и как?
– Ну, скучно до жопы. Как обычно. Кажется, единственным посетителем за день был воришка.
– Правда? Ты вызвала охрану?
– Нет, я же не какая-то стукачка.
Кен хихикнул.
Я села в кровати и потянулась за сигаретами.
– А ты возвращаешься с работы? – промямлила я, зажимая в зубах одну.
– Ага.
Я представила его в брюках и нарядной рубашке, с расслабленным узлом галстука, взлохмаченного, и мне так захотелось запустить пальцы в телефон и провести ими по его волосам. А потом вцепиться в них и дернуть изо всех сил.
– Я вдруг понял, что не увижу тебя, когда приеду домой, и мне захотелось позвонить, и… Я не знаю… узнать, как у тебя дела.
– Ну, так они хреново, – огрызнулась я.
– Ага… – ответил Кен. – У меня тоже.
– Хм, слушай, мне пора. У меня с утра учеба, – ляпнула я, отчаянно стремясь как-то вывести этот странный, вымученный разговор на что-то не такое печальное.
– Когда тебе сдавать отчет?
– А?
– Ну, по случаю, с которым ты работала?
– А, я встречаюсь со своим руководителем в пятницу.
– Ясно… Ну, ты скажи, если тебе понадобится какая-то помощь в подготовке.
Мне хотелось заорать на него. Завизжать в трубку: «Козел, расставания устроены не так!» И швырнуть телефон через всю комнату.
Но чертова идиотская надежда велела мне не делать этого. Она шептала мне, что, может, он просто растерян. Что, может, он позвонил потому, что передумал. Может, ну, может быть, Кен все же собирается сказать мне, что любит меня.
– Спокойной ночи, Брук, – вздохнул Кен в трубку.
– Иди к черту, – ответила я и снова повесила трубку.
30
– Ну и вот, этот Бабби изучает политические науки. Он в моей группе по философии, и у него классная прическа. – Джульет скомкала конец фразы и уставилась на дверь «Последнего Звонка», бильярдной, которая была через дорогу от «Фаззи».
– Извини. Как ты сказала – Бобби или Бадди? – переспросила я, забирая у нее кусочек голубого мела.
– Баб-би, – отчетливо произнесла Джульет, наклоняясь над столом и собирая шары.
– Что, блин, за имя – Бабби?
Джульет фыркнула.
– Я спросила у него то же самое! А он сказал, что его младшая сестренка называла его Бабби, и потом вся семья стала так его называть, а потом и все друзья тоже, и теперь он к этому привык, потому что это хорошее прозвище для политика.
– Разве что в Джорджии, – состроила я гримаску.
Оглянувшись через плечо, Джульет сняла пластиковый треугольник с только что выложенной кучи шаров. Проследив за ее взглядом, я увидела, как в дверь вошел парень, одетый так, словно собирался играть в гольф, а не в бильярд. Его нежно-голубая майка-поло сочеталась с бело-голубыми клетчатыми шортами, а светлые волосы были зализаны в укладку, которую, как я полагаю, парикмахеры называют «для бизнесменов».
За ним в бильярдную проскользнул еще один, явно одевающийся в том же магазине и посещающий того же парикмахера, парень с таким же задранным подбородком и с такой же ямочкой.
Мне тут же захотелось уйти. Не потому, что они были такие прилизанные и самоуверенные, а потому, что от них прямо пахло богатством.
А я боялась богатых.
Эти куклы-Кены подошли к нашему столу с улыбками «Голосуй за меня», приклеенными к их свежевыбритым лицам.
Кукла Номер Один уставился на меня голубыми глазами и сказал:
– Ты, наверно, Биби.
Изобразив свою самую лучшую фальшивую улыбку, я кивнула. Потом протянула руку со словами:
– А ты – Бабби.
Испустив утробный смешок, он, совершенно проигнорировав мою руку, обхватил меня за плечи.
– Биби и Бабби наконец-то вместе! – объявил он на весь зал, притискивая меня к себе.
В мой нос тут же ударил смешанный запах дорогого одеколона, лосьона после бритья и маски для волос. Кен никогда не пользовался этой дрянью. От него всегда пахло только мылом «Ирландская весна» и чистым бельем.
Наглость Бабби и его полное пренебрежение к границам вызвали во мне желание изо всех сил наступить ему на ногу каблуком своего бойцовского ботинка. Или сблевать. Или и то и другое. Мне было тошно даже находиться с ним рядом. Его приятель-брюнет казался не таким противным, но Бабби – я передернулась, даже подумав про его имя, – всеми своими безупречно вычищенными порами излучал мерзкую ауру прохвоста.
Я выбралась из его объятий, отступила подальше и быстренько отошла на другой конец стола. Встав рядом с Джульет, я пробурчала:
– Одна игра, и я пойду.
Повернувшись к парням спиной, Джульет прошипела:
– В чем проблема? Мне казалось, тебе теперь нравятся такие пай-мальчики. Ты встречалась с Кеном полгода, а он носит чертов галстук!
«Кен». Он не был пай-мальчиком; он был просто… Кеном. Он носил на работу галстук, потому что был управляющим. А после работы он носил спортивные костюмы, потому что действительно ходил качаться. Он ничего не изображал, и ему было плевать на все такое. Он не пытался привлечь внимание, входя в комнату, потому что стеснялся. И уж точно он не начинал хватать незнакомых девушек.
Он и к знакомым-то еле притрагивался.
– Да, но Кен не такая надутая клизма, – прошептала я в ответ.
Глянув через плечо, я увидела, что Бабби и его прихвостень с улыбкой чокнулись пивом в нашу сторону.
– Тоже мне. Я чего-то не въеду в твой вкус к мужикам. Зак тебе не нравится, этот не нравится…
Я снова повернулась к ней.
– Зак мне нравился больше, чем этот прыщ.
– Ну так пойди, поболтай с ним, коза. – Джульет указала своей бутылкой пива в сторону двери. – Он как раз сейчас работает.
– Но он мне так и не позвонил.
– Пс-ст. Так всего два дня прошло. Как там по правилам? Типа шесть дней. Парни теперь должны подождать шесть дней.
– Девушки, я разобью, вы не против?
Мы с Джульет уставились на будущего политика, который наклонился над столом и начал прицеливаться.
«А Кен бы дал мне бить первой».
Я сыграла одну партию, постоянно отпихиваясь от попыток Бабби прижаться ко мне своей клетчатой задницей во время прицеливания, и сказала, что ухожу. Я собиралась придумать какой-нибудь вежливый предлог, что-нибудь насчет того, что неважно себя чувствую, но Джульет вылезла и объявила, что у меня начались месячные и что это «чисто кошмар».
Я было уставилась на ее ехидно смеющуюся морду, но тут же простила, увидев, как Бабби и Бабби-мл. оба сразу отступили от меня подальше и дали мне уйти даже без обнимашек на прощание.
Идя к двери, я подумала: «А Кен проводил бы меня хотя бы до машины. Уже двенадцатый час».
Выйдя на улицу, я вытащила из сумки сигареты и закурила, застыв и пытаясь решить, не зайти ли сказать «привет» одному симпатичному бармену через дорогу. Медленно выпустив дым, я решилась.
«Да черт с ним. Да? Почему бы и нет? Он клевый. Я одинокая…»
Я как раз сделала первый шаг, когда услышала, как зазвонил мой телефон. Перебежав улицу, я остановилась прямо у входа в «Фаззи» и вытащила чертову штуку из сумки.
