проста, как у народного лубка.
В составе ИТАР надо будет создать группу, которая будет заниматься изготовлением таких информационно-агитационных материалов. В качестве одного из кандидатов в эту группу могу предложить поэта-футуриста Владимира Маяковского.
Сталин сделал очередную заметку в своем блокноте, а потом спросил:
– Товарищ Тамбовцев, конечно, агитация – это наше все, но не слишком ли вы усложняете? Информационное агентство, наглядная агитация и прочее – это, конечно, неплохо, но столь ли это важно сейчас?
– Важно, очень важно, Иосиф Виссарионович, – ответил я, – недаром появился даже такой термин, как «информационные войны». А мы сейчас на войне. И сражение, без единого выстрела выигранное на информационном поле, тут же оборачивается политической победой. Да и вы сами могли убедиться в том, что может сделать информационная атака – на примере нашего спецвыпуска «Рабочего пути». Нам удалось без капли крови конвертировать военную победу над немцами под Эзелем в политическую победу над Временным правительством в Петрограде.
– Тут вы, пожалуй, правы, – сказал Сталин, – действительно, эффект от нашей газеты оказался подобным взрыву информационной бомбы. Керенский понял, что земля под ним зашаталась, и с перепугу подал в отставку.
– Вот-вот, – заметил я, – иногда статья в газете наносит больше ущерба противнику, чем удачно проведенная боевая операция. А помните, как американский газетный магнат Вильям Рэндольф Херст готовил с помощью своей прессы войну САСШ с Испанией? В 1898 году он направил на Кубу, где испанские войска сражались с повстанцами, художника Фредерика Ремингтона. Тот должен был сделать рисунки на тему зверств испанской военщины. Но Ремингтон обнаружил, что на Кубе все спокойно и кровопролитием не пахнет. Он телеграфировал Херсту: «Все спокойно. Ничего страшного не происходит. Войны не будет. Хотел бы вернуться». Херст послал ответ: «Пожалуйста, останьтесь. Обеспечьте иллюстрации. Войну обеспечу я». И обеспечил…
– Я слышал об этой истории, – задумчиво сказал Чичерин, – и вы, пожалуй, правы. Информация – великая сила… Только позвольте задать вам вопрос, Александр Васильевич, кто возглавит это новое информационное агентство?
– А вот мы и поручим это дело товарищу Тамбовцеву, – с улыбкой сказал Сталин. – Как это говорится, инициатива наказуема исполнением. Товарищи, кто за то, чтобы товарищ Тамбовцев стал главой ИТАР в ранге, равном наркомовскому?
Наркомы, хитро улыбаясь, дружно подняли руки.
Влип, подумал я, правильно говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Но деваться было некуда…
– Товарищи, благодарю вас за доверие, – сказал я, – постараюсь его оправдать. Сегодня же начну собирать команду и начну налаживать работу ИТАР. Хочу обратить еще особое внимание на такой вид искусства, которое уже стало огромной силой. Речь идет о кино. Хроника, тем более снятая с использованием наших технологий, может произвести огромный эффект. Надо организовать сеть передвижных киноустановок, чтобы кинохронику могли увидеть люди малограмотные, в самых медвежьих углах.
– Надеюсь, что в самое ближайшее время вы, Александр Васильевич, грамотно организуете информационную поддержку грядущих боевых действий против германцев, – сказал Сталин. – Надо, чтобы информация с поля боя и особенно кинохроника стала достоянием всех граждан новой России. И не только России…
Чичерин, Луначарский и Дзержинский согласно закивали головами.
Вот так я попал в нынешнюю номенклатурную команду. Что ж, будем и дальше делать карьеру в сталинском правительстве…
19 (6) октября 1917 года, 00:15. Железнодорожная станция Екатеринбург-Сортировочная
Бывший царь, а ныне гражданин Российской республики Николай Александрович Романов и его семейство
На полной скорости, прогрохотав мимо железнодорожного вокзала Екатеринбурга, поезд, на котором следовало в Петроград царское семейство, начал притормаживать на подходе к станции Екатеринбург-Сортировочная.
«Романовы не велики баре, – решил комиссар Панкратов. – Поменять паровоз, осмотреть состав и набрать кипятка можно и здесь». Зато никакой праздной публики и ненужного внимания к людям, которых он ненавидел до глубины души, считая причиной всех своих бед. Кроме того, в Екатеринбургском Совете, как и во всяком крупном промышленном центре, социал-демократы были разные. От меньшевиков-вегетарианцев до ультралевых большевиков, которые ненавидели Романовых сильнее, чем эсеры. Товарищу Панкратову совсем не улыбалось вступать с ними в соревнование за право расстрелять бывшего хозяина земли Русской и его семейство в придачу. Лично он считал, что это делать еще рано. Лишь после того, как на открытом судебном процессе будут преданы огласке все кровавые преступления царизма, можно будет вынести приговор и привести его в исполнение. Возможно, их повесят, как Александр III вешал народовольцев. Или расстреляют, как расстреливали восставших крестьян царские военно-полевые суды во времена Столыпина. Или стоит вернуться к библейскому методу казни – побиванию камнями…
Несмотря на поздний час, семейство Романовых не спало. Когда поезд, лязгнув вагонными буферами, остановился на станции Екатеринбург-Сортировочная и от состава отцепили паровоз, Аликс и Ники перешли в ту половину вагона, где перегородки между купе были сломаны, образуя помещение, как бы в насмешку именуемое салон-вагоном. Но зато тут висело несколько икон, и бывшие монархи, опустившись на колени, начали творить молитву, опасаясь, что настал их последний час. К ним присоединились их дочери Ольга, Мария, Татьяна и Анастасия. Алексей, уже привыкший к тому, что смерть ходит за ним по пятам, почти беззвучно шевелил губами в сторонке, повторяя про себя слова молитвы.
Никому ничего не надо было говорить. Предчувствие ужасного конца преследовало семейство с того самого дня, как им объявили об отправке в Петроград. Сначала плавание на пароходе по готовой остановиться реке, причем комиссар Панкратов все время повторял им, что если река встанет – он расстреляет их прямо здесь. Потом посадка на поезд в Тюмени. Железная дорога выделила для перевозки Романовых самые старые и разбитые вагоны. Было удивительно, что они еще не развалились.
Потом тринадцать часов в пути, под стук колес и скрип жаловавшихся на свой почтенный возраст конструкций. Девицы не могли спать, поскольку боялись, что их убьют во сне. Даже самая младшая, самая веселая и жизнерадостная из сестер – Анастасия стала какой-то замкнутой и испуганной. Последние слова молитвы были заглушены лязгом и грохотом встречного воинского эшелона, который замедляя ход, проходил по соседнему пути. Все невольно обернулись к окну. В свете станционного фонаря промелькнул сначала пышущий паром паровоз, потом платформа с чем-то, похожим на авто, затянутым парусиновым чехлом, потом стоящий тоже на платформе большой броневик с огромными, в рост человека колесами и нарисованным на его боку Андреевским флагом и непонятно, что обозначающей, надписью большими белыми буквами «ВС РФ» и номером 435. Потом мимо окон царского вагона проехали теплушка, плацкартный вагон…
И, наконец, в скрипе тормозов, окно в окно, прямо напротив, остановился классный вагон. Наличие на площадках вагонов закутанных в башлыки часовых говорило о
