Не успела я отойти от телефона, как он снова зазвонил.
Господи! Оставят меня, наконец, в покое!!! Если еще кому-то интересно, как я провела день, не проще ли мне напечатать все подробности этого дня в городских газетах?!
— Ну что, сука? Собираешь денежки? — сказала телефонная трубка уже знакомым мне голосом.
— Да иди ты, урод! — абсолютно спокойно и совершенно беззлобно огрызнулась я. Какой-то жалкий шантажист не может испугать женщину, которая была на волосок от смерти. — Ты меня, по всему видно, знаешь, — продолжала я. — Вот и подскажи, где рядовая уборщица, пусть и работающая в двух местах, может найти такую сумму?
Голос противно забулькал. Веселится!
— А мне по барабану! Хотя выход есть...
— Че-е-го?!
— Того! — передразнили меня и положили трубку.
Вот это мило!!!
Я растерянно хлопала глазами, все еще прижимая трубку к уху. Ни-и-и-чего не понимаю! Одно радует. В этот раз я хотя бы имею представление, о чем, собственно, идет речь.
Поудивлялась я, поудивлялась и... обрадовалась.
А ведь теперь вычислить шантажиста — пара пустяков! Ох, и накостыляю я этому типу своей любимой сковородкой!
В радужном настроении я нашла чистый листок и принялась составлять список лиц, которые могли знать о том, что Костя переоформляет на меня половину салона. Именно за этим занятием меня и застал Илья Владимирович.
— Реестр врагов?
— Что-то в этом роде, — кивнула я. Мое радужное настроение улетучивалось со скоростью курьерского поезда.
— Что-то много... — заметил Илья, заглянув в мой список.
— Вот именно, — погрустнела я, глядя на лист. По моей версии, о документе могли знать многие и многие. Начиная с моей, собственно, мамы и заканчивая уборщицей в салоне.
Мамулю я сразу исключила. Возможно, зря. Обилие приятельниц и знакомых — это у нас семейное. Нельзя исключить, что за одним из милых чаепитий моя дражайшая маман кому-то рассказала об этой смешной новости.
А разве не анекдот?! Доченьке денежки сами в руки плывут, а она сопротивляется!
Этот гипотетический кто-то мог рассказать об этом казусе еще кому-то... В результате наши с Костей финансовые отношения стали секретом Полишинеля... Весело...
— Что пригорюнилась? — поинтересовался Илья, ставя на плиту чайник.
— Опять звонили, — глядя в пространство, тоскливо сообщила я.
— Полчаса назад, речь шла о каком-то седом... — протянул Илья Владимирович.
— Седой — это не так актуально. Кто-то другой позвонил минут десять назад...
— Чего хотели?
— Моей крови, моих нервов, моей жизни! — невесело хихикнула я.
— Так и сказал? — не поверил мне Ельчанинов.
— Нет, конечно! Хочет мой пай в магазине...
— Какой пай, в каком магазине, — засыпал меня вопросами Илья. — Ты мне об этом ничего не рассказывала.
«Я тебе, милок, и так слишком много рассказала», — подумала я и принялась объяснять.
— У меня есть друг. У него есть магазин. Он nepeоформил на меня часть магазина, — коротко сообщила я.
— Подробности! — потребовал мой гость.
— Нет никаких подробностей.
— Ксюша, у меня тоже есть друзья. Но они вот так, с бухты-барахты, почему-то ничего на меня не оформляют, — зло сказал он.
— Восемь лет уговоров «с бухты-барахты» не назовешь, — резонно огрызнулась я.
— Не злись, тебе не идет. Лучше объясни доходчиво.
— Хорошо. — Иной раз я бываю до отвращения послушной. — Восемь лет назад мой друг попросил меня помочь в организации доходного бизнеса. Конкретно, салона для шитья.
Илья удивленно вскинул брови. Для человека, ворочающего деньжищами, выручка от такого салона не может называться «доходным бизнесом».
— Я помогла. Он расплатился со мной вот этой вот квартирой. Но так как мой друг одинок, и я самый близкий
ему человек, он захотел обеспечить мое будущее. Поэтому и предложил мне пай.
— Он твой... любовник? — неожиданно прямо спросил Ельчанинов.
— Нет, — удивилась я. — С чего ты взял?
— Не верю, — мотнул головой Илья.
— Да ради бога! — взъерепенилась я. — Верю, не верю... Да кто ты вообще такой, чтобы задавать мне такие вопросы?
— Всему должны быть причины, — упрямо долдонил Илья.
— Он вообще — голубой! Живет с парнем! Я его друг!
Отвращения и брезгливости, которые появляются на лицах обычных мужчин при упоминании о геях, я у Ельчанинова не заметила.
— Хорошо. Допустим, с его личной жизнью мы разобрались. А когда он оформил бумаги?
