- Я знаю, что я должна сделать, - стояла на своем Фейри.
- Ты точно не хочешь ничего выпить? Может быть, горячего кофе? - предложила Рамелль.
- Кофе... да, спасибо.
Фанни откинулась на спинку стула, но только для того, чтобы ринуться в бой против политических убеждений Фейри.
- Если Маркс на стороне бедных рабочих, то что тебе с того? Ты богата.
- Ну, с этим я ничего поделать не могу, - виновато ответила Фейри.
- Так как ты можешь быть богатой - и быть марксисткой? - гнула свою линию Фанни.
- Не обязательно быть выходцем из пролетариата, чтобы бороться за революцию!
- Если ты так заинтересована в революции, что ж ты не устраиваешь ее здесь? - поинтересовалась Селеста.
- Америка к ней не готова. А вот Германия - да.
- Мне надо выпить, - Фанни потопала к шкафчику и налила себе неразбавленного. Фейри серьезно обеспокоила ее. Она предложила налить остальным сока, но все отказались.
Фейри отхлебывала кофе, который ей принесла Рамелль.
- Можете надо мной смеяться, если хотите. Я уезжаю, и уезжаю сегодня. А вы, американские аристократки, можете сидеть здесь и хихикать. Ну, начинайте!
- Аристократка? Что ж, мне нравится, - Селеста вытащила карту. Ею оказалась четверка червей.
- Ты сама прекрасно знаешь, что принадлежишь к числу четырехсот богатейших семей страны, - полуобвинительно, полуутвердительно сказала Фейри.
- Моя семья перебралась в Раннимид в незапамятные времена. Время придает именам определенный статус, - голос Селесты зазвучал громче.
- Статус... Ты стала богатой трудами других, - возразила Фейри.
- Ха! Да вся разница между Чальфонте и остальными в том, что мы начали воровать первыми!
- Это не смешно, - мрачно ответила Фейри.
- Бога ради, ты что, считаешь, что я в ответе за то, что мои предки творили в 1600-х? Таким способом ты вряд ли привлечешь кого-то на свою сторону. Твой марксизм отдает кальвинизмом.
[Кальвинизм — направление протестантизма, созданное и развитое французским теологом и проповедником Жаном Кальвином. Французский юрист Жан Кальвин убрал из церкви всё, что в Библии не требуется. Поэтому протестантская Реформация церкви по Кальвину характеризуется склонностью к рационализму и часто недоверием к мистике.]
- Умно, весьма умно, - Фейри понимала, что ей ни за что не победить Селесту в споре. - А как насчет индейцев и цветных? Это их труд сделал тебя богатой!
- Я полагаю, мы перебили всех индейцев, каких смогли, а остальных заразили сифилисом, - обиженная Селеста призвала на помощь сарказм.
- Ну ты в ударе сегодня, Селеста, - одобрительно отозвалась Фанни.
- Ты мне так и не ответила, - Фейри упрямо возвращалась к своим обвинениям.
Озадаченная и расстроенная объявлением Фейри, сбитая с толку ее внезапными укорами, Селеста заговорила на повышенных тонах, что для нее было редкостью.
- Черт возьми, Фейри, у меня нет ответов! Я тоже читала Маркса. Я понимаю, к чему ты клонишь, но я не совершала действий, которыми ты меня попрекаешь! И то, что я получаю из своего положения выгоду - для меня одновременно и везение, и моральная дилемма. Но разве ты чем-то отличаешься? Что, твои предки были святыми?
- Нет. Прости меня, Селеста, я просто так нервничаю из-за отъезда... - Фейри прерывисто вздохнула. - Но я хоть что-то предпринимаю. И ты тоже должна.
- Я знаю, что должна что-то делать! - Селеста все еще гневалась. - Но сражаться с ветряными мельницами - не в моем вкусе!
- Леди... - Рамелль не успела договорить.
- У тебя там любовник, да? - злорадно выпалила Фанни. Уж эту причину она могла понять.
- Фанни!
- А что "Фанни"? Мы знаем друг друга чуть ли не с пеленок. Так что давай, говори правду.
- Да.
- Так я и знала!
- Я бы все равно уехала, Крейгтон!
- Да черта с два ты бы уехала!
- Как его зовут? - вмешалась Рамелль.
- Гюнтер. Гюнтер Крейтцер, он работает в Берлине.
- Он коммунист? - Селесте стало любопытно, хотя она уже знала ответ.
- О да. Он важное лицо в городе. Ты представить не можешь, какой он отличный организатор и какую работу ведет на заводах.
- Может, он с тобой только из-за денег, - выдала Фанни, и это был удар ниже пояса.
- Кто бы говорил! - спокойно отбрила Фейри.
- Я рада, что ты нашла того, кто тебе небезразличен, - Селеста понимала, что у Фейри все всерьез.
- Отвезешь меня в Балтимор? Если я сяду на поезд здесь, то весь город будет в курсе. Сомневаюсь, что Гораций снарядит за мной погоню - он двадцать лет меня не замечал, но на всякий случай я хочу сбить его со следа.
- Да, отвезу, - согласилась Селеста.
- Ты поедешь с нами? - спросила Фейри у Фанни Джамп.
Мрачная Фанни тоже согласилась.
- Мои чемоданы в прихожей. И кажется, нам уже пора.
