— Ну что вы, голубушка, не бойтесь, — покровительственно проговорил Седой. — Это просто недоразумение...
— Чего вы хотите? —как можно смиреннее пискнула я. — Вы меня убьете?
Этот вопрос я задала не потому, что старалась выглядеть глупее, чем я есть на самом деле. А потому, что сомневалась в словах Хриплого. Шкура ведь у меня одна, и я ею очень дорожу.
Жизнь штука такая, к ней почему-то привыкаешь...
— Оксана Сергеевна... — укоризненно произнес Седой, — я хочу с вами поговорить... и все.
— О чем?
— Вы женщина деловая, Оксана Сергеевна, — довольно хохотнул Седой. — Хорошо.
Он повернулся к двери, и Хриплый принес для него раскладной стул.
— Ноги уже не те, — посетовал Седой, усаживаясь. Мне такого удобства предоставлено не было. Ничего. мне и на ящике неплохо. — По моим сведениям, — продолжал свой допрос респектабельный мужчина, — вы были знакомы с Борисом Щербининым и были его... пассией.
— У вас неверные сведения, — немного осмелела я. — мы виделись всего пару раз, а познакомились вообще случайно, по объявлению в газете.
Седой поморщился, но промолчал.
— До... пятницы я вообще не знала, кто он.
— Допустим... Возможно, я неправильно выразился... Он за вами ухаживал? Имел на вас виды?
— Простите меня, — с деланным возмущением надулась я. — Не понимаю, что значит иметь виды... Не скажу, что строго придерживаюсь пуританских правил, но и скакать в постель к первому встречному... это не про меня. А что касается ухаживаний... Да, он за мной ухаживал.
— Очень хорошо, Оксана Сергеевна, — неизвестно чему обрадовался Седой и быстро спросил: — Он у вас что-то оставлял?
— Да что вы все ко мне привязались?! — Я сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха для сцены «дама в истерике», но он мне такой возможности не дал.
— Кто — все?
— Вы, например! Менты еще, майор Лещев, кажется... — с надрывом заявила я чистейшую правду.
— Очень интересно. А о чем еще вас майор спрашивал? — вкрадчиво проворковал Седой.
— Бывал ли у меня Борис... — задумчиво произнесла я.
— Бывал?
— Нет! — рявкнула я, не сдержавшись. — Что вы в мою постель лезете?! Не бывал, не ночевал, ничего не оставлял, ничего не рассказывал и с друзьями не знакомил!
— Ну и замечательно, замечательно! Не стоит так волноваться, — заботливо произнес «добрый дядечка». — А теперь расскажите мне о Ельчанинове.
— Что рассказать? — опешила я. Такого поворота событий я совершенно не ожидала.
— Давно знакомы, например?
Молниеносно произведя кое-какие расчеты, я поняла, что нужно колоться. Не полностью, конечно.
Я вкратце изложила историю нашего знакомства с Ельчаниновым и Щербининым, не забыла и то, что этому предшествовало. В этих стенах моя идея звучала полным бредом, но если кому-то интересно... Не жалко, пусть дядечка порадуется.
— Статью-то написали? — участливо улыбнулся Седой, при этом недобро глянув из-под бровей.
— Какую там статью! Не выходит у меня ничего. И вообще, не мое это дело...
— Вот это правильно. Одобряю, — покровительственно произнес мой «следователь» и снова задал вопрос: — Ельчанинов о Борисе спрашивал?
Я задумалась, решая, что отвечать, — Знаете, весь город только об этом и говорит, — медленно начала я. — Перекинулись и мы с Ильей Владимировичем парой фраз... Ничего конкретного,.. Он что-то такое сказал... A-а, он думает, что это заказное убийство... Я тоже... Вот, пожалуй, и все.
Седой явно поскучнел.
— Совсем все? Он ни о чем не спрашивал?
Я скособочила задумчивую мину и пожала плечами.
— Я ничего не говорила ему о знакомстве с Щербиниым... Да нет, точно, ничего он не спрашивал.
Задав еще парочку совсем уж глупых вопросов: «А кто вам в ресторане подходил? — Официант. — А больше никто? — Нет», — Седой потерял ко мне всякий интерес и поднялся со стула.
— Спасибо, Оксана Сергеевна, вас сейчас отвезут домой.
— А можно не на полу, там грязно, — проблеяла я, не веря своему счастью.
Седой снисходительно хмыкнул:
— Что-нибудь придумаем. И в ваших интересах о нашем разговоре никому не рассказывать.
- Конечно-конечно, — изобразила я на лице ужас, который должен был меня охватить при его словах.
Мужчина снова хмыкнул, и в его маленьких серых глазках я успела прочитать самодовольство. Этому человеку нравится, когда его боятся. Он медленно развернулся и стал удаляться. Не уходить, а именно удаляться. Он себя нес, он себя любил, он о себе был очень высокого мнения (и этим был очень похож на Всеволода Николаевича, маминого кота).
