Альберт меня ждал. Он не поднялся мне навстречу, лишь посмотрел поверх узких, без оправы, очков, кивнул и произнес:
– Приветствую, господин Хаген. Присаживайтесь.
Альберт всем своим видом и манерами давал мне понять – он очень, просто крайне занятой человек и то, что он снизошел до общения, выкроив в наиплотнейшем графике несколько минут, – для меня невероятная удача, за которую я должен быть благодарен ему до самого Страшного суда.
Я сел на стул напротив, положил на стол пластиковую папку, что принес с собой, но ничего не сказал. Он, естественно, тоже молчал, перебирая что-то в телефоне.
Я изучил рисунок на меню, осмотрел зал, публику. Альберт все копался в своем Vertu. Пауза затянулась. Затем стало понятно, она как-то сразу перешла из разряда «неловких» в фазу «тревожных».
Вдруг он резко снял очки и со стуком положил их на стол.
– Итак, чего вы хотите?
– Прежде всего я хотел бы прояснить кое-какие детали той неловкой ситуации, которая сложилась между Петром, Владимиром и вами.
– А вас-то это с чего интересует? – Альберт удивленно задрал светлую бровь – он вообще был весь светлый, голубоглазый, белокожий, как немец или швед.
– Просто хочу помочь Петру.
– Альтруизмом занимаетесь или у вас финансовый интерес?
– Никакого финансового интереса, – уверенно ответил я и, не теряя времени, пересказал то, что знал со слов двух других участников конфликта.
Альберт слушал внимательно, не перебивал. Когда я завершил, он снова снял очки – они словно бы мешали ему.
– Братский серпентарий… Террариум единомышленников…
Я вежливо ждал, когда улягутся эмоции. Это произошло весьма скоро – Альберт умел держать себя в руках.
– Из этого в высшей степени интересного рассказа не ясно только одно, – сказал он, взяв двумя пальцами очки за дужку. – Кто кого нагрел… Хотя… Петр, я понимаю, оказался крайним?
Я кивнул.
– Только вот в чем тут дело, если я не отберу у него все в счет оплаты кредита, то крайним стану я.
Я снова кивнул.
– А вы знаете, что банк сделает со мной, если я останусь крайним?
– Догадываюсь.
– Не уверен. – Альберт посмотрел куда-то вдаль рассеянным расфокусированным взглядом. – Тюрьма. Вы понимаете, господин Хаген. В случае чего меня ждет тюрьма.
Он снова резко поглядел на меня:
– А Володька в любом случае в шоколаде, – добавил Альберт.
Я кивнул в третий раз.
– Удавлю, – очень тихо и буднично произнес Альберт, но тут же вновь взял себя в руки: – Что вы предлагаете, господин Хаген?
– Я проверил, у вас есть кое-какие активы, квартиры, машины, ценные бумаги, под все это я могу выдать вам кредит. Петр погасит долги. Вы вернете свои деньги. В принципе на этом можно остановиться, но… Я подумал, что справедливо будет, если мы на этом не остановимся.
– Вот как?
– Да. У вас же контракты с госкомпанией действуют еще?
– Да.
– Ну тогда мы их впишем в обеспечение, потом создадим новую – с нашим обоюдным интересом, разумеется, и все будут счастливы.
– Долго и счастливо живут, – буркнул Альберт. – А работают трудно и тяжело. Впрочем, ладно, я все понял. Давайте документы, нужно посмотреть расчеты.
Я передал ему папку, что по-прежнему лежала передо мной на столе. Он быстро пробежался глазами по документам и поднял на меня взгляд. В глазах его появилось что-то новое, какой-то едва уловимый оттенок:
– А говорите, нет финансового интереса.
– Это попытка помочь Петру, чисто человеческая жалость, – ответил я.
– Что ж, я вас услышал. – Альберт откинулся на спинку кресла, свел тонкие пальцы вместе, как католический священник. – Если вы обеспечите кредитные средства со своей стороны, я, пожалуй, соглашусь.
– Тогда нужно действовать быстро… и… как у вас говорят про заточенный нос комара?
– Чтобы комар носа не подточил, – кивнул он.
– Да, именно. И если можно, попросите своих людей больше не хватать меня на дорогах и не катать по городу.
– Извиняться за своих людей я не буду, – сказал Альберт. – Они делали свою работу. Но вы правы – хватать больше никого не нужно. Что ж, сегодня странный день. Я был уверен, что вступил в войну, а в итоге приобрел союзника и отличный стратегический план. С вами приятно иметь дело, господин Хаген!
– Время покажет, – уклончиво заметил я.
Глава 5
Было утро, щебетали птицы. По асфальту ползли узорчатые тени деревьев. Я вышел из подъезда с твердым намерением пораньше попасть на работу.
– Здравствуйте, господин Хаген.
