Во!
При чем же все-таки «нежное зеркало луж»?
Я снова взял карандаш.
Дождь
Ужасный дождь идет, спасайтесь!Внизу, у самого асфальта,Мелькают остренькие сабельки,Сверкают маленькие всадники.
Они то выстроятся к стенкам,То вдруг опять придут в движенье.В каких-то тонкостях, оттенкахПричина этого сраженья!
Ах, кавалерия! Куда ты?Стою я мокрый, изумленный.На клумбах, словно на курганах,Чуть-чуть качаются знамена.
Я встал, подпрыгнул, шлепнул ладонью о потолок.
— Резвишься? — появляясь, сказала жена.
— А что? — еще не отдышавшись, спросил я.
— В школу надо сходить, вот что!
— В какую школу?
— В английскую — в какую, в какую! А то из той-то, где бабушка с дедушкой, Даша ушла, а в эту еще не записали ее.
— А ты, что ли, не могла раньше поинтересоваться? Не перед самыми занятиями?
— Честно говоря, я ходила. Но мне отказали. Говорят, район не тот. Соседний с нами дом еще принимают в ту школу, а наш дом уже нет.— Она вздохнула.
Та-ак! И это на мне. И знает ведь, как я обожаю такие дела!
Но лучше быстрее этим заняться. Школа с углубленным английским, все классы могут быть переполнены. Если все рухнет — для Даши это трагедия. И мнение о родителях: значит, мало на что они на этом свете способны!
Я приехал в школу, волнуясь. Надписи на всех дверях по-английски. «Принсипал» — это, наверное, и есть «Директор». Запах в школах тем же остался, что и раньше. Старые волнения вспомнились — не исчезли еще, оказывается, хранятся в башке! Все-таки, что ни говори, а самое нервное время жизни — школа! До сих пор сны снятся, как ты чего-то не знаешь и боишься, что сейчас спросят. Навсегда комплекс тревог отпечатался. «Но мне-то что,— вдруг подумал,— я-то поволнуюсь тут час, а Даше каждый день… Если, конечно, тьфу, тьфу, тьфу!..»
— За мной будете! — Встал мужчина в замшевой куртке.
«Проклятие,— подумал я,— еще претендент, и главное — впереди меня! Может, единственное место в классе освободилось, и он его как раз и займет!»
Сколько раз меня нерешительность моя губила. Пока медлил, колебался, другие раз-раз — и в дамках! Не выдержал, приблизился к нему:
— Простите, вы в какой класс?
От волнения даже не заметил, что вопрос курьезно звучит.
— Я в первый,— улыбаясь, ответил он.
— А, ну тогда хорошо,— успокоился.
Улыбнулись.
В фойе понемногу набираются старшеклассники — еще летние, независимые, в джинсах… Какая-то толстая женщина их приветствует, видимо, уборщица:
— Мать моя! Один лучше другого! Ну что, соскучали без школы? — Добрые морщинки у глаз.
Все ясно. Добрый ангел!
И тут стукнула дверь, появилась дама в прекрасном кожаном пальто, с ней девочка, как раз, наверно, третьего класса.
— А, здрасте! — ласково уборщица их встретила, провела к кабинету директора, у самой двери поставила.— Вот тут и стойте. Как Александра Дмитриевна придет — сразу к ней. Она вас ждет.
Глянула нахально на нас, повернулась, ушла.
Проклятие. Что ж делать? Кричать, доказывать? Как бы все не испортить, если она знакомая Александры Дмитриевны.
С мужчиной в замшевой куртке переглянулись, вздохнули, руками развели.
— Да-а… А еще говорят: маленькие дети — маленькие хлопоты…— сказал он.
— Разрешите! — услышали мы резкий голос.
Кожаная дама закрыла собой дверь, а тут директриса появилась.
— Пожалуйста, пожалуйста! — дама отстранилась.
Директриса кинула и на нас неласковый взгляд, повернула в двери ключ. Кожаная дама за ней ворвалась, буквально на ее плечах…
— Вениамин Машинович в Паланге сейчас, но он…
Обменялись мы взглядами с мужчиной.
— Ну, это надолго, наверное,— говорит.— Покурю.
Я кивнул. Он на воздух вышел, видно: стоит под окном, курит.
— …Спасибо. Обязательно передам. Непременно. Всего вам доброго! — Кожаная дама пятилась из кабинета.
— Прошу! — В дверях директриса.— Вы ко мне?
В окно посмотрел — мужчина курит, ни о чем не ведает. В такие вот напряженные минуты и важно порядочность сохранить. А так, в спокойной-то жизни, чего легче!
— …Нет. Передо мной еще мужчина. Сейчас позову.
Тот благодарно кивнул, бросил окурок, побежал.
Долго его не было. Видно, дело серьезное, раз она так его выспрашивает.
— Прошу!
