– Я могу сама!
– Сомневаюсь. У вас уже началась лихорадка, ваше высочество. И кто-то должен о вас позаботиться.
– Это точно будете не вы! – Я попыталась вывернуться из его рук.
– Не глупите, Кьярин. Иначе вам не понравится то, как я вас раздену.
Мой плащ полетел на землю.
Я задыхалась от негодования. А проворные руки герцога расстегнули верхнюю пуговичку ворота мокрой туники.
– Вы… вы… мерзкий!
– Да, – кивнул он спокойно, освобождая из петли вторую.
– Отвратительный!
– Угу. – Вырез стал шире.
– Озабоченный…
– Что тут поделать, есть такое, – согласился он невозмутимо.
– Беспринципный…
– Чем горжусь. – Заставив поднять руки вверх, он сдернул с меня тунику.
– Козел!
Он замер. Я тоже.
Ой-ой… Кажется, кому-то сейчас достанется. Переперчила, как говорит нянюшка Глая.
Я стояла в мокрой, прилипшей к телу рубашке. Беззащитная и униженная. Он ведь раздевал меня без интереса, ни малейшей реакции на полуобнаженное тело. Тогда как я… я видела перед собой мужчину, который нравился мне много лет в любом состоянии. Даже под проклятием.
Темно-синие глаза герцога прищурились, губы сжались в узкую линию. Он несколько секунд смотрел на меня оценивающим взглядом.
Затем прохладно поинтересовался:
– А почему козел? Рогов у меня нет – не женат, бороду не отпускаю. Если, называя козлом, подразумеваете моральные качества, так я вас никогда не обижал, Кьярин. Это вас надо назвать козой.
– Что? – Я задохнулась от ярости. – Козой? Меня?!
– Да, попрыгуньей, которая бездумно щиплет травку там, где ее поджидают волки. Ветреная и непостоянная коза, которая быстро забывает свои обещания.
Да как он смеет!
Задохнувшись от гнева, я размахнулась. Руку обожгла боль. С недоумением посмотрела на нее. Перевела взгляд на лицо мужчины с отпечатком моей ладони… Шэйш! Я только что отвесила пощечину генералу, главнокомандующему мизгирской армией!
– Не вам попрекать меня в забывчивости! – Лучшая защита – нападение, об этом я не забывала и продолжала в том же духе: – Это кто еще не держит обещаний, а? На себя посмотрите!
Холгер целую вечность стоял, не шевелясь. Затем молча стянул с меня рубашку – я даже не сопротивлялась уже. Снял мокрые, обляпанные болотной тиной сапоги и штаны. И, не тронув нижнее белье, надел на меня теплое платье. Одел как куклу, как беспомощную или увечную. Одел, не выказывая своих чувств, не проявляя эмоций.
– Ложитесь спать, ваше высочество, утром поговорим.
И демонстративно сел на корточки у самого входа в наше убежище – туда даже долетали капли дождя.
Мне хотелось кричать, толкнуть его в непоколебимую широкую спину, треснуть по дурной голове мешком… Но вместо этого я сменила белье, надела теплые чулки и поверх платья – дополнительно тунику. Что ж, если хочет мерзнуть, его дело. Я буду спать.
Удобно устроившись на импровизированном ложе из вещей и укрывшись тонким, но теплым покрывалом, которое захватила с собой в дорогу, я приготовилась ко сну. После испытаний, выпавших на мою долю сегодня, и скандальчика, к сожалению, небольшого, я буду спать как новорожденный.
Через полчаса перевернулась на другой бок. Угу, уснула точно как младенец. Они ведь разные бывают, некоторые спят только на руках у взрослых.
Если не спится, то хотя бы сделаю вид. Как герцог, который строит из себя несгибаемого воина, которому не нужен отдых. Нет, я верю, что тренированные рейксы – сверхлюди. Но не после того, как проклятие чуть не раздавило все внутренности.
Светильник горел все так же ярко. Чего доброго, к утру потухнет, придется весь день продержать его на солнце, чтобы зарядился. Если оно, конечно, будет, это солнце, после такой грозы. Хотя обычно после ненастья как раз наступают самые теплые деньки.
Жаль, что у меня в жизни так не бывает, чтобы после ряда испытаний и потрясений начиналась светлая полоса. С каждым годом мое положение становится все хуже.
Выдавала я себя за спящую отлично, Холгер вскоре оставил свой наблюдательный пост. Но перед этим очертил вход мечом, получился неправильный эллипс из синего пламени. Сунется к нам кто-то – вмиг сгорит.
Выставив защиту, герцог сбросил сапоги, кольчужную рубашку и забрался ко мне под покрывало.
