– Вы что, подозреваете Михаила Львовича?
– А почему нет? – пожала она плечами. – Ровно так же, как и любого другого мужчину на этой земле. Кто-то же ударил Богомолова по голове, так почему не Арцеулов? Или не вы, Артем?
– Но мне-то это зачем?
– А кто вас знает, – беззаботно махнула она рукой. – Я в театре всего третий день и еще очень многого не знаю про вашу внутреннюю кухню. Мало ли какие у вас тут конфликты бывают. Вот вы мне лучше про эти конфликты и расскажите. Кто, с кем, из-за чего, когда, чем дело кончилось.
– Да я сам тут человек новый, – неуверенно ответил Лесогоров. – И не очень-то в театральной кухне разбираюсь. Моя задача – пьесу довести до ума.
– С кем вы тут общаетесь больше всего?
– Ну… – Артем задумчиво помолчал, возведя глаза к потолку. – С Семеном Борисовичем, конечно, с Никитой Колодным, у нас с ним сразу как-то отношения сложились. Да со всеми понемножку общаюсь, мне же все здесь интересно. Может, когда-нибудь книгу напишу, такой роман про театр, покруче Булгакова.
– То есть материал собираете, – уточнила Настя.
И, похоже, попала в цель, потому что глаза Лесогорова судорожно заметались в попытках скрыться от ее внимательного взгляда.
– Нет, так нельзя сказать, – промямлил он. – Просто… ну… это уже как привычка: где бы ты ни появился, надо собрать как можно больше информации, авось когда-нибудь пригодится. Моя главная задача – довести пьесу, – повторил он твердо, будто обретя наконец почву под ногами.
– А с Богомоловым вы много общались?
– Ну что вы! Кто Лев Алексеевич – и кто я? Мы с ним только на репетициях встречались, никаких приватных бесед.
– То есть вы ничем мне помочь не можете, – злорадно констатировала Настя.
– В каком смысле?
– В том, что раз не было приватных бесед, то Лев Алексеевич и не делился с вами своими проблемами, не рассказывал ничего о том, что, может быть, ему угрожали, или у него были долги, или ему кто-то был должен большую сумму и не отдавал, или неприятности какие-то были… Нет? Не рассказывал?
– Нет, – твердо ответил Артем.
– А другие работники театра, те, с кем вы общались более тесно, тоже ничего такого вам не рассказывали? Ну, актер Колодный не в счет, я понимаю, что о проблемах художественного руководителя он наверняка не в курсе, но вот Семен Борисович вполне может быть осведомлен. Он ничего вам не говорил?
И снова последовало твердое и произнесенное без колебаний «нет».
– А сам Семен Борисович как относится к Богомолову?
– Нормально относится. Во всяком случае, никаких гадостей про Богомолова Семен мне не говорил. Да и общаемся мы совсем недавно, с тех пор как он стал ежедневно вести репетиции вместо Льва Алексеевича. До этого мы были знакомы только шапочно.
– Так, – протянула Настя. – Все понятно. Вы для меня человек совершенно бесполезный.
– Почему? – с обидой и какой-то непонятной злостью спросил Артем.
– Вы здесь недавно, ни с кем особо близко не общаетесь, ничего интересного для следствия рассказать не можете. Или вы так искусно притворяетесь несведущим, а, Артем?
– Как вы можете так думать, Анастасия Павловна! Я вам как на духу… А вы…
– А вы, а я, – передразнила она с мягкой насмешкой. – Артем, давайте не будем дурака валять, ладно? Вы журналист, вы хотите собрать материал, хоть какой-нибудь, хоть про внутритеатральные распри, хоть про то, как тупые сыщики с Петровки ведут расследование. Вы пытаетесь задавать мне вопросы и надеетесь получить на них ответы. Не тратьте время напрасно, ответов вы не получите. Спасибо за кофе, я у вас перевела дух, пойду работать дальше.
– А с кем вы пойдете сейчас разговаривать? – немедленно последовал вопрос.
– Артем, вы меня слышите? – рассмеялась в ответ Настя. – Вы хотя бы понимаете то, что я вам говорю?
На журналиста было жалко смотреть, он выглядел совершенно растерянным, не понимая, что она хочет сказать, и Насте стало понятно, что ее последнюю тираду он не слышал, витая мыслями где-то очень далеко.
– Я собираюсь поговорить с актрисой Наймушиной, – сказала она. – Еще вопросы будут?
– А зачем она вам? Она же женщина, а вы сказали, что ищете мужчину.
