– Нельзя секреты по проводам обсуждать, – нашлась бабка, – их подслушать могут.
Я отвернулась от мерзкой старушонки. А еще по телефону нельзя получить деньги.
Глава 29
– Так как, Степонька? – прокудахтала Виктория Павловна. – Мы договорились? Не подведи меня, скажи Юленьке: «Парфенова надежный, проверенный друг». Я буду тебе благодарна! Очень! Сколько хочешь за свою помощь? Я женщина бедная, прозябаю на крохотную пенсию, едва на лекарства хватает, но кое-что сэкономила. Десять тысяч рублей прямо сейчас тебе выдам, только пообещай, что меня прикроешь!
Я никогда не верила людям, которые восклицают: «У меня в глазах темнеет от переживаний», считала эту фразу театральной, а произносивших ее истериками. Но сейчас у меня перед глазами начали расплываться черные пятна, лицо бабки словно завесилось дымкой.
– Двадцать тысяч, – набавила цену Виктория Павловна.
Я усиленно заморгала, надеясь, что туман перед глазами рассеется.
– Тридцать, – соблазняла меня старуха.
Пелена испарилась, я снова увидела доброе лицо славной пенсионерки, которая сладко напевала:
– Бери, Степочка, купишь себе много вещей. Сумку кожаную! Она для женщины всего главнее! Уж поверь, пальто можно простое носить, а ридикюль нужен качественный.
Я перестала слушать бабу-ягу. В прихожей Виктории Павловны я увидела на вешалке новую красивую сумку. Мне всегда нравилось, как одевается бабка. В отличие от многих по-настоящему нуждающихся стариков, Виктория носит совсем не старые заштопанные, а новые, даже модные вещи. В памяти всплыли слова Грачевой, ее рассказ о том, как она, стоя на коленях, умоляла «экстрасенса» сообщить место захоронения Славика. Виктория отнекивалась и несла чушь про свои сны, а потом, очевидно, поняла, что посетительница не уйдет, и отвела ее в гостиную, зажгла свечи, начала бить в бубен. У вас есть бубен? Думаю, нет, если только вы не шаманите и не играете на ударной установке в инструментальном ансамбле. Еще он встречается в детских комнатах. Но Виктория Павловна живет одна и не зажигает на сцене. Зачем ей бубен? Ответ прост – это аксессуар экстрасенса. Бабка не первый раз получает деньги от безутешных матерей. Если у вас пропал малыш, то, даже не умея обращаться с компьютером, вы непременно воспользуетесь возможностями Интернета и поместите там фото ребенка. Виктории остается лишь заглянуть на нужный сайт и позвонить. Или я ошибаюсь? Бабка всего один раз это проделала? А бубен у нее появился невесть откуда, может, подарили на Восьмое марта в качестве прикола или вручили в магазине как сувенир.
– Степонька, – снова врезался в мозг голос старухи, – тридцать пять!
Я встала.
– Хорошо, договорились! Давайте деньги. Только положите их в пакет. У меня фобия, не беру купюры руками без перчаток.
Глава 30
Получив от повеселевшей Виктории полиэтиленовый мешочек со взяткой, я вышла из дома и поспешила к остановке маршрутки. Надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь тратить эти кровавые деньги. Я смотрю криминальные сериалы, знаю про отпечатки пальцев и сейчас получила необходимые доказательства. Ну кто мне поверит, если я расскажу о признании бабки? А так, вот они, деньги, заплаченные мне за услугу. Я пообещала за мзду прикрыть старуху от гнева незнакомой мне Юлии, на купюрах есть следы пальцев пенсионерки – это улика! Неопровержимая! Вот только куда мне теперь бежать, с кем поделиться узнанным? Необходимо поговорить с Белкой. У моей бабули много знакомых, есть среди них и полковник Марков, он вроде служит в Федеральной службе безопасности.
Я взглянула на часы. Белка пока мучается мигренью, но к обеду головная боль пройдет. Может, мне вернуться в Караваевку?
Маршрутка притормозила у метро, водитель закричал:
– Вылезайте, дома поспите. Другим ехать надо. Девушка, чего сидишь? Тебе спешить некуда? Плати еще раз и катайся!
Я опомнилась и выскочила из микроавтобуса. Попробую рассуждать спокойно. Детей в тайное убежище, вероятно, проносят в больших сумках, напичкают малыша снотворным, и нет проблем. А мужчины приходят под покровом ночи, после закрытия агентства. Моя рабочая смена всегда вечером, но я ни разу не видела парня, который заявился бы около семи и остался наедине со свахой или психологом после моего ухода. Теперь ясно, по какой причине психолог Олеся Николаевна глушит в свободное время водку. У душеведа не выдерживают нервы, не всякая женщина способна помогать педофилам, пусть даже ей за услуги платят большие суммы. Вот Людмила гадина без совести и эмоций, она преспокойно приказывает увозить трупы детишек.