Человек в сером пиджаке стоял передо мной, перегородив дорогу своим черным «Мерседесом», и улыбался, как обычно, одними губами. Глаза его оставались холодными, и по взгляду совершенно невозможно было прочесть, о чем он думает.
Я не ответил, лишь смерил его неприязненным взглядом. Как бы там ни складывались мои отношения с Альбертом, питать какие-то теплые чувства к этому так и не представившемуся серому пиджаку я не обязан. Да и после того, как мы с ним в прошлый раз попрощались, ему будет крайне трудно завоевать мои симпатии.
– Не хотите со мной здороваться? – невинно поинтересовался он.
– Не думал, что еще когда-нибудь вас увижу, – предельно откровенно ответил я.
Серый пиджак пожал плечами:
– Может быть, присядете в машину?
– Мне кажется, я уже договорился с вашим хозяином…
– Он не хозяин, – оборвал меня серый пиджак, – он заказчик. Садитесь.
Он распахнул заднюю дверь. Лезть в салон не было никакого желания, но и устраивать скандал посреди улицы не казалось хорошей идеей. В конце концов, в настоящий момент он мне не враг.
С момента нашей знаменательной встречи с Альбертом прошло чуть больше недели. Мы несколько раз говорили по телефону, уточняя рабочие детали. Оставались, что называется, на связи, хотя и не встречались. В принципе я был готов к новой встрече с Альбертом. Вот только никак не ждал, он пришлет ко мне своего серого подчиненного, наемника или кто там ему этот безымянный в пиджаке.
Я нехотя полез в машину. Серый пиджак тем временем продолжал говорить, будто читая мои мысли:
– Не пойму, чего вы на меня взъелись. Нам незачем ссориться. Вчера я работал на вашего конкурента, сегодня – на вашего компаньона. Как у вас на Западе говорят: ничего личного, только бизнес.
– У нас так не говорят, – недовольно пробурчал я. – Так говорят в кино. А в вашей профессии есть еще понимание верности, чести и порядочности.
– Верности я не нарушал. А про честь и порядочность давайте не будем. Мы сейчас в одной лодке.
– В одной машине, – поправил я.
Серый пиджак посмотрел на мою недовольную физиономию, и во взгляде его, кажется, впервые появилось подобие улыбки.
Он захлопнул за собой дверцу, и «Мерседес» плавно тронулся с места.
– Альберт Рустамович просил отчитаться перед вами о проделанной работе. Я подумал, что правильнее это будет сделать лично.
– Работе? Кого вы там еще успели застращать?
– Зря вы, господин Хаген. Я не мальчик-рэкетир из девяностых. Я никого не стращаю. Веду исключительно деловые разговоры. Просто мои собеседники должны понимать всю серьезность… своего положения во время беседы.
Ну да, не стращает, просто беседует. Я припомнил, как оказался на обочине трассы, ведущей от аэропорта в Москву. Внутри тут же вспухла обида, но я сдержался и промолчал. Серый пиджак между тем неспешно достал картонную папку, размотал тесемки. Что-то слишком много в последнее время передо мной оказывается подобных папок. С титульной страницы смотрел совершенно незнакомый мне человек с совершенно непримечательным лицом.
– Кто это?
– Протеже господина Суздальского.
– Кого? – совсем растерялся я.
– Владимира Суздальского. Вы же встречались с Владимиром в Питере.
– Я не знал его фамилии, а может, знал, но не запомнил.
Серый пиджак бросил на меня странный взгляд, мол, как же вы так работаете, но вслух на этот счет ничего не сказал. А мне почему-то подумалось, что имя и фамилия серого пиджака для меня тоже до сих пор загадка. Он между тем постучал пальцем по фотографии в досье.
– Это человек Владимира. Тот самый, которого он усадил в газо-мазутное кресло. Я имел с ним беседу вчера вечером. К слову, он довольно неплохо заработал на своей должности. Можете полюбопытствовать, в бумагах есть выкладки.
– Спасибо, я верю на слово.
Сесть в какое-то чиновничье кресло и не воспользоваться полученными возможностями для личного обогащения в России может только иностранец или клинический идиот. Нет, конечно, простой народ жаждет увидеть честных чиновников и даже придумывает для себя, что некоторые вызывающие симпатию представители власти, в отличие от всех прочих, честные, но это миф. Собственно, ровно такая же ситуация во всем мире, просто в Европе или США люди шли к системе, при которой чиновник обогащается за счет своей должности, двести с лишним лет, и сейчас там все, скажем так, легализовано. То, за что в Средние века отрубали руку, теперь является частью работы. К слову, за лоббирование интересов тех или иных компаний на государственном уровне в России можно получить тюремный строк, а в Соединенных Штатах стать лоббистом – хрустальная мечта множества людей.
