Примерно через полчаса чтение Корана прекратилось, и все заговорили в полный голос. Монтсе старалась не отходить далеко от сестры Лейлы и повторять все ее движения. Но, когда она поднималась с земли, заметила мелькнувшее в толпе женское лицо, заставившее ее похолодеть. Это наваждение длилось всего несколько секунд, потому что женщина быстро повернулась к ней спиной и скрылась среди галдящих людей. Монтсе показалось, что это Аза. Эта мысль молнией пронзила ее мозг и заставила сердце учащенно забиться. Она хотела позвать ее, но в последний момент сдержала крик. Ей совершенно не хотелось привлекать к себе излишнее внимание, а уж тем более предстать перед всеми истеричкой.
— Я сейчас вернусь, — сказала она сестре Лейлы, жестами подтверждая свои слова, и быстро побежала прочь.
Женщину она больше не видела, но хорошо запомнила цвет ее платка и точное место, где та скрылась из глаз. Люди, стоящие кучками или пожимающие друг другу руки, мешали ей передвигаться достаточно быстро. Монтсе старалась идти по прямой линии. Солнце слепило ее. Людское море неожиданно расступилось и поглотило ее, словно утлое суденышко. Она запуталась, начала петлять, ходить по кругу. Все женщины казались ей похожими на Азу. Монтсе вдруг всерьез испугалась, что ее сознание откажется воспринимать происходящее и она упадет в обморок. Она искала свободное пространство, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться. Неожиданно она обнаружила, что каким-то образом оказалась среди припаркованных автомобилей, — здесь было меньше людей и больше воздуха, так что она попыталась успокоиться. Монтсе была точно уверена, что видела Азу. Ее лицо так часто являлось к ней в снах. Вдруг в голове откуда-то всплыло, что сегодня вторник, а она находится в самом сердце Сахары. Эта странная, но вполне разумная мысль заставила ее почувствовать себя лучше. Монтсе уже готова была забыть о происшествии и списать его на больное воображение, как вдруг увидела грузовик, припаркованный среди внедорожников. Сердце ее ушло в пятки. Она попятилась и спряталась среди машин. В душе начал подниматься ужас, вызванный воспоминаниями о Тиндофе. Этот грузовик показался ей очень похожим на тот, что был у захватившего ее легионера, Лемесье, как называли его алжирки. Она так испугалась, что даже задержала дыхание, чтобы не выдать себя. Потом увидела, что среди автомобилей уже замелькали люди, собирающиеся по домам, и это ее немного успокоило. Но все же было очень страшно, что проклятый Лемесье может быть где-то рядом.
Когда Монтсе, Аза и две алжирки вылезали из грузовика, раскаленные камни под ногами горели жаром. Все предыдущие представления Монтсе о пустыне рушились — наблюдаемая картина мало вязалась с тем образом, который виделся ей из Испании. Большая часть поверхности была покрыта не песком, а твердой почвой или кучами камней. Впервые за все время она заметила хоть какую-то растительность — пальму, колючий кустарник наподобие акации и еще какие-то совсем незнакомые редкие и чахлые кустики. Наемники легионера прятались от жары в слабой тени, которую в полдень приходилось искать. Три часа тряски по пустыне в кузове грузовика окончательно ослабили и без того скудные силы Монтсе. Она хотела было обратиться к своим мучителям, умолять их, чтобы они вернули ее в Тиндоф, но из пересохшего рта вырывались только слабые невразумительные звуки. Аза сжала ее руку, утешая. Их подвели к маленькому домику из бетонных блоков и необожженного кирпича, с кровлей, крытой поглощающим солнечные лучи уралитом. Наемники открыли дверь, грубо затолкали женщин внутрь. Пространства внутри их новой тюрьмы было гораздо больше, чем на старом месте, но там уже сидело шестнадцать женщин, с которыми, похоже, им предстояло разделить судьбу. В помещении стояла невыносимая вонь. В стене имелось лишь одно окно, и то закрывал оторванный от машины мятый капот, надежно примотанный проволокой. Выражение страха на лицах сбившихся в кучу женщин сменилось удивлением, когда они увидели здесь иностранку, с которой обращались так же, как с ними. Но никто ничего не сказал, они лишь чуть раздвинулись, освобождая на полу место для вновь прибывших. Аза осталась сидеть на корточках, закрыв лицо двумя руками, отчаянно пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние.
