— О чем ты? — удивилась Май-тян. — По тебе даже парни сохли, я помню!
— Не гони! Такого просто быть не могло! — рассмеялась я.
— Ну слава богу, хотя бы ты не меняешься. Все такая же! Я так рада… — Май-тян тихонько вздохнула.
Выходит, я все такая же, как в младших классах? Ну-ну. Тут уж, как говорится, у кого что болит…
— Ох, прости! Даже чаю тебе не предложила!
Завороженная чарами Мадам Кимоно, я начисто забыла о гостеприимстве.
— Ох, да не суетись уже! Я ведь еще забегу! А насчет ультиматума… Что, правда можно тебя попросить? Сама-то я уже начинала, несколько раз. Но как это все правильно изложить — понятия не имею!
Она умоляюще сложила ладошки у себя перед носом.
— Ваш заказ принят, моя госпожа! — важно протянула я тоном актера театра кабуки, плавно склоняя шею.
Мы обменялись телефонами и адресами.
— Спасибо тебе! — крикнула Май-тян на прощание.
Когда она распахнула дверь, нас окатило порывом свежего ветра.
— Ах… Совсем уже весна! — прощебетала Май-тян, принюхиваясь к запахам.
Скорее бы уж сакура зацвела, подумала я. А уж ее нежно-розовым лепесткам всегда улыбается небо.
Весь этот вечер я посвятила ультиматуму для Май-тян.
Адресат — учитель чайной церемонии. Режим учтивости — максимальный. Значит, беремся за кисть.
В этом послании я бы очень хотела передать боевой дух той задиры Май-тян, которую знала еще в младших классах.
После вчерашней бессонной ночи я уже задыхалась как рыба, но заказ от Май-тян поступил следом за предыдущим. Значит, благодаря заказу от Миссис Икс моя голова уже перешла в режим «ультиматум» и готова к бою. Конечно, отсечь от себя такого противника будет непросто. Ранить его самолюбие в мою задачу не входит. Равно как и вызвать в его душе неприязнь…
Воистину: заточивший свою кисть под ультиматумы без риса не останется никогда…
Тщательно растирая тушь по камню, я вызвала в своем сердце образ письма. Тушь — черная, точно глаза Май-тян. «Справедливость прежде всего!» — требуют эти глаза всякий раз, когда она вступает в драку. И в каждой беседе глядят на тебя практически неотрывно.
Странно звучит, но ведь нам самим и правда никогда не понять, как мы выглядим на самом деле. Мы можем запросто разглядеть свои руки или ноги, но чтобы увидеть спину или что пониже, уже обращаемся к зеркалу. Как ни крутись, окружающим мы видны куда лучше, чем себе самим. Вот и с мыслями точно так же. Что бы человек о себе ни думал, люди воспринимают его совсем иначе… Вспомнить даже наш сегодняшний разговор с Май-тян.
Наконец я довела тушь до бездонно-черного состояния. Большей бездонности для взгляда Май-тян, пожалуй, уже не сыщешь.
Обмакнула кисть в баночку, набрала побольше туши в упругие волоски. И уже в следующий момент отключилась.
Все это письмо написалось в один присест, без отрыва.
В эту минуту я была Онодэра Май-тян.
![]()
Этим утром я проснулась от сладковатого аромата волчьей ягоды…
Весна уже на самом пороге, не так ли?
Ваши семинары по искусству чайной церемонии я посещаю вот уже более десяти лет.
Поначалу я была совсем неумехой и даже не могла принять от Вас чай как положено. А сколько раз после долгого сидения на коленях не могла подняться на ноги!
Несмотря на все это, все эти годы Вы принимали меня очень тепло и любезно, приучая двигаться вперед и не отчаиваться при неудачах.
В наших занятиях хватало и радостей, и сложностей, но мне никогда не забыть те дни, когда я выходила с Ваших занятий, поднимала голову к небу и смеялась, счастливая уже оттого, что повстречалась с Вами в этом бескрайнем мире.
Я действительно убеждена, что главный урожай нашей жизни постигается через чайную церемонию.
А потому даже самые жестокие слова сенсея вдохновляли меня так же, как и слова любви.