Тут Насте стало совсем невмоготу. Или этот Лесогоров действительно тупой, или он ее считает полной дебилкой. Скорее, конечно, второе, чем первое. Какой-то пустой вышел разговор, треп ни о чем, ни одной крупицы полезной информации, зря потерянное время. Зачем она тут сидит? Чего хочет добиться? Она прислушалась к себе и поняла, что где-то что-то скребет. Что-то не так. Что-то удерживает ее здесь, в этом кресле, какое-то непонятного происхождения напряжение, какая-то нелогичность в поведении Артема Лесогорова и в его реакциях на ее слова. Ах, Антона Сташиса бы сюда! Она, Настя Каменская, привыкла оперировать фактами и обстоятельствами, но это ее умение сейчас пользы не приносит, потому что дело тут не в фактах и обстоятельствах, а в реакциях Артема, в его мыслях и чувствах, в которых мог бы разобраться именно Сташис. Где-то тут, в этой чудесной безликой комнате с камином, притаилась какая-то ложь, какая-то неправда, которую Настя чувствует, но не может уловить и понять. Эта неправда висит в воздухе между нею и Артемом Лесогоровым, как бесцветная невидимая линза, и искажает все слова, не дает их правильно прочесть.
Она все-таки предприняла еще ряд попыток добиться от Лесогорова хоть какой-то информации, задавала вопросы о том, что говорят в театре по поводу покушения, какие предположения строят, какие сплетни гуляют среди сотрудников, но он ничего интересного не рассказал. То ли скрывал информацию, то ли и в самом деле ничего не знал, зато постоянно пытался сам задавать вопросы о ходе расследования и о том, кого и в чем подозревают Анастасия Павловна и ее коллега Антон.
А линза непонятной, ускользающей, но такой ощутимой неправды продолжала висеть между ними…
Красавица Людмила Наймушина с удовольствием согласилась поговорить с сыщиками, но, лукаво улыбаясь, поставила условие:
– Я жутко проголодалась, а в нашем буфете все уже страшно надоело, из года в год одна и та же еда. Конечно, вкусная, но одинаковая. Обрыдло все, – картинно вздохнула она. – А вечером у меня спектакль, кстати, вы не видели? «Наполеон», сам Риминас ставил, его Лев Алексеевич приглашал. Замечательный спектакль, очень советую вам посмотреть, получите удовольствие.
О спектакле, поставленном знаменитым прибалтийским режиссером, Настя слышала, но посмотреть не довелось. Может, остаться вечером в театре, раз уж она все равно здесь? Нет, это будет нечестно по отношению к мужу, Лешка наверняка тоже хотел бы увидеть нашумевшего «Наполеона», а к семи часам он никак не сможет приехать сюда, он сегодня в своем институте, в Жуковском, заседает допоздна, несмотря на выходной день, потому что во вторник у него отчет на ученом совете. Придется отказаться от театрального вечера.
– Так что мне нет резона уезжать куда-то из театра, – продолжала Люся, – а пообедать надо обязательно, а то играть вечером не смогу.
– Мы готовы выслушать ваши пожелания, – галантно откликнулся Антон Сташис. – Вы же знаете местность лучше нас, вот и скажите нам, где вы хотите пообедать, а мы вас пригласим.
Настя с недоверием покосилась на него. Экий он неосмотрительный! А вдруг актриса заявит о желании питаться в таком ресторане, где цены моментально опустошат его кошелек? Они ведь и в самом деле не знают, какие заведения есть в округе, а вполне может случиться, что заведения эти очень и очень…
Но, похоже, опасения ее оказались напрасными, Наймушина назвала маленький ресторанчик через три дома от театра, весьма уютный, с небольшим меню и вполне демократичными ценами. Видно, она бывала здесь часто, потому что официантки ее знали, а в меню Людмила даже не посмотрела, сделала заказ по памяти. Настя и Антон тоже решили поесть.
– Ну, – весело произнесла Людмила, – спрашивайте, я готова.
Антон тут же положил посреди стола включенный диктофон и вопросительно посмотрел на актрису. Та благосклонно кивнула.
– Были ли у Богомолова романы в театре? – начала Настя с места в карьер.
Брови Наймушиной поползли вверх, потом она вернула их на место и расхохоталась.
– У Льва Алексеевича? Да что вы, бог с вами! Он совершенно не по этой части. То есть он, конечно, нормальный мужчина, и до женитьбы на Леночке какие-то любовные истории у него, естественно, были, но потом мы уже ничего не слышали. Во всяком случае, в нашем театре у него ни с кем романтических отношений не было, это я вам говорю совершенно ответственно.
– А вы про всех все знаете? – уточнила Настя без тени иронии, очень по-деловому.
– Конечно! – уверенно ответила красавица Люся. – Если я чего-то не знаю, то это на сто процентов означает, что этого и нет, можете не сомневаться.
Хорошо бы. Еще неплохо бы быть уверенной, что она не лжет и ничего не скрывает.
