– Ну, это ты не рассказывай. Сама без них жить не можешь! Оклемаешься, и все пройдет!
– Да и они тебя обожают. «Наша Людочка», «наша Людочка» – сколько раз слышала!
– Это раньше была Людочка. А взрослые дети хотят видеть человека сильного, успешного, с характером! Который и понять может, и наказать, и защитить. Который в седле, понимаете? Вот ты, Римка, еще в седле. Так и держись покрепче! И ты, Марыся, держись. А я... не оклемаюсь уже, нет. Сломалась. Мне б Витальку вытащить – и все.
– Да ладно тебе себя хоронить! – наконец рассердилась Римус. – Уши вянут!
– Вянут – не слушай. А я год доработаю – и куда глаза глядят! – упрямо пообещала Людка.
– Ну-ну! Посмотрим, куда они глядят!
– Посмотрим...
Новая книга лежала у мамы в кухне этак небрежно, на краешке стола.
– Валентина Федоровна принесла. У нее дочка замуж собирается, – объяснила мама вскользь, не отрываясь от плиты. – Фасон никак не выберут...
Книга называлась «Все для свадьбы». И мне до нее не было в общем-то ровно никакого дела – подумаешь, обыкновенный рекламный глянцевый буклет. От нечего делать я перевернула пару страниц. Реклама была сделана, ничего не скажешь, грамотно: пары выглядели так, словно обыкновенных мальчишек и девчонок привели с улицы и заставили изображать жениха с невестой: так и так, мол, у нас тут фотопробы, делов-то на десять минут, можете даже не знакомиться, только переоденьтесь – смотритесь вместе вроде неплохо! Так, так, возьмитесь за руки... девушка, букетик чуть повыше! Улыбнулись! А теперь – глядя в глаза!
И он случайно наступает ей на шлейф, и оба смеются – уже не по сценарию, а неудержимо, не сдержавшись, и не по сценарию встречаются глазами, и вот тут-то и ловит умница-фотограф самый сокровенный миг, когда во взгляде – «Не ты ли?» – «Так значит, это – ты?!»
Такой вот лирический сюжет родился в моем поднаторевшем воображении.
– Косая бейка по краю фаты! – говорила мама. – До чего элегантно, правда?
Но я не заметила косой бейки. Я разглядывала теперь другую невесту: эта была почему-то одна, такая яркая брюнетка, чуть раскосые глаза – о чем это она, интересно, задумалась, пока жених с толпой друзей, с целым караваном машин наверняка уже подъезжает к дому, уже на последнем перекрестке? «Так, так, не спеши, девочка! – захотелось мне крикнуть ей. – Еще не поздно, подумай, подумай в последний раз – он ли? Тот ли?» Но не слышит красавица, ушла в себя, спрятала черные очи за тяжелыми ресницами, и не страшно ей, а только смутно, маетно на душе, или, может, просто устала, спала-то хорошо если часа два, а то и меньше, полусидя, под головой три подушки, чтоб не потревожить бигуди для этакой прически...
– ...и очень даже! С твоей-то фигурой! – говорила мама, и глаза у нее подозрительно блестели.
Так и есть: она уже мысленно примеряла на меня какой-нибудь цельнокроеный силуэт со шлейфом!
– Не нервничай, мамочка! Не мни лицо! – срочно блокировала я ее порыв фразой из какого-то старого фильма. – К моей свадьбе – только маленькое черное платьице. В крайнем случае длинное с разрезом, такое полупрозрачное, и чтобы никаких там бюстгальтеров! И живая роза в волосах. Или лучше в зубах!
А бедная моя, самая правильная в мире мамочка, вместо того чтобы возмутиться, торопливо закивала и выпалила скороговоркой:
– И мы с папой подарим вам свадебное путешествие! Сейчас ведь модно ездить за границу, да?
Тут уж мне осталось только схватиться за голову и со всех ног бежать в свою комнату.