— Понятия не имею. На этой неделе, наверное. Там еще не все закончено и нужно сходить к нотариусу, чтобы заверить.
— Что произошло в последнее время такого, что он вдруг стал оформлять бумаги? Странно как-то, восемь лет уговаривал...
— Илья, я правда ничего не знаю. Оформлялись они без моего ведома... и я не могу припомнить никакого глобального события, которое бы его на это подтолкнуло... Возможно, ему просто все надоело...
— Ну, хорошо, — прищурился Ельчанинов. — Кто об этом знает? Кому ты рассказывала?
— Пустой номер, — отрицательно покачала я головой и потрясла исписанным листком. — Знать мог кто угодно. Служащие салона ,нотариальной конторы, мои приятельницы и знакомые. И это далеко не все. Каждый из них мог сказать об этом другому, третьему... Полгорода в кypce...
— Какая ты общительная, — укоризненно покачал головой Илья.
— Да нет. Я-то никому об этом не говорила. Но многие знали, что такое предложение существует...
— Отвертку дай, — вне связи с темой разговора попросил Илья.
— Зачем?
— Будем твоего собеседника вычислять. Сейчас поставлю другой телефон.
— Зачем? — не поняла я.
— Глупенькая, — хитро улыбнулся Илья. — Прогресс шагает по планете! Ты что, про определители номера никогда не слышала?
Все же он головастый парень! Подобная мысль в моих мозгах даже не шевельнулась.
Замена аппарата не заняла много времени.
— Покормишь уставшего и истощенного трудовьм подвигом человека? — закончив работу, спросил Илья.
— Ты же ничего тяжелее ручки и руля в руках не держишь, — притворно возмутилась я. — Вермишель будешь?
— Ага. Я тварь неприхотливая, ем все, что не движется или движется очень медленно. — Я знала, что это цитата, но не помнила откуда и хихикнула.
Пока закипала вода, я терла сыр, резала зелень и колбасу. И рассказывала о своих сегодняшних приключениях.
Илья задавал наводящие и уточняющие вопросы:
«Какая машина? — Иномарка, судя по звуку мотора. — Сколько ехали? — Около получаса. — Как выглядел седой? — Барственно, дорого, наводит страх».
— Куда ж тебя возили? задумался Ельчанинов.
— Не мучайся, в Дедово, сообщила я.
— Откуда знаешь? — встрепенулся он.
— Это была дача Щербинина. Сто процентов. На каждой фотографии присутствовала именно его персона!
Еще и портреты были. Маловероятно, что кто-то так его обожал, что увешал всю стену его изображениями.
— Похоже на то, — протянул Илья. — Ксюша, вспомни поточнее весь разговор.
— В следующий раз на диктофон запишу! Будешь вместо колыбельной на ночь слушать, — огрызнулась я, понимая, что он прав и нужно постараться.
Когда я в третий раз пересказала свою эпопею, Ельчанинов надолго задумался, машинально пережевывая содержимое тарелки.
— Да, положеньице... Скорее всего, ты права. Убийство действительно заказное. Особенно если учесть, что на Сталинке творится... — задумался Ельчанинов.
— Что? — мгновенно подобралась я, охваченная охотничьим азартом.
— Этого тебе знать не нужно! — твердо заявил Илья. — Давай-ка я тебе охрану выделю. Не думаю, конечно, что такое повторится, но...
— Ты мне зубы не заговаривай! Никакой охраны мне не нужно. После драки кулаками не машут! Захотят убить — убьют, будет у меня охрана или нет. Вон банкиров сколько на тот свет отправили, а у них полки телохранителей были, — пробубнила я рассерженно. — Что там за дела на заводе?
— Ксюша...
— Что Ксюша?! Тыкать в меня пистолетом и находить трупы — это пожалуйста, это сколько угодно! А как дело до дела! Так нет! Женщине знать не нужно! Опасно!
— Ну, Ксюша... — в его голосе звучал укор, но мне было уже все равно.
— Что, Ксюша? Хоть ты мне можешь сказать, что за чертовы бумаги все ищут! Что выпускает этот треклятый завод! Я чувствую, ты знаешь!
— Про бумаги — нет. Не знаю. А выпускает завод бытовую химию.
— Ха-ха-ха!
— И не только. Еще они выпускают... — дальше Илья произнес такое длинное слово (или несколько слов), что нужно быть по меньшей мере Нобелевским лауреатом по химии, для того чтобы его только выговорить. А уж чтобы понять...
— Это гексоген, что ли?! — обалдело уставилась я на него.
— Почему гексоген? - удивился Илья.
— А что ж это за... дрянь такая, что в городе о ней никто ничего не знает?
— Ксюша, это компонент, без которого невозможно изготовить пластмассу для... ну, например, для коробки телевизора, — развел руками Ельчанинов. — А ты уж сразу...
