тебя прямо сейчас.
– Правда что ли? – всхлипнула я.
– Ау! Ты помнишь Зака? Он все время про тебя спрашивает.
– Нет, ты все врешь.
– Еще как спрашивает. Надоел до чертиков. Господи! – вскрикнула Джульет с воодушевлением, какого я давно от нее не слыхала. – Да просто приходи сегодня ко мне на работу! Зак как раз будет там!
Я поглядела в заднее зеркальце на свои опухшие глаза и лохматый бордовый пучок с рыжими корнями.
– Фу. Я выгляжу как жопа.
– Да неважно. Ты просто приходи.
– Ладно, – кивнула я, вытирая слезы со щек. – Приду.
– Класс! Богом клянусь, Би, мы найдем тебе нового мужика еще до конца недели.
– Обещаешь?
– Да блин, на мизинчике клянусь.
Тут я как раз подъехала к дому Кена, и мне пришлось бороться с новой нахлынувшей волной слез при виде белого дома с красной дверью, про который я думала, что однажды назову его своим. Качели на террасе даже слегка покачивались от ветерка, словно маша мне на прощание.
– Ну, скажи же.
– А? – переспросила я, моргая от слез. – Что сказать?
– Ты что, даже не слушаешь? Скажи: «К черту Кена».
– А. К черту Кена.
– А теперь скажи: «Приве-е-е-ет, Зак».
– Кто этот Зак?
– Господи, Би! Это чертов бармен! Проснись уже!
– Ой, прости. Привет, Зак.
– Вот и молодец. Увидимся вечером. Надень что-нибудь блядское. Люблю!
– Я тоже тебя люблю.
Я выключила телефон и уставилась на полукруглое окно над гаражом.
«Понял, Кен? Даже Джульет говорит мне, что любит меня. В чем твоя долбаная проблема?»
Примерно две минуты мне понадобилось на то, чтобы собрать все вещи, которые я держала в доме Кена. Бутылку виски. Несколько банок пива. Зажигалку. Зубную щетку. Пригоршню косметических принадлежностей из-под раковины. В каждой комнате был какой-то кусочек меня, но, как и мое присутствие в сердце Кена, он занимал гораздо меньше места, чем мне казалось.
Единственными признаками того, что я вообще тут была, были наши фотографии в рамочках на каминной полке – те, что я сама туда поставила, – и мой ключ на кухонном столе.
«До свидания, дом, – думала я, закрывая и захлопывая за собой парадную дверь. – Я буду по тебе скучать».
По пути к дому родителей я размышляла: интересно, что подумает Кен, когда придет домой и увидит на столе мой ключ.
Заметит ли он вообще? Ну конечно, заметит. У засранца фотографическая память. Я не могу банку передвинуть, чтобы он не заметил.
Поймет ли он, что это означает, что я его бросила? Возможно, нет. Для этого ему надо как-то истолковать мои чувства, а это все равно что требовать от слепого, чтобы он описал фисташковый цвет.
«Может, вернуться и написать ему записку? Назначить время, чтобы встретиться и обсудить?»
«Знаешь, что? На хрен», – подумала я и протянула руку к сумке.
Я была измучена. Учеба. Работа. И этот постоянный, день и ночь, штурм крепости, которую Кен возвел вокруг своего сердца.
Но, как выяснилось, там не было никакой крепости.
Там и сердца-то не было.
– Кен, привет. Я знаю, что ты работаешь. Я просто… хотела сообщить тебе, что заезжала после учебы и забрала свои вещи. Типа все. Я знаю, что расставаться сообщением на автоответчике считается довольно гадко, но думаю, как раз именно тебе это может понравиться. Таким образом, тебе не придется разговаривать о твоих проклятых чувствах, что ты, очевидно, делать вообще не способен, ну, или, не знаю, может у тебя их просто нет. В любом случае сегодня утром ты ясным образом дал понять, что не чувствуешь ко мне того, что я чувствую к тебе, так что я больше не буду тратить на это свое время. И твое тоже. Мой ключ лежит на столе. Пока, Кен.
Щелк.
Я кинула телефон обратно в сумку и почувствовала легкое дуновение надежды – искорку, крошечный всплеск в океане жалости к себе – но все же. Я пережила очередной разрыв, и на этот раз даже ничего ни в кого не швырнула, никого не ударила, меня не похитили под дулом пистолета, и вообще ничего такого.
Я справлюсь.
Нет, со мной все будет даже лучше, потому что у меня будет другой парень, веселый – который пьет, курит и у которого больше татуировок, чем галстуков в шкафу, – и уже до конца этой недели. И если я что-то и знаю наверняка, так это то, что лучший способ пережить одного мужика – это найти другого.
Так быстро, как только можно.
27
Я стояла лицом к кровати, положив руки на выступающие бедренные кости, пока мама завязывала у меня на спине шелковистые ленточки черного топа в обтяжку.
– Так, погоди, правильно ли я поняла, – сказала она, завязывая бант. – У тебя сегодня свидание с барменом, но Кен пока даже не знает, что вы с ним расстались. – Моя легкая хиппующая мама никогда никого не осуждала, но я ясно расслышала в ее тоне нотки неодобрения.
Обернувшись, я окинула ее убийственным взглядом.
– Он может знать. Я оставила ему сообщение.
Она приподняла одну рыжую бровь.
– И не смотри на меня так! А что я должна делать? Торчать там еще полгода, ожидая, пока он случайно ударится головой и начнет испытывать какие-нибудь чувства? Да ну на фиг!
Мама подняла руки.
– Хорошо. Ладно.
– Прости. – Я виновато улыбнулась и указала на кучу одежды, раскиданную на кровати. Тыча в две пары штанов, я спросила: – Тигровые или кожаные?
Мама поглядела на одежду, а потом указала на штаны питоновой расцветки, валяющиеся на полу у шкафа.
– Змеиные. Это мои любимые.
– Неплохо. – Я схватила с пола тесные виниловые штаны и начала втискивать в них свои бесформенные ноги.
– Но, знаешь… – Мама неуверенно кашлянула. – Бармены часто бывают бабниками. Если у тебя что-то будет сегодня с этим парнем, позаботься о защи…
– Мам! – взглянула я на нее, застегивая штаны.
Ее веснушчатое лицо покраснело, она крутила в пальцах прядь длинных рыжих волос.
– Я знаю. О Господи!
– Я только хочу, чтобы с тобой ничего не случилось, – еще больше покраснела мама.
– Не случится. Все будет в порядке. Боже! – Я сунула ноги в свои бойцовские ботинки и села на край кровати, чтобы зашнуровать их.
– А еще мне не хотелось бы, чтобы ты принесла бедному милому Кену какую-нибудь заразу, когда вы с ним помиритесь.
– Мам! – Я схватила с кровати подушку и кинула в нее.
Хихикнув, мама повернулась, и подушка отлетела, ударившись в ее плечо под выцветшей майкой.
– Иди отсюда! – закричала я, указывая на дверь. – Выйди из моей комнаты! Тебе запрещено сюда входить!
– Скажи Кену, я передавала привет, – подколола мама, маша рукой и исчезая за дверью.
– Мы с ним НЕ ПОМИРИМСЯ! Слышала? – заорала я ей вслед. – К черту Кена Истона!
Я подлетела к своему зеркалу в пол, чтобы в последний раз оглядеть себя перед тем, как поехать в бар и гриль «Фаззи».
«Блин, ну что на нее нашло? – думала я, поправляя свой топ. – Она же всегда была на моей стороне, когда я
