, очень соскучилась и говорит всем знакомым, кто рядом с ней, что скоро увидит свою доченьку. Там так хорошо. Науми, так весело! — она стала произносить эти последние фразы лишь только для того, что, если уже девочка поняла, что происходит, чтобы ничего не боялась.
— А там будешь ты? — серьезно спросила Науми.
— Да, да. Только Науми, чуть позже. У меня еще здесь так много дел! Но я там буду!
И вот эта последняя фраза, произнесенная девчушкой, как заключительный аккорд спорной сделки, сказанная таким же тоном, словно поддавшись долгим уговорам, но с таким деловитым видом, чуть не доконала Ани до конца. Науми произнесла спокойно:
— Ну, хорошо.
Ани закрыла лицо ладошками, а когда развела их в стороны, то натянуто улыбалась. — Вот тебе еще несколько чистых платочков и давайка, чтобы меньше кашлять выпьем этого желтого… — она так называла барсучий жир. — И будем спать. Завтра что хочешь покушать? Подумай……
Но Науми уже ничего не хотела. К ней пришла та стадия болезни, когда вкуса еды уже почти не ощущаешь.
Ани напоила её с большой ложки барсучим жиром и прилегла рядом, сбоку, чтобы гладить малышку по руке, так она быстро засыпала на боку.
Маленький гробик по адресу Ани был заказан ровно через пять дней. Науми ушла спокойно, без слез. Бетси с Ани ходили как в воду опущенные и вероятно, такое может случаться очень редко и только с Войцеховским, он в день похорон приехал на поезде из Чикаго, так как его аэроплан долетел до штаб-квартиры их компании и в Нью-Йорк он отправился своими силами.
Ани столкнулась у самого порога с его бледным лицом и его черные, большие глаза были наполнены ужасом. Она от неожиданности, даже отступила назад, но в туже секунду сообразила, что он то увидел экипаж с маленьким гробиком и подумал такое! У неё у самой все похолодело внутри, и она схватилась за сердце. Но опасаясь за его сердце, ей необходимо было все сейчас же объяснить.
Его отпустило так эффектно, что даже притянуло к колонне на веранде, на которую он просто упал спиной, ибо ноги от резкого расслабления, не успели подтянуться под полученную информацию и стали ватными.
Но когда он переварил через себя всю полученную информацию, то в его взгляде быстротечно промелькнуло выражение «Ани, с тобой все не слава Богу!» Оно было слишком молниеносным, а потом на лице появилось выражение растерянности. Он правда, не знал, в данный момент, радоваться ему или печалиться. Ведь девочку эту он не видел и её даже открытых глазенок никогда не лицезрел.
Ани сама не знала, как ей себя с ним вести. У неё на сердце лежала тяжесть и искренней радости, когда она после долгих ожиданий, всегда встречала его, у неё так же не появилось. Как натянутая струна, она еще дальше отошла назад и пропустила его в дом.
— Заходи. Мы с Бетси сейчас уедем, извини. Ты голодный, посмотри на кухне еду сам.
Он подошел поближе и потянулся к её плечам, чтобы обнять, но увидел, что она не ответит тем же. Но отталкивать его не стала. Позволила заключить в объятья и лишь только уловила его, только ей знакомый запах тела, уткнувшись в грудь, через распахнутую куртку, какого-то непонятного покроя для неё, что-то из спортивного стиля, как ком льда в её сердце стал таять. Слезы, беззвучные покатились по щекам и еще до конца не понятно было ни ей, ни ему, это от того, что он вернулся, или прорвавшаяся тоска по ушедшей из мира маленькой жизни?
Маленькую Науми хоронили рядом с матерью. Негритянский квартал отдал для церемонии только несколько человек, так как остальные все работали. Тяжелый камень грузом лежал на душе и слез у Ани не было, но Бетси всплакнула, она больше всех проводила время с девочкой, когда Ани была в клинике. Супруга Джо стояла рядом и когда священник дочитал молитву над гробиком, она обратилась к Ани.
— Спасибо, мэм.
Ани глубоко вздохнула и покачала головой.
— Я ничем не смогла помочь — почему-то развернулась лицом к ней и как оправдание добавила. — Туберкулез не лечиться, я только старалась облегчить страдания, она