Я вздохнула и направилась к входу в метро. Думаю, притон начинает работу после девяти-десяти вечера. Я успею все сообщить Белке, у нее хватит времени соединиться с Марковым. Сейчас помчусь в институт, посмотрю, в каком состоянии Надежда Егоровна, и попытаюсь объяснить ей, что Виктория мошенница. Уж не знаю, существуют ли на самом деле люди, способные видеть сквозь стены и общаться с душами покойных, но алчная бабка точно не из их числа.
Толпа внесла меня в вагон и спрессовала так, что пошевелить руками-ногами оказалось невозможно. От стоящей рядом девушки пахло знакомыми духами, точь-в-точь такие обожает Наташка. Я начала ругать себя. Степа, ты безответственна и глупа. Узнала от Павла, что Наташа пошла на аборт, и успокоилась. Но Орловой нет дома с вечера пятницы. Что, если моя подружка стала жертвой неумелого гинеколога? Давно следовало все сообщить Белке, попросить, чтобы она задействовала свои связи. Почему я не подняла тревогу? Да просто подумала, раз Натка даже меня не поставила в известность, значит, ей крайне не хочется, чтоб об операции кто-нибудь узнал. Я решила, что Орлова скоро объявится, ничего страшного. Да еще обиделась на Натку, вместо того, чтобы выручить подругу, надула губу. Вдруг она сейчас умирает, а подлый врач, боясь разоблачения, не зовет к ней более опытных коллег?
Я протиснулась к выходу. Притон педофилов, пропавший Славик и исчезнувшая Наташка. Слишком много плохого случилось за последние дни. Что мне со всем этим делать?
Первая, на кого я налетела в институте, оказалась Ленка.
– Козлова! – завопила она. – Ты рискуешь! Вчера прогуляла! Смотри, не допустят к сессии! И Орловой нет! Куда подевалась Натка?
Я решила проигнорировать ее вопрос и задала свой:
– Ты сама почему не на семинаре? Звонок был пять минут назад.
Викторова прижала ладони к щекам.
– Вау! Ты не знаешь?
У меня сжало желудок.
– Надежда Егоровна умерла! – выпалила Викторова. – Покончила с собой ночью. У нее сын пропал, вот она и сломалась. Занятий по немецкому не будет!
– Это невозможно! – закричала я. – Ее убили! Людмила с Олесей как-то узнали, что Грачева приезжала к Виктории Павловне. Нет, «немка» не могла лишить себя жизни. Вчера поздно вечером она звонила мне совершенно счастливая, была уверена, что Славик жив, и собиралась расспрашивать соседей…
Внезапно в коридоре словно пропал воздух, я задохнулась и осталась стоять с полуоткрытым ртом. Викторова схватила меня за руку, вытолкнула на улицу и не свойственным ей суровым тоном приказала:
– Рассказывай все!
Я начала выворачиваться из неожиданно сильных рук Ленки.
– Отстань, мне надо срочно уехать.
Но однокурсница цепко держала меня.
– Куда собралась?
– Не твое дело, – с отчаянием воскликнула я, – отвали, липучка! Неужели непонятно? Не хочу с тобой трепаться.
– Ну-ка, пошли! – железным голосом произнесла Ленка и потеснила меня в сторону торгового центра, находящегося неподалеку от института.
У меня вдруг закончились силы, к глазам подступили слезы, началась безудержная зевота, а потом появилось странное безразличие, я побрела за Леной, не понимая, почему покорилась ей. Мне следует нестись в Караваевку, к Белке, а не идти с однокурсницей невесть куда.
– У тебя нервное перенапряжение, – словно сквозь наброшенное на голову толстое одеяло доносился до моих ушей голос Елены, – не волнуйся, сейчас отпустит. Вегетатика не справилась со стрессом, это неприятно, но не страшно. Садись.
Я посмотрела на черный, похожий на танк джип.
– Куда?
– В машину, – спокойно пояснила Лена.
Я очнулась, только сейчас мне стало понятно, что я стою в подземной парковке молла.
– Давай, – поторопила меня Викторова, – не бойся, колеса мои.
– Твои? – поразилась я. – Собственные? Это же внедорожник за бешеные деньги!
– Автомобиль служебный, – уточнила Лена. – Чем скорее сядешь в салон, тем скорее все объясню.
Я нырнула в полностью затонированный пассажирский отсек, плюхнулась на кожаное сиденье и уставилась на Викторову. А у той в руке, словно у фокусника, появилось удостоверение, Ленка раскрыла его. Внутри было ее фото, она выглядела на нем женщиной средних лет, с гладко зачесанными назад волосами и суровым выражением лица.
– Ты здесь на себя не похожа, – пролепетала я, – лучше носи кудряшки, с ними ты смотришься молодо, а с пучком, как тетка.