Они просидели взаперти больше недели, не имея возможности выйти, даже чтобы справить естественную нужду. На второй день Монтсе перестала ощущать запахи. Утром и вечером им приносили несвежие финики. Она ела их с отвращением — из них вытекала какая-то белая жидкость, которая наводила доктора Камбру на мысли о ботулизме. Аза успокаивала ее, заставляла есть. Глиняный таз с протухшей водой тюремщики наполняли, даже не сливая оттуда скапливающийся внизу осадок. Снаружи постоянно доносились голоса болтающих, а иногда и ссорящихся мужчин. Изредка были слышны выстрелы, будто бы кто-то, потеряв рассудок, беспорядочно палил в воздух. По утрам легионер обычно уезжал с группой наемников, оставляя несколько человек для охраны женщин. Все пленницы были алжирками и говорили только по-арабски и совсем чуть-чуть по-французски. Они относились к Монтсе с уважением, которое очень ее смущало. Как-то раз, когда на рассвете стало очень холодно, одна из женщин дала ей свой бурнус.
Аза пыталась хоть что-то выяснить о людях, что держали их взаперти, но женщины никак не могли договориться между собой. Каждая рассказывала свою версию произошедшего. Монтсе задавала вопросы, но не получала адекватных ответов. «Этого человека зовут Лемесье, это единственное, в чем я могу быть уверена из их слов, — объясняла Аза. — Одни говорят, что он покупает и продает живой товар в Мавританию и Марокко. Другие утверждают, что он крадет женщин для занятий проституцией». — «Мы должны бежать, Аза. Во что бы то ни стало. Лучше смерть, чем такая участь». Аза ничего не ответила. Казалось, мысли ее витали далеко отсюда. Когда наемники укладывались спать, Монтсе начинала болтать без умолку. Она внутренне успокаивалась, когда проговаривала вслух все свои мысли. Аза слушала ее с таким видом, будто ей читали книгу. Постепенно женщина выдала африканке все свои секреты, даже те, которые всю жизнь скрывала от самых близких подруг. Узнав, зачем иностранка приехала в Алжир, Аза начала смотреть на нее как на героиню кинофильма с лихо закрученным сюжетом. Каждая новая подробность заставляла ее все больше удивляться своей испанской подруге. Однако врожденное чувство такта не давало сахарави вести расспросы. Монтсе говорила о своем муже, о своей юности, о Сантиаго Сан-Романе. Иногда она умолкала, испугавшись, что вывалила на африканку слишком много всего, но Аза неизменно смотрела на нее таким внимательным и заинтересованным взглядом, что та приободрялась и продолжала свои бесконечные монологи.
Дни тянулись медленно, и у Монтсе было время как следует все обдумать. Постепенно она научилась хорошо различать шумы, доносившиеся снаружи. Она знала, когда достают воду из колодца, когда наемники удаляются, чтобы пострелять по камням, когда они укладываются спать или совершают обход вокруг домика. На десятый день она вдруг почувствовала, что в лагере воцарилась абсолютная тишина. И хотя сквозь щели в нижней половине двери можно было разглядеть стоящую неподалеку машину, человеческого присутствия в оазисе явно не наблюдалось. К полудню она уже точно уверилась, что их оставили одних. Монтсе решительно сказала Азе: «Я попробую бежать. Погляди на нижние доски в двери. Их же можно разбить одним ударом ноги». У африканки вытянулось лицо. Она помотала головой, характерным жестом прикрыв голову ладонями: «Ты не сможешь! Даже если будешь бежать три дня без остановки, они догонят тебя за какой-нибудь час». — «Я уеду на этой машине. Решайся! Вместе у нас больше шансов». — «Нет, я так не могу». — «Ну хотя бы переведи им». Аза переговорила о чем-то с алжирками. Те пришли в волнение, всем видом демонстрируя ужас. Потом заговорили одновременно, убеждая Монтсе, что она сошла с ума, если верит в то, что может спастись таким образом. «Так ты идешь со мной?» Аза твердо ответила: «Нет, я не пойду. И ты, если в тебе остались хоть крупицы здравого смысла, тоже не пойдешь». — «Если я останусь здесь еще хоть ненадолго, то точно потеряю остатки разума! Я не должна была уезжать из дома. Будь проклята та минута, когда я решилась сделать это!» «Тебе просто очень не повезло», — с непонятным спокойствием ответила Аза.
Сейчас эти горькие воспоминания яркими картинами всплывали в голове Монтсе — их пробудил припаркованный среди машин грузовик. Когда люди начали весело и шумно грузиться во внедорожники и пикапы, она наконец-то поверила, что ей не грозит никакая опасность. Грузовик стоял без движения, словно корабль у причала. Неожиданно кто-то потрогал ее за плечо сзади — Монтсе испуганно подпрыгнула. Она чуть было не закричала от ужаса, но все же сумела сдержаться. Это был всего лишь Брагим. Он так удивился ее странной реакции, что даже обычная улыбка на его губах погасла. Казалось, он перепуган не меньше испанки. За его спиной маячила сестра Лейлы — она тоже смотрела недоуменно, явно не понимая, что случилось. Монтсе неожиданно для себя обняла ее. Она убеждала их, что все хорошо, но они не могли ее понять. Потом она еще раз кинула взгляд на грузовик, и ей снова показалось, что это та самая машина, принадлежащая Лемесье.