И тем не менее продолжать наши занятия далее было бы затруднительно.
Искренне сожалею, что не имею возможности сообщить Вам об этом лично, поскольку чувствую себя неважно и нанести Вам визит не смогу.
Нижайше прошу извинить, если столь важные для меня слова вдруг покажутся Вам неучтивыми.
Любезно присланную Вами говядину мы пожарили как ския́ки и с удовольствием съели втроем. Воистину говядина «Мацуса́ка» — мясо премиум-класса! Мой сын пробовал этот деликатес впервые в жизни. Огромное Вам спасибо.
И тем не менее с огромным смущением в сердце вынуждена напомнить Вам, что мой муж — служащий, а сын уже пошел в первый класс. Но даже этих бесценных для меня созданий никогда не будет достаточно, чтобы расплатиться с Вами за всю Вашу неустанную доброту.
Как бы ни печалило расставание с Вами, я продолжу нести в этот мир свет и мудрость учения, которое Вы мне преподали.
От души желаю Вам крепкого здоровья при любых обстоятельствах.
Будьте счастливы.
Я закончила — и воздух с шумом вырвался у меня из груди.
Мне даже послышалось резкое хлопанье крыльев, будто стайка напуганных птиц разлетелась из-под ног в разные стороны.
На следующее утро я перечитала письмо и положила его в конверт.
Письма супервежливого формата по древней традиции складываются втрое, после чего углы у верхнего и нижнего полей загибаются треугольниками.
В конверт я решаю положить бледноватый цветочек ифейона, что расцвел сегодня на заднем дворе. Ифейон обычно увязывают с «печалью разлуки», так что не помешает.
Вывожу на конверте адрес получателя.
Переворачиваю и уже мелкими буквами прописываю адрес Май-тян.
На этом все…
— Поппо-тян? У меня к тебе просьба! Не возражаешь? — слышу я голос соседки, как только заканчиваю утреннюю уборку.
— Я сейчас! Секундочку!
Сунув в рот остатки вчерашней ячменной лепешки, вскакиваю из-за стола и распахиваю окно. Синеву над головой рассекает долгий, в полнеба, белый след самолета.
— Очень прошу! Можешь забежать ко мне прямо сейчас? — добавляет госпожа Барбара. Сегодня ее голос звучит как-то сдавленно.
Как была, в шерстяной пижаме, я спешно всовываю ноги в пляжные сандалии и подбегаю к садовой оградке.
Она подползает ко мне со своей стороны оградки. В скрюченной позе и двигаясь боком, точно какой-нибудь краб.
«Может, шею свело во сне?» — тут же думаю я.
— Прости, что потревожила… Но больше некого попросить! — с трудом говорит она и, чуть покраснев от смущения, просит меня застегнуть ей пуговицы любимой кофточки на спине.
— Мне правда очень неловко! Ты ведь так занята… — продолжает она извиняться.
— Вовсе нет! Сегодня у меня выходной! — отзываюсь я, застегивая пуговку за пуговкой.
Как бы там ни было, кофта и правда роскошная. Цвета черной земли, а пуговки на спине — красные, белые и голубые.
— Кофточка у вас просто блеск! — говорю я, застегивая последнюю пуговицу. — Что за бренд?
— Ох! Да какой там бренд? — усмехается госпожа Барбара. — Ей уже полвека! Моя мать носила ее чуть ли не каждый день. Ну а я надеваю только зимой, когда холодно. Недавно пуговицы на новые заменила, да все никак не привыкну… Помнишь ту пуговичную лавку у самого вокзала, напротив торговых рядов?
— Точно, была такая… Названия, правда, не помню.
— Вот там и купила, а пришивала уже сама. Раньше могла спокойно застегивать каждую, но в последнее время прямо беда. Руки совсем не гнутся!
— Для меня это сущий пустяк. Всегда зовите, как только понадоблюсь!
Легким движением руки она поправила волосы, разметавшиеся по плечам. Густые и серебристые, будто свитые из паутины.
— Серьезно? Вот спасибо! — Она лукаво улыбается. — Если так, пожалуй, и правда еще позову… Но скажи-ка мне, а что у тебя за планы на выходные?
— Да пока никаких.
