— Ну что вы! Мне и самой очень нравится. Жду ее писем каждый день! Значит, это вы их привозите? Вы так любезны!
Отец Кюпи-тян кажется мне похожим на актера второго плана из популярной теледрамы.
— Ну, до встречи? — махнул он рукой.
— Скоро забегу к вам на ланч! — поклонилась и я.
Какая, наверное, каторга — воспитывать дочь в одиночку. Что же случилось с его женой? Впрочем, мы не так уж близко знакомы, чтобы совать в это нос…
Их велосипед покатил вверх по склону. Я рассеянно помахала их спинам рукой. В потемневшем небе забрезжил серпик луны. Совсем тоненький, будто спящий — так же крепко, как Кюпи-тян.
Не в силах ждать, я вскрыла конвертик прямо на улице. Наклейку с пандой, которую я послала ей в прошлый раз, она старательно переклеила сюда. Как мило!
Но торчать посреди дороги не время.
Письмо. Которое нужно отослать уже завтра. Ничего сложного, сказала я себе. Ты же все-таки профи. Раз уж согласилась — хоть ужом вейся, хоть в лепешку разбейся, а сядь и напиши как положено.
Дочитав письмо от Кюпи-тян, я вернулась в дом и заперлась изнутри.
В сегодняшней запарке я забыла даже пообедать. Кроме утренней клубники от госпожи Барбары, за весь день так ничего и не съела. Обычно в такой ситуации я просто беру кошелек и выбираюсь куда-нибудь перекусить. Но сегодняшний вечер принадлежит письму. А на голодный желудок такую работу лучше не начинать.
В поисках еды я обшарила кухонные полки. Кажется, где-то еще оставалась моментальная лапша. Слава богу, нашла. Одной рукой вскипятила воды. В холодильнике завалялась пара яиц. Но зеленый лук кончился. Чего бы придумать для вкуса? Вроде бы на заднем дворике Наставница когда-то сажала петрушку…
Вопреки ожиданиям, лапша с яйцом и петрушкой вышла просто отменной. Возможно, свою роль сыграла и ложечка раю[71], добавленная в последний момент. Я же проголодалась так, что даже бульон из тарелки вылакала до дна.
Чтобы прогнать сонливость, стоило бы выпить кофе, но его в доме не было, и я заварила копченого чаю покрепче. Впереди всего одно дело. Я знала это. Но никак не могла сосредоточиться. Перемыла посуду. И, хотя в том не было никакой срочности, до блеска начистила раковину.
В таком заказе важно выбрать правильную бумагу. Это письмо обрывает связь между людьми. Потому и бумага должна быть такой, какую без усилия не разорвать. А по большому счету — какая не сгорела бы даже при пожаре.
Если так, нужен овечий пергамент. По свойствам он точь-в-точь как бумага, но делают его не из растительного сырья, а из кожи животных, раскатанной до толщины бумажного листа. Овечьим он только называется. На самом деле его куда чаще изготавливают из кожи ягнят, телят, оленят и поросят. А самым дорогим и изысканным считается пергамент из кожи мертворожденных телят. Пергамент научились делать еще в раннем Средневековье, но до появления бумаги им пользовались в основном в Европе — для изготовления священных книг, официальных документов и особо важных посланий.
Для письма на пергаменте нужны специальные чернила с танином — дубильным веществом, благодаря которому они хорошо въедаются в кожу. Европейцы добывали танин из наростов на коре и листьях больных деревьев. Наросты эти срезали, измельчали, перемешивали с металлическими опилками, а потом заливали уксусом или красным вином, которые вбирали в себя всю ржавчину. Так был изобретен западный вариант чернил.
Сама я такими чернилами не писала еще ни разу. Обычную авторучку ими не зарядишь, так что я откопала в архивах Наставницы настоящее гусиное перо. Около тысячи лет европейцы пользовались для письма натуральными птичьими перьями и лишь к концу XVIII века стали насаживать расщепленный кончик пера на длинную металлическую рукоятку.