Три закадычные подруги ожидали поезда на главном вокзале Балтимора. Фейри сообщила, что заказала себе каюту на корабле на выдуманное имя - для этого она завела себе два поддельных паспорта. А еще она взяла с собой все свои драгоценности и сняла деньги с банковского счета, хотя большая их часть была записана на имя ее мужа, и она не имела к ним доступа. Фейри рассчитывала, что денег от продажи драгоценностей ей хватит надолго - у нее было много изящных украшений.
Когда у перрона показался поезд, неразлучная со времен школы троица вдруг осознала, какой огромной утратой станет этот отъезд.
- Пиши, телеграфируй, если тебе что-нибудь понадобится, - настойчиво попросила Селеста.
- Обязательно. А с тобой, Селеста, мы непременно увидимся - ты возвращаешься в Европу, как мотылек к свету.
- У тебя есть парижский адрес Грейс Петтибон? - заботливо спросила Фанни.
- Есть, все у меня есть.
Подбородок у Фанни задрожал, глаза наполнились слезами.
- Поверить не могу, что ты уезжаешь. Поверить не могу!
Сама стараясь не расплакаться, Фейри обняла свою давнюю подругу.
- Приезжай в гости. Прощай.
Она обняла Селесту.
- До свидания, дорогая, дорогая моя Селеста.
- До свидания, Фейри. Жизнь без тебя не будет прежней.
Фейри поднялась по ступенькам в вагон. Фанни рванулась за ней и обняла еще раз.
- Храни тебя господь!
- И тебя он пусть хранит, - ответила Фейри. Почему-то фраза "Храни тебя Маркс" показалась ей неправильной.
- Удачи, Фейри, - помахала рукой Селеста. - Задай им там перцу!
Фейри уселась на свое место и стала махать им из окна, а вскоре поезд уже превратился в крошечную точку на путях.
Всю дорогу домой Фанни прорыдала, как дитя.
- Возьми себя в руки! А не то и я расплачусь, а я не выношу собственных слез, ты же знаешь.
- Ничего не могу с собой поделать. Поверить не могу, что она уезжает!
- А я могу.
- Можешь?
- Да, в этом есть смысл, если подумать.
- Я слишком расстроена, чтобы думать, - захныкала Фанни.
- Держи, - Селеста передала ей носовой платок. - Фанни, нам всем вот-вот стукнет пятьдесят. Вот и выходит, что либо сейчас - либо никогда.
Фанни высморкалась и пробубнила:
- Пятьдесят это одно дело... Кстати, у нас еще два года в запасе. Но Германия... рабочие... Ох, я не знаю, я просто не знаю!
- Чем дольше ты живешь, тем короче становится жизнь. Фейри видела начало своей жизни, а теперь видит и конец.
- Не наступай мне на больную мозоль, Чальфонте!
- Да никуда я не наступаю. Подумай сама - большую часть жизни мы утешаем себя будущими удовольствиями. Завтра. Помнишь, как говорила Белая Королева? "Правило у меня твердое: варенье на завтра! И только на завтра! Сегодня ты бы его все равно не получила, даже если б очень захотела".
[Цитата из “Алисы в Зазеркалье”.]
- Я не понимаю, какое отношение варенье или джем имеют к тому, что Фейри сломя голову укатила в Берлин! И кто будет играть с нами в карты четвертой, я тебя спрашиваю? - Фанни вцепилась в свою последнюю фразу, чтобы притупить чувство утраты и смысл сказанного Селестой.
- Она обрела себя. Вечное "сейчас" - мало у кого достанет сил жить в нем. Нашей дорогой Фейри понадобилось все ее мужество, и теперь она живет в настоящем, в каждой минуте, в каждой секунде, в каждом вдохе! - Селеста прищурилась, чтобы лучше разглядеть темную дорогу. - Я ею горжусь. Невыносимо, что она уехала, но я ею горжусь.
Фанни притихла и замолчала. Несколько раз всхлипнула, а потом, после долгой пятиминутной паузы произнесла своим обычным громогласным тоном:
- Ну ладно, да. Хорошо. Немножко поняла. - Потом она отвела взгляд от дороги и посмотрела на Селесту. - Но с мужчиной по имени Гюнтер? Она могла бы, по крайней мере, выбрать кого-то с именем поприличнее!
27 марта 1926 года
Джатс и Чесси вместе с Ив Мост и ее парнем, Лайонеллом Дамблом, ехали впереди, а Луиза с Перли на другом автомобиле катили за ними вместе с Орри Тадьей и ее парнем, которого звали Ной Моджо. Маленькая колонна из двух машин направлялась в гламурную забегаловку в Йорке, штат Пенсильвания. Джатс, Ив и Орри несколько дней уговаривали Луизу пойти вместе с ними. Та в январе родила девочку и назвала ее, конечно же, Марией. С самого рождения Марии Луиза пребывала в подавленном состоянии. Кора сказала, что после родов всякая женщина чувствует себя подавленной. Джатс думала, что Луизу беспокоит то, что ей пришлось уйти с работы. Лисси обожала приветствовать покупателей из-за прилавка и обмениваться с ними сплетнями. Они с Перли переживали еще и потому, что ее жалование, каким бы оно маленьким ни было, все же позволяло сводить концы с концами, а теперь, когда в семье появился еще один голодный ротик, дела шли совсем туго. Луиза носилась с идеей, что Перли должен оставить работу на заводе и начать собственный бизнес по покраске домов. Он упирался. Никто не мог обвинить Перли Трамбулла в предприимчивости и инициативности, но Луиза не отставала от него, и в итоге он сдался.