Я дышала все так же ровно, хотя очень хотелось замереть испуганно. Мое сердце билось так громко, что, казалось, его стук можно было услышать, не прикладывая ухо к груди.
Кайрон находился так близко и в то же время так далеко.
Его нелепые обвинения не давали уснуть. Давняя обида проснулась, как змея после зимней спячки, и впилась ядовитыми зубами прямо в сердце.
Два года! Два шэйшевых года я старалась понять его поступок и простить! О, как я старалась! Изо всех сил, не позволяя себе плакать и вспоминать.
Не проходило дня, чтобы я не разговаривала со жрицами Милосердной Матери в поисках ответа, почему он так поступил. Я поверила, что сама виновата, что придумала то, чего не было, что нужно отпускать не любящих. Не удержать того, кто глух к твоим мольбам о любви. Женщина, цепляющаяся за мужчину, – жалкая женщина. Она никогда не будет счастливой, даже если каким-то чудом привяжет его к себе.
Никогда не будет она счастливой с тем, кому не нужна. И тратя свою жизнь на такого человека, она приносит горе не только себе, но и ему, их будущим детям. Пытаясь согреть каменное сердце, она перечеркивает для себя возможность встречи с предназначенным свыше мужчиной.
Нет, на самом деле я долго не могла принять учения Милосердной. Не позволяла обида. Ну почему, почему он выбрал не меня? Я ведь лучше той, другой?.. Или нет? Раз он полюбил ее… Но потом, со временем, я начала соглашаться с мудрыми жрицами. Все так, как они говорят. Счастье женщины в ней самой. Я могу быть счастлива и без любви этого мужчины…
Рука герцога скользнула мне на талию.
Я испуганно замерла, умные мысли вылетели из головы.
Тяжко вздохнув, он придвинулся ближе. А когда уткнулся лицом мне в макушку, будоражащие мурашки побежали по моей спине. Новый вздох – и широкая грубоватая ладонь передвинулась удобнее, ложась мне на живот, на солнечное сплетение. Передвинулась почти под грудь.
Он обнимал меня почти так же, как тогда…
И жестко контролируемая два года память взбрыкнула молодой кобылой, отсылая в воспоминаниях в прошлое.
Глава 5
Состязание
Темно-синий двубортный мундир с двумя рядами больших золоченых пуговиц и кантом, с жестким стоячим воротником, иссиня-черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, – все это безумно шло Кайрону. Так считали почти все придворные дамы. Одно время даже ходила шутка, что сын герцога Холгера из семи легионов выбрал Сапфирный, потому что форма подчеркивала необычайно яркий цвет его глаз. К слову, злословили так не женщины – забавно, что нет больших сплетников, чем мужчины, считающие себя обделенными милостью судьбы.
Зависть и восхищение будил он в придворных лизоблюдах. Уважение и преклонение – у тех, кто имел отношение к служению короне и народу Мизгира.
Кайрон стал самым молодым генералом в истории королевства. Место военного советника ему перешло от отца, который вернулся в земли рода, когда состояние здоровья его жены ухудшилось.
А потом король Рихард и вовсе преподнес Кайрону жезл главнокомандующего семи легионов. Злые языки заговорили вновь в поисках подвоха. И договорились до того, что монарх якобы готовил себе зятя, планируя отдать за него принцессу Эйрику.
Ох, как я злилась, слыша столь дикое предположение! И на любопытных придворных, возомнивших себя прорицателями, и на мать, которая много лет назад потребовала, чтобы меня выдали замуж за аристократа Лонкарды, и даже на младшую сестру, которая бледнела и краснела в присутствии молодого генерала.
Мне было семнадцать, я была зла и обижена на весь мир. Отчаяние достигло апогея, когда ближе пообщалась с герцогом Марушем – этот лонкардиец, по мнению отца, больше всего подходил мне на роль мужа.
Худой как палка, верный одежде мрачных коричневых оттенков, со светлыми волосами, зализанными назад и собранными в тонкую короткую косичку. И глаза – блекло-серые и пустые. Зато губы у него были толстые и ярко-красные, как будто он пил кровь и забыл их промокнуть.
И вот этими-то губами он пытался меня поцеловать, подловив утром в саду. Его постигла неудача, за что спасибо вовремя выросшему за моей спиной Маку.
Маруш если и расстроился, то не подал виду. Он последовал за мной и дошел до лелеемых роз королевы Велоры.
Во время светской беседы, которую начал как ни в чем не бывало, он самодовольно заявил, что займет первое место в соревнованиях на дракенах.
– Пускай в горах Мизгира этих чудесных вымирающих ящеров живет больше, но только мы, лонкардийцы, знаем, как правильно их тренировать.