Я с облегчением вздохнула, но тут по бетонному полу гаража в нашем направлении дробно зацокали каблучки, торопливые шаги приближались... И вдруг... Черным силуэтом к нам метнулась женщина. С неожиданной силой она оттолкнула с дороги остановившегося Седого и истерически заорала:
— Уйди, папа! Я убью эту суку! Я ей глаза выцарапаю!!!
Растрепанная высокая блондинка дикой кошкой влетела в комнатушку и бросилась на меня, растопырив пальцы с длиннющими ногтями. Ее лицо исказила нечеловеческая злоба. Оскаленные белые, зубы влажно блестели. Но больше всего меня испугали ее глаза... В них не было никакого выражения. Глаза были безжизненные и пустые...
Я понимала: еще секунда, и взбесившаяся блондинка действительно выцарапает мне глаза!
Одним движением я вырвала из-под себя ящик и выставила его вперед, защищая себя. Со всего маху женщина ударилась об ящик, но это ее не остановило. Она схватилась холеными руками за доски и попыталась вырвать у меня ящик.
«Ну уж нет, дорогуша! Не хочется мне сегодня умирать от твоих рук!» — подумала я, отчаянно сопротивляясь.
Блондинка яростно пинала меня ногами. При этом она так орала, что у меня закладывало уши. Грязные ругательства нескончаемым потоком лились из ее уст. И все же мне удалось разобрать, что эта фурия и есть настоящая и единственная законная жена, точнее, вдова Бориса Щербинина.
Неожиданно ее натиск ослабел, и она выпустила ящик из рук. В этот момент в комнате появился еще один фигурант. Женщина в строгом костюме и белой блузе крепко схватила блондинку за локти и, что-то нашептывая ей . на ухо, осторожно вывела ее из комнаты.
Мышцы моих рук тоже мгновенно расслабились, и ящик с грохотом рухнул на пол, окончательно разлетевшись на части.
— Да увезите ее отсюда! — сбросив маску благодушия, рыкнул Седой на бугаев.
Обратно меня доставили тем же способом. На полу и с грязными ботинками на спине. Но мне было все равно. Главное, я жива!
К дому не к дому, но к центру города меня привезли и выпихнули из машины на задворках какого-то магазина.
И на том спасибо.
Родная квартира встретила меня нескончаемыми телефонными звонками.
— Где ты шляешься? — рявкнул в трубку мужской голос.
— С кем я разговариваю? — возмущенно потребовала я.
В последнее время телефонные разговоры стали меня сильно нервировать.
— Подруга, ты уже своих не узнаешь? — уже нормальным голосом произнес Костик. Видимо, я порядком перетрусила, если не узнала Антименко. Да и было от чего.
— Нечего было орать! — не задумываясь, рявкнула я в ответ.
— Извини. Целый день звоню, а тебя дома нет.
— В гостях была... — «Ну, если это называется гости».
— Ксень, я через два часа в Иваново уезжаю, нужно контракт продлить. Вернусь послезавтра.
— И что? От меня-то что надо?
Костя тяжело вздохнул и тоном взрослого, разговаривающего с неразумным дитятей, объяснил:
— Нужно сходить к нотариусу, заверить документы. Вернусь...
— Ладно, — перебила я друга. Про эти бумажки я совершенно забыла, мне сейчас не до того. Спорить с Антименко мне не хотелось.
— Я за тобой заеду, — обрадовался Костик и, пока я не передумала, быстренько положил трубку.
Следующий час я отмокала в ванной. Холила и лелеяла ноющие мышцы и оттирала грязь и угольную пыль. Мои страхи постепенно смывались вместе с грязной водой, и жизнь начинала казаться уж не совсем отвратительной штукой.
Когда раздался следующий звонок, я чистила ванну, ликвидируя последние следы моего пребывания на дачке Щербинина.
— Ты где была? — традиционно поинтересовались в трубке, но уже голосом Ельчанинова.
— Общалась с седовласым господином в дорогом костюме и с неприятными глазами, который имеет привычку доставлять своих гостей методом похищения.
— Сейчас буду, — буркнул озадаченно Илья.
— Хлеба купи! — прокричала я перед тем, как собеседник положил трубку.
Я отошла от телефона и неожиданно захихикала. Получилась стандартная бытовая сценка. Муж задерживается на работе, звонит домой, а жена напоминает ему, что в доме нет хлеба. Обхохочешься!
Не успела я отойти от телефона, как он снова зазвонил.
Господи! Оставят меня, наконец, в покое!!! Если еще кому-то интересно, как я провела день, не проще ли мне напечатать все подробности этого дня в городских газетах?!