Изо дня в день, шаг за шагом, минута к минуте складывалась моя новая жизнь. По утрам она, обгоняя меня, деловито спешила на работу – ведь теперь я все чаще добиралась в школу издалека, на троллейбусе! За окном бежали назад улицы и перекрестки, и я машинально отмечала: вот незнакомый скверик... женский спортивный клуб... новый универмаг «Хозяйственный мир». И ничто не мешало мне войти в новый мир – пусть даже хозяйственный! Стать членом спортивного клуба!
Новая жизнь сталкивала меня с новыми лицами. Она затевала вокруг меня новые разговоры. И некоторые из них были столь занимательны, что я записывала их в свой блокнот с цветными перьями, а по вечерам передавала Валерию.
– Слушай, в этом вагоне такая прикольная контролерша... Выражается – сейчас услышишь!
– Матом, что ли?
– Не, наоборот...
– ...Серега. Мой однокурсник.
– Очень прия-а-тно!
– Некоторые так отвечают, как будто им и на самом деле очень приятно...
– А кто еще забыл купить билет?.. Спасибо, возьмите, миленькая. Доброго вам пути! И пусть ваш день сложится удачно!
– ...Да ничего подобного! Никаких таблеток! Давайте листочек бумаги, я вам запишу свой телефон. У меня энциклопедия народной медицины, двенадцать томов! Я вам продиктую... Пишите, пишите – Светлана Георгиевна... Георгиевна!
– ...и сдачу. Хорошего вам настроения, успехов во всех делах!
– ...Календарь-гороскоп. Для всех Овнов. Ну-ка посмотрим, когда тут у нас день хорошего самочувствия? Ага... девятнадцатого января!
– ...и пусть этот день принесет вам только радость!
Люди знакомились, делились секретами, обсуждали новости. Жизнь несла их мощной волной, и я чувствовала себя полноправной частицей этого стремительного потока. Со всех сторон строились дома, открывались оптовые рынки и фитнес-клубы, вывешивались приглашения на компьютерные курсы и на курсы итальянского языка, а между двумя аптеками под названиями «Кетгут» и «Лора-плюс» красовался ярко-синий рекламный плакат с надписью аршинными буквами: «Ясновидение. Снятие порчи. Гадание на картах Таро».
– Ну и как там жизнь? – спрашивал по вечерам Валерий.
И я понимала, что он не просто интересуется моей жизнью, а осторожно пытается нащупать в моих сбивчивых рассказах ту неровную, шероховатую нить, из которой предстоит ему затем соткать кружевной узор повествования.
В связи с этим проблема «подай-принеси» и «вынь да положь» теряла всякую актуальность. И потому варить кофе с пенкой-шапочкой было по большому счету то же самое, что обдумывать содержание второго номера «Литературного цеха» или, узнав, что Сам уехал в Москву, пока что понемногу начинать собирать вторую рукопись. И всем этим я занималась хотя и неумело, но с азартом.
Вещи в квартире Валерия постепенно признали мою власть и смирились. Стулья дисциплинированно стояли вокруг стола. Пиджаки и рубашки послушно висели в шкафу. В кухне тарелки солидно поблескивали в сушке, а кастрюли – на плите. И даже пишущая машинка на столе, освобожденная от завала ненужных бумаг, дружелюбно скалилась желтоватыми клавишами.
Он по-прежнему ревниво таил от меня свои новые наброски, но иногда, не удержавшись, принимался развивать вслух наиболее соблазнительные из творческих проектов. В частности, он не считал абсурдной мысль о продолжении «Премьеры» – разумеется, на совершенно другом уровне, уровне накопленного профессионализма. Он даже всерьез подумывал о том, не оживить ли сюжет элементами мистики! Любопытство распирало меня. Я приставала к нему, упрашивая хотя бы попробовать. Однако дальше разговоров дело не шло. Мой Мастер, как выяснилось, был нерешителен до боязливости. Он постоянно чего-нибудь опасался: то смешения жанров, то искажения стиля. И к тому же никак не мог попасть в нужную интонацию.