Я встрепенулся. Не своими шагами прошел по ковровой дорожке, боком сел к столу.
Приблизительно минут через пять я выскочил из кабинета, хотел подпрыгнуть, вовремя опомнился…
— Ну как, папа? — сразу спросила Даша, когда я вошел.
— Нормально,— небрежно ответил я.
— А насчет учебников не спросил?
— А что? Нету? — Я перевел взгляд на жену.
— А я откуда знала? — пожала плечами она.
— Понимаешь, в той школе мне не дали, потому что знали, что я уйду. А в этой, наверно, меня не было еще в списках,— объяснила Даша.
— Ясно! — сказал я.— Ну, это ничего. С учебниками уладим как-нибудь, без учебников не останешься!
— Надеюсь! — улыбнулась Даша.
— А я тоже тут сделала одно дело,— смущенно-хитро улыбаясь, промолвила жена, прикрывая кончиком языка верхние порченые зубы.
— Какое, интересно?
— Денег достала! — Она высунула язык.
— Ну? Где? — обрадовался я.
— Дяде Симе книги она продала,— сказала Даша.
— Та-ак…— Я бросился в кабинет.— Ты что… совсем уже? Половину библиотеки, самых любимых поэтов моих!
— Да? — вздохнув, сказала жена.— А я думала, ты их не любишь…
— Так вот. Быстро звони этому твоему Симе, пусть тащит книги назад, пока он не загнал их по спекулятивной цене!
— Нет.
— Что нет?
— Он обидится.
— А мне-то что? Десять минут назад я не знал ни о каком Симе, ни о каких его обидах… Это все твое творчество! Мне надо только одно — чтобы книги мои снова на полках стояли, а эмоции меня не волнуют.
Скорбно кивнув, жена вышла. Потом я слышал, как она в той комнате набирает номер, потом очень тихий — специально, чтоб я не мог разобрать — долгий разговор.
— Ну, все! — появляясь, сказала жена.
— Что все?
— Все улажено. Сейчас Сима приедет. Непонятно, чего было так психовать?
— Непонятно? — в ярости спросил я.
Минут через сорок появился Сима. Сухо поздоровавшись, он стал обиженно смотреть в сторону.
— Ну… принес книги?
— Какие книги?
— Которые ты сегодня купил вот у нее.
— А? Так их уже нет.
— Так. А где они?
— Я не для себя их покупал,— глядя в сторону, обиженно проговорил он.— Для брата… вернее, для его жены.
— Ну, и у нее, уже, конечно, нельзя их забрать?
— Ну, почему же? Можно,— пожав плечами, произнес Сима.— Только она в Индию улетела полчаса назад,— добавил он, глянув на часы.
— Та-ак. Уже и Индия показалась на горизонте! — Я глянул на жену.— Значит, элементарно,— весело сказал я.— Надо просто съездить мне в Индию и взять там у нее мои книги. Я правильно понял?
— Ну, почему же так все оглуплять! — дернув плечом, произнес он.— Достаточно будет просто выслать ей деньги, и она вышлет ваши книги. Только там не рубли, в Индии. Там рупии, кажется. Можете рупии достать?
— Ну, конечно же! — сказал я.— Значит, я достаю рупии, отдаю их тебе, ты отсылаешь их своей сестре, она присылает тебе мои книги, и ты приносишь их мне?
Сима кивнул.
— Видишь, как все, оказывается, просто! — повернулся я к жене.— Значит, все? — спросил я у Симы.
— Ну, почему же все? — снова обиженно отворачиваясь к окну, проговорил он.
— Так… а что еще? — спросил я, глядя на жену.
— Не знаю… Мне Лора сказала, вы еще какие-то книги хотите продать. Я схватил такси, примчался…— Он пожал плечами.
Жена мне усиленно подмигивала, хотя вроде бы она должна была подмигивать ему.
— Иначе он приехать не соглашался! — наконец сказала мне она.— Ты уж, Симка, вообще! Столько замечательных книг взял практически за бесценок, а теперь и остальные хочешь забрать!
— Не знаю. Ты мне сказала. Я взял такси, приехал.— Сима смотрел в сторону.
— Ну, видишь? — сказал я жене.— Человек на такси приехал! Ясно тебе? Чего, Сима, тебе нравится еще из моего добра?
Забрав вторую половину библиотеки, Сима, обиженный и недовольный, уехал.
— Зачем ты эти-то книги ему отдал?! — как бы выговаривая абсолютному несмышленышу, спросила жена.
— Вали отсюда! — Я затрясся.
Через час я подошел к ней. Она лежала ничком на кровати, уткнувшись в подушку.
— Слушай меня внимательно и запоминай: никогда, нигде и ни за что ничего не делай! Так будет значительно легче и тебе и мне!
— Вот это мне нравится! — Она радостно подскочила.
