– Козлова! Степанида!
Преподаватель открывает журнал, водит пальцем по графе и объявляет:
– Стопроцентная посещаемость в семестре, участие в забеге на километр, занятия в волейбольной секции. Две тысячи за все!
И нам удобно, и физруку хорошо. Обычно вместо физры я просто сплю до девяти утра, а затем собираюсь без спешки и еду на занятия, в полдень начинается семинар по немецкому, его ведет Грачева. Но сегодня я вылезла из-под одеяла ни свет ни заря и укатила из Караваевки на первом автобусе. Уж очень меня разозлило поведение Виктории Павловны, я решила посмотреть в глаза приятной во всех отношениях старухи и сказать ей:
– Отлично знаю, чем вы занимаетесь! Зарабатываете деньги, обманывая несчастных женщин, у которых пропали дети. Или вы немедленно прекращаете прикидываться экстрасенсом, или я иду в полицию.
Надеюсь, бабка испугается и не сообразит, что стражи порядка никогда не обратят внимания на мое заявление, они попросту отмахнутся от меня со словами:
– Этак каждый придет и на любого настучит. Где доказательства деятельности пенсионерки?
Только в кино дежурный по отделению моментально начинает действовать, если к окошку рецепшн, или как там у них называется место, где полицейский фильтрует вошедших с улицы граждан, вбегает тетка и кричит:
– Скорей! Я знаю! Мой сосед убил свою жену! Ее уже целых три часа нет дома!
Услыхав вопль, полицейский хватает телефон и отдает распоряжение:
– Ребята! Срочно выезжайте! Машина ждет!
Ни малейшего отношения к реальности эта сцена не имеет. В действительности толстый дядька лениво оторвет взор от газеты и процедит:
– Гражданочка! Тут вам не контора по ловле тараканов. Вы видели труп соседки? Нет? Ну так приходите с заявлением, когда сосед зарежет жену. Не мешайте нашей работе. Что? Слышали, как он обещал выбросить бабу из окна? У него получилось? Нет? На недовыброс человека никто не выезжает. Ступайте домой спокойно, не шумите.
Кипя от негодования, я спешила от остановки к дому, где работает брачное агентство. Контора начинает прием посетителей в два часа дня, сейчас там нет ни одного человека, сваха и психолог придут еще нескоро, но мне они и не нужны.
Виктория Павловна открыла дверь и поразилась:
– Степочка? Почему так рано? Разве ты работаешь в первую смену? Всегда приходишь вечером! Что случилось, деточка?
Я бесцеремонно шагнула в квартиру бабки.
– Нам надо поговорить.
– О чем? – насторожилась старуха.
Я захлопнула дверь и сурово произнесла:
– О вашей работе в качестве экстрасенса.
Лицо Виктории Павловны вытянулось, в глазах появился откровенный страх, губы затряслись, но она сделала вид, что ничего не понимает, и спросила:
– Деточка, я нигде не работаю, получаю пенсию.
Я завернула в кухню, без приглашения плюхнулась на полукруглый диванчик и, подавляя клокотавшее в душе негодование, сказала:
– Понимаю, государство выдает вам нищенское пособие, коммунальные услуги дорожают, лекарства тоже не дешевеют, вам крайне нужны деньги, но зарабатывать себе на пропитание, обманывая тех, кто потерял детей, омерзительно.
Виктория Павловна попыталась что-то сказать, но я не дала ей открыть рот.
– Вот только не надо выкручиваться. Я все знаю!
Бабка рухнула на табуретку.
– Знаешь?
– Да, – твердо сказала я.
Пенсионерка сползла на пол, встала на колени, протянула ко мне руки и заплакала.
– Степочка! Тебя прислали убить меня! Пожалуйста, не делай этого! Я уеду, не вернусь сюда. Отдам вам свою квартиру! Честное слово, я ничего не ведала! Случайно увидела, всего один раз! Полезла за банками! Я не знала про трубу! Понятия не имела, что она там есть! Это Витька проковырял, он, небось, за Юлькой подсматривал, извращенец! Сколько он из меня крови выпил, потаскун! Я свободно вздохнула только, когда его переклинило, поганца!
Чем дольше Виктория Павловна причитала, тем сильнее я недоумевала. В конце концов я сообразила, что хитрюга старается увести меня в сторону от неприятной темы, зачем-то рассказывает о своем давно умершем муже, и громко воскликнула:
– Хватит! Ваша неудавшаяся личная жизнь здесь ни при чем. Речь идет об обмане. Вы берете большие деньги с женщин, потерявших детей.
Не успела я произнести последнюю фразу, как внезапно сообразила, что координаты Виктории Грачевой дала бедолага, которая сама, отчаявшись получить помощь от полиции, нашла тело своего сына. А место нахождения трупа ей верно подсказала Виктория Павловна.
