свое свершение. В землях Терры есть такое понятие — карма — это больше всего подходит для описания того, что мы получаем в награду после смерти. Воздаяние. Справедливость. Кара. Поощрение. Шанс переродиться.
— Что это за ворон изображён на окне?
— Вороны — вестники Ардун. Они летают над Рекой Забвения, которая протекает в каждом из Восьми миров. Лишь эти тёмные птицы способны перелететь реку без того, чтобы попасть в её бурные воды, забыться и переродиться в иной жизни без имени, без памяти, без самого себя.
Кажется, я начала понимать, что тогда произошло со мной. Похоже, я окунулась в эту реку, после чего и начались все эти неприятные приключения. Надо что-то с этим делать, в конце-то концов, я не хочу всю жизнь оставаться просто безымянной игрушкой судьбы.
На острый шпиль наиболее высокой башни, прямо на флюгер в виде стрелы, присел ворон. Его внимательные черные глаза наблюдали за каждым моим движением. Казалось, что ворон вполне разумен. Он так смотрел на меня, что я начала нервничать.
— Это Киатсу. Мой фамильяр, — сказал эзру.
— Стоп! Но разве в землях Сефар не запрещено колдовство?
— Эзру дозволено всё.
— Но почему?
— Ты всё узнаешь в свой черёд. А теперь следуй за мной.
Как только затих его мощный и невероятно тоскливый голос, перед нами открылись мощные ворота, ведущие внутрь храма.
Стоило нам войти внутрь и сделать несколько шагов, как храм осветился холодным, синеватым сиянием, которое не имело конкретного источника. Казалось, каждая точка пространства источает его.
Мы прошли мимо клироса, направились к алтарю. Всюду возвышались статуи эзру, похожие друг на друга практически до полной идентичности. Эзру, увидев мой непонимающий взгляд, объяснил:
— Эзру, каждый в свое время, становятся похожи на Бога Начала и Конца, мглистого брата нашей Богини. Каждый из нас, кто служит ей, становится обезличен. Мы все есть часть великого целого. Мы — голос Богини, мы — манифестация Бога.
— А, значит, в вашем пантеоне всего два божества, мужское и женское?
Эзру мрачно усмехнулся.
— Не в нашем пантеоне, а в этом мире. Йолем управляют именно они.
Я смотрела на высокие своды, теряющиеся во мраке, и видела свисающие с потолка длинные, полупрозрачные красные нити, которые занимали почти всё свободное пространство над нашими головами.
— Что это?
— Это? Нити судьбы. Когда кто-то теряет себя в Междумирье, здесь появляется его нить. Мглистые храмы есть в каждом из Восьми Миров. И все они представляют собой единый храм Богини Ардун. Так что из каждого храма можно попасть в любой из миров.
— Сколько же у вас путей перемещения?
— Тоннели под землёй, которые мы называем паутина. Их сделали неведомые нам существа ещё до рассвета Терры. И мглистые храмы, откуда мы можем следить за всеми мирами.
— В чём ваше предназначение?
— Сохранять равновесие. Мы — хранители Жизни и Смерти.
— И всё же я не понимаю, что это значит.
— Давным-давно Бог Начала и Конца потерпел поражение в битве с Лунной Богиней. Никто не помнит, из-за чего началась эта вражда. Однако Богиня, одержав верх над Богом, расколола его на части. И развеяла по всем Восьми Мирам. И каждая часть стремится вернуться к остальным, воплотиться снова в своём первозданном облике, чтобы стать единым целым.
Порой рождаются странные дети. Их матери умирают при рождении, потому что младенцы оказываются непомерно велики, и всегда мужского пола. И каждый начинает свою жизнь не с первого крика, а с первого слова — «эзру».
Я начала понимать, куда он клонит. Но решила точно убедиться.
— Мы ищем таких младенцев. Люди, зная, что таких детей нельзя убить, сами приносят их в мглистые храмы. И нам остаётся лишь время от времени проверять каждый из них. Постепенно наша община растет, набирает мощь. Мы бессмертны, нас нельзя убить. Мы приходим в этот мир не для того, чтобы завести семьи и умереть. Мы живём целомудренной жизнью.
— Но почему вас все так боятся?
— Наши дары страшны. Мы можем воскрешать мёртвых и отправлять живых в Ардун, где проклятые души скитаются до тех пор, пока Богиня не решает отправить их обратно в цепь перерождений.
— А зачем вам нужна я?
Эзру вновь усмехнулся. Его глаза без блеска смотрели в мои. Я не смогла отвести взгляд, замерла, как птичка перед кошкой.
— Об этом рано говорить. Посмотри на алтарь ближе.
Он подвел меня к огромной плите, испещренной символами языка, который я ещё не успела изучить. К плите крепились кандалы и наручники. Выемка в верхней части плиты, похоже, предназначалось для головы жертвы.
Я вскрикнула и побежала. Но двери храма закрылись передо мной.
— Так ты спас меня лишь для того, чтобы принести в жертву своим тёмным богам!
Эзру покачал головой и поманил меня. Я не могла контролировать своё тело. И шла назад к алтарю. Мои ноги против воли привели меня обратно.
— Не бойся. Доверься мне, — сказал эзру.
Он достал широкую шелковую ленту ярко-алого цвета, затем сказал:
— Сейчас я завяжу тебе глаза, а затем помогу лечь на алтарь. Я прикую тебя к нему, это основное правило. Мы не можем его нарушить. А потом придётся немного подождать. Я скажу тебе, когда смогу снять оковы и отпустить тебя. И до тех пор ты жди, и не пугайся, не кричи, что бы ни происходило вокруг тебя. А теперь раздевайся.
Опять раздеваться? Но я покорно сделала то, что он сказал, всё ещё зачарованная его магией. Подождала, пока он повяжет ленту. И легла на жертвенник. Эзру приковал мои руки и ноги к алтарю так, что я оказалась распята.
— Ничего не бойся, — сказал его удаляющийся голос. — С тобой не должно произойти ничего дурного.
Не должно? Теоретически что-то может мне повредить?
Я еле сдерживала себя от того, чтобы не заорать от страха. Но продолжала лежать на алтаре. Наконец, каменные двери закрылись за эзру, мистический свет, сияющий в храме, погас, и я осталась одна, в темноте. Моё тело охлаждал алтарь, оковы давили на руки и ноги, и конечности уже начали неметь. Но я обещала ему быть смелой. Кроме того, сейчас уже поздно что-либо менять.
И тут я услышала, как нечто крадется ко мне.
Глава 18. Богиня Ардун
Я удивилась тому факту, что не закричала, хотя ужас плескался и клокотал в моем сердце. Мой запах выдавал животный страх, который я испытывал сейчас.
По моей руке провели острым, холодным и пушистым. Странное ощущение. Я тут же представила огромного паука-кулу, который навис надо