Пристроив колени на полу под журнальным столиком, я разместила перед собою пачку пергамента, баночку чернил, гусиное перо и простой карандаш.
На часах почти десять. Не начну сейчас — не успею вообще. А поскольку на пергаменте я не писала еще никогда, нужно было потренироваться на черновике. И для начала простым карандашом, с последующей обводкой.
Что бы такое написать?
Задумавшись, я по старой привычке закусила зубами карандаш и ощутила на языке прохладный, знакомый с детства привкус горького шоколада.
Но чем больше я думала, тем сильнее мне хотелось перечитать письма от Кюпи-тян. Письма этой малявочки — противоположная крайность, или антипод того, что нужно написать мне.
Сегодняшнее письмо от нее — уже четвертое. Я развернула их все и пробежала глазами одно за другим. Совсем коротенькие, эти письма, едва начавшись, сразу заканчивались, и потому их тут же хотелось перечитывать снова и снова… Отличный способ убегать от реальности, что говорить.
Но особенно меня притягивали буквы, которые малявочка вывернула наизнанку. Пузатая «ва» (わ) раздувалась уже не вправо, а влево. Закорючка «си» (し) смахивала на латинскую J…
Интересно. А как все это выглядит в зеркале?
Поднявшись из-за стола, я взяла последнее письмецо и отправилась в ванную. Зажгла свет и, повернувшись к зеркалу, выставила эти буквы перед собой.
![]()
Вот оно! — осенило меня. Именно то, что мне нужно!
Вылетев из ванной, я спикировала обратно к столику и схватилась за карандаш.
Следующие полчаса я упорно, буква за буквой, тренировалась писать каждый из пятидесяти знаков хираганы наизнанку. И затем еще полчаса, уже строчка за строчкой, переписывала в зеркальном виде всю алфавитную песенку «Ироха́».
Все это, разумеется, я проделывала на бумаге для черновиков. И лишь когда начало получаться как следует, опробовала гусиное перо на маленьком обрезке пергамента.
Каждый обычный лист пергамента сто́ит столько, что ошибки в процессе написания недопустимы. Неудивительно, что в кладовой «Канцтоваров Цубаки» я нашла всего несколько листов.
Клювик гусиного пера очень тонок и неустойчив. Признаюсь, писать таким пером — то еще наказание. Но деваться некуда. Никакой другой способ не подойдет.
За тот час, пока я тренировалась писать японский алфавит наизнанку, в голове моей постепенно, фраза за фразой, сложился и текст письма.
Беседуя сегодня с Миссис Икс, я не могла не почувствовать всей глубины ее чувств. Казалось, ее сердце разрывали пополам две полярно противоположные силы.
Их теснейшая, многолетняя женская дружба давно уже перешла в нечто вроде сестринской любви. Если связь между ними не оборвать прямо сейчас, она будет длиться вечно. Как будет длиться и ложь, которая уже навсегда пролегла между ними. Этот зеркальный мир я и постараюсь показать на письме, вывернув все буквы наизнанку.
Дрессировка букв и прочая суета заняли кучу времени: на циферблате было уже два часа ночи.
Наставница говорила, что в письмах, написанных ночью, поселяется колдовство. Но теперь уже ничего не поделаешь. Да и в «послании, обрывающем нить» немного ворожбы не помешает.
Теперь мне уже самой хотелось написать идеальное прощальное письмо. Мой топор должен рубить наотмашь.
Взяв перо в правую руку, я легонько опустила его в баночку с тушью.
![]()
![]()
Приписав сверху имя адресата, я отложила перо.
Эти буквы словно ужались и побледнели от выплаканных слез. Однако их металлическая основа давала о себе знать: с каждой новой строкой чернила, окисляясь на воздухе, проступали из глубины закорючек все отчетливее, темнее — и уже под конец письма, достигнув кульминации, словно бы успокаивались в легких коричневатых оттенках. И сила, и слабость волевого решения, принятого Миссис Икс, были видны как на ладони.