У меня похолодели ноги, помимо воли я спросила:
– Как вы выяснили, где спрятаны останки несчастного? Вы недавно отправили мать погибшего малыша в абсолютно правильном направлении.
– Степочка, – зарыдала Виктория Павловна, – если я расскажу правду, вы меня не тронете? Только один раз человеку помогла! Из чистой жалости! Деньги она мне сама всучила, я брать не хотела, но Галина их бросила у двери. Сумма ерундовая, еле-еле на зимнее пальто хватило. Перепишу на вас свою жилплощадь, только в живых оставьте. Пошли, покажу.
Всхлипывая и причитая, бабка поднялась на ноги и поманила меня за собой. Я, по-прежнему ничего не понимая, двинулась за ней.
Виктория Павловна привела меня в шестнадцатиметровую комнату и показала на большую икону, висевшую в углу.
– Клянусь святым ликом, случайно про ваш красный уголок узнала.
– Продолжайте, – велела я, понятия не имея, о каком «уголке» говорит старуха.
Она перекрестилась, отогнула палас, топнула ногой по паркету, вытащила одну дощечку и порылась в углублении. Послышался тихий скрип, часть напольного покрытия отъехала в сторону.
– Что это? – оторопела я.
Виктория Павловна указала пальцем на темную дыру.
– Спускайся.
– Только вместе с вами, – предусмотрительно ответила я.
– Тесно там, – вздохнула бабка.
– Ничего, уместимся, – буркнула я.
Вниз вела крохотная железная лесенка. Виктория Павловна привычно преодолела ступеньки, я последовала за ней и очутилась в погребе, три стены которого занимали стеллажи, забитые банками, коробками, пакетами и тюками.
Хозяйка переместила несколько трехлитровых баллонов, пошарила рукой по стене, открылось небольшое окошко, а из него выдвинулась труба.
– Гляди! – всхлипнула бабка.
Окончательно обалдев от происходящего, я приникла глазом к окуляру и поняла, что с помощью прибора, напоминающего бинокль или телескоп, смотрю сквозь стену и вижу небольшую комнату. Интерьер ее выполнен в багрово-красных тонах, основную часть кубатуры занимает кровать с горой подушек. Пол прикрывает ковер, еще там есть телевизор, небольшой столик и стеллаж, на котором стоят куклы, мишки, машинки, детские книжки и стопка дисков.
Я оторвалась от окуляра и уставилась на Викторию Павловну, а та опять заплакала.
– Степочка! Я случайно узнала!
– Поднимайтесь наверх, – велела я, ощущая головокружение, – расскажете, что выяснили. Откуда в вашей квартире подпол?
– Ты меня не убьешь? – простонала Виктория Павловна.
– Нет, – ответила я и быстро добавила: – Но только в том случае, если вы расскажете все!
Нехорошо так разговаривать со старухой, но если она перестанет меня бояться, я ничего не узнаю.
Минут через пять мы вернулись на кухню, и хозяйка начала излагать историю.
Дом, в котором живет Виктория Павловна, был построен в прошлом веке для работников так называемого «почтового ящика». В нем поселились инженеры и мастера завода, где разрабатывали и собирали авиамоторы. Муж Вики, Виталий Парфенов, был начальником одного из отделов и имел золотые руки. Даже на фоне своих подчиненных Виталий выделялся умением сделать и починить все. К Парфенову бегали не только соседи, но и жильцы из других домов, ему несли «умершие» радиоприемники, телевизоры, фены, кофемолки, зазывали в гаражи к не желавшим заводиться автомобилям, просили реанимировать холодильники.
Квартиры в домах советской постройки не отличались большими размерами, кухни в них, как правило, были крошечными, десятиметровая считалась просто гигантской, и никаких подсобных помещений, кроме убогих антресолей, не было. Вместо чуланов люди чаще всего использовали балконы, хранили там санки, лыжи, велосипеды, разный хлам. Выбор продуктов был невелик, большинство хозяек делало летом заготовки. Виктория Павловна тоже закручивала армию банок: варенья, соленья, домашняя тушенка, компоты. И где хранить запасы? Гаража у Парфеновых не было, их дачка располагалась за сто пятьдесят километров от Москвы, за консервами не наездишься. Да и оставлять заготовки без присмотра нельзя. Как-то зимой домик вскрыли воры и утащили все, на что упал взгляд, в том числе и разносолы.
Виктория тогда очень расстроилась и долго плакала. Виталий почесал в затылке и решил воспользоваться тем, что квартира находится на первом этаже. Он сделал кладовку, подпольную как в прямом, так и переносном смысле слова. Жене он приказал молчать, за подобное «расширение» квартиры Виталия по голове бы не погладили. Вика крепко держала язык за зубами, она ни разу ни словом не обмолвилась подружкам о том, где хранит свои драгоценные банки.
