сказать… жизнь дерьмо… и лучше нам ее не сделать.
Серега усмехнулся:
– Можно! Можно сделать ее чуть лучше для себя лично.
Кабысток тоже кисло усмехнулся:
– Слямзить лимон?
– Нет! Наоборот, полностью отказаться от всякой собственности! Вот как я тут жил! В этой никому не принадлежащей… Хм-хм! В этом сарае! В одежде с помойки и питании оттуда же! Не быть никому ничем обязанным… Как же это здорово!
– Нет! Я бы так не смог! И потом существует же честно заработанное!
– Честно заработанным у нас бывает только радикулит!
– Но весь цивилизованный мир!..
– Весь цивилизованный мир только и делает, что торгуется! А все его достижения, так сказать, это способы избежать труда! И трудностей! В конечном итоге счастье человечества заключается в непомерной жратве перед компом или теликом и валянии на диване! С цивилизацией человечество утратило счастье труда. Оставив лишь радость получки. Никто не знает, зачем вообще существует! Вот ты зачем существуешь на этой планете?
– Я-то? – подполковник выпил и со стуком поставил стопку на стол. – Я с некоторых пор за честность в отношениях, против обманов и насилия.
– И раздувшийся чиновничий аппарат, получающий неимоверные доходы – честные люди? Ведь ты их защищаешь! – Серега тоже выпил, со вздохом опять взял бутылку.
50. Витюнчик
Первое, что надо было сделать – систематизировать весь пласт полученных знаний, собрать все в единую теорию, в единый живой организм. Но усидчивости ему было не занимать. Целыми днями с полудня (вставать он привык поздно) до полуночи, когда мать принималась за уборку в квартире, – он беспрестанно работал, сидел за компом в своей комнате.
Спасибо матери, она с самого раннего детства, можно сказать с младенчества приучила его сидеть тихо. Приводя к кому-нибудь в гости, она усаживала сына на табурет и принималась спокойно сплетничать с выпивкой, танцами и обжимашками с какими-то незнакомцами. Дети хозяев, если таковые имелись, в это время с ума сходили от проделок и шалостей – знали, что родители завтра, отягченные совестью, ни за что не спросят, ни за рассыпанный сахар и похищенные конфеты, ни за разбитую впопыхах вазу и люстру на кухне, ни за испачканные вареньями наряды и мебель. Один он смирно сидел на виду у взрослых со сложенными на коленях руками все время их оттягов по поводу и без оного. Один он оставался вне всяких подозрений в нарушении дисциплины и морального кодекса. Один из всех. И ему это нравилось.
Задолго до карантина пандемии он научился смирно сидеть за учебниками и справочниками из Сети. Так что ему это добровольное заключение даже понравилось, так ему было лучше заниматься и формальными и неформальными дисциплинами, необходимым и любимым. Он уже давно выстроил стройную систему собственных убеждений и теперь достраивал систему научных знаний.
Из своей комнаты он выходил только в туалет да на кухню перекусить. А сидя за компом, непременно одевал наушники чтоб не слышать бесконечных воплей матери и ее муженька. Совсем не слышать, разумеется, не удавалось – громкость ругани пробивалась через любой музон! И по всей вероятности за стены квартиры, принадлежащей, надо сказать, именно муженьку. Которого отчитывали даже за посещение туалета: "Сходил бы где-нибудь за углом! – во весь голос орала мать. – Нюхай тут твое ссанье и сранье!.." Такие тут были отношения. Тишина устанавливалась лишь в отсутствии "хозяина", когда тот был на дежурстве в охране детского садика или в гараже.
А сегодня после завтрака, просматривая бологовские новости в электронной газете, Виктор вдруг увидел сообщение о ТОМ пожаре. Нет, ему предъявить никто ничего не мог, он ведь только свел, да и то лишь виртуально, хозяев со съемщиками. Забеспокоился он о другом. По всей видимости эстонка не была с ним полностью откровенна, кое-что утаила. И теперь он обрадовался тому, что они остались живы. Все же Провидение на его стороне! Лишь бы в том огне не пострадал утаенный от него прибор! Одного скафандра оказалось недостаточно для полноценной записи и трансляции. А он верил, что прибор они спасли в первую очередь! Не могли не спасти! И еще одна неприятность заключалась в том, что дешевая мобила для связи с Евой, тоже сгорел в том же доме. Надо было искать какой-то другой способ общения. В поисковике быстро нашелся адрес, но связаться, увы, не получилось.
51. Клюв
Молодые пацаны из наряда забрали пузырь в виде компенсации. За что спрашивается?! За то, что заволокли в номер и швырнули на диван, как мешок картошки?! Слава Богу, у него тут была в заначке еще початая бутылка. Он не стал и со стаканом заморачиваться – приложился прямо из горлышка. На душе стало немного лучше. Но, один хрен, не понятно, что за супермены были с Кабыстоком! Хотя, что тут голову ломать, скорее всего, это его коллеги из Твери. Эвон, как они патрульными командовали! А те ребята кому попало подчиняться не приучены…
Как-то незаметно его сморил сон. Время было уже позднее, да и набегался он за день! В кошмарно сне он тупым канцелярским ножом вырезал яйца у начальника полиции. Прямо в его собственном кресле, в простонародье именуемом троном! Рот его был заткнут его галстуком, руки скованы наручниками за спиной, а ноги, переброшенные через подлокотники, пристегнуты к ножкам. Сам Клюев стоял перед ним на коленях и натурально пилил мошонку своему боссу.
Проснулся он в липком холодном поту с таким ощущением, что закусывал вчера дерьмом. А он и вообще ничем не закусывал! Лицо, особенно нос и губы, жутко горели. Со стенаниями он встал на ноги и подошел к зеркалу. Лучше бы он этого не делал! Из зеркала на него смотрел некто с лиловым огромным, как баклажан, носом и негритянскими губами. Даже маленькие, испуганные глазки под опухшими веками были явно чужими. Это было ужасно. В таком виде не то что на службу, просто на улицу показаться – преступление!
Он взялся за телефон:
– Здрасьте! Мне нужен врач! Нет, не срочно! Короче, меня жутко избили, и я спрятался в гостинице. Клюев Геннадий Иванович, прописан… Но временно проживаю в гостинице, сами понимаете! Да мне воще на улицу не выйти с такой физиономией!.. Нет, я служу в полиции, старший лейтенант!.. Да! Пожалуйста!.. Я вас очень прошу!
Визит пообещали к обеду, и он без зазрения совести приложился к бутылке – потом зубы почистит. Водки еще немного оставалось, есть совсем не хотелось, он включил телик, пошарил по новостям в смартфоне – ничего не увлекало, даже тоскливо делалось. И он уж опять поднял к лицу бутылку, когда в дверь настойчиво постучали. А он никого не ждал.
За дверью стоял тоже подрихтованный Кабысток. И ухмылялся.
– Обоим нам попало! Чтоб обидно не было!..
Клюев судорожно
