— Гэррети?
— Что? - уже тише спросил Гэррети.
— Го. Господь спасет тебя.
Олсон высоко поднял голову. Он шел к обочине. Он шел к вездеходу.
— Предупреждение! Предупреждение, 70-й!
Олсон и не думал останавливаться. Он был исполнен какого-то достоинства саморазрушения. Толпа затихла. Все смотрели на него, смотрели широко раскрыв глаза.
Олсон и не думал сомневаться. Он дошел до обочины. Он положил ладони на борт вездехода. Он начал взбираться на него, не обращая внимания на боль.
— Олсон! - закричал Абрахам, пораженный. — Эй, это же Хэнк Олсон!
Солдаты идеально синхронно достали и навели на Олсона свои винтовки. Олсон схватил за ствол ближайшую и вырвал оружие из рук солдата с такой легкостью, словно это была палочка эскимо. Винтовка улетела в толпу, и люди бросились от нее врассыпную, как будто это была живая гадюка.
Затем одна из трех оставшихся винтовок выстрелила. Гэррети совершенно ясно различил вспышку на конце ствола. Он видел рябь, которой подернулась рубашка Олсона, когда пуля вошла в его живот, а потом вырвалась из спины.
Олсона это не остановило. Он взобрался-таки на палубу вездехода и схватил за дуло винтовку, из которой только что вылетела поразившая его пуля. Он задрал дуло вверх, и новый выстрел ушел в молоко.
— Сделай их! — бешено закричал МакФриз где-то впереди. — Убей их, Олсон! Убей их!
Две другие винтовки выстрелили в унисон, и тяжелый сдвоенный удар их крупнокалиберных пуль сбросил Олсона на землю. Он приземлился на спину, широко раскинув руки, словно был приколочен к кресту. Одна половина его живота представляла собой черную от крови искромсанную рванину. Солдаты вколотили в него еще три пули. Тот, которого Олсон лишил оружия, с видимой легкостью достал новую винтовку откуда-то изнутри.
Олсон сел. Он прижал руки к животу и спокойно посмотрел на солдат, которые точно так же спокойно смотрели на него, держа винтовки наперевес.
— Ублюдки! — всхлипнул МакФриз. — Проклятые ублюдки!
Олсон начал вставать. Новый залп опрокинул его на землю.
За спиной у Гэррети раздался звук. Гэррети не стал оборачиваться — и так ясно было, что это смеется Стеббинс.
Олсон снова сел. Винтовки были все еще нацелены на него, но солдаты не спешили стрелять. Им, казалось, любопытно, что будет дальше.
Медленно, задумчиво Олсон поднялся на ноги, прижимая руки к животу. Он повел головой, словно нюхая воздух, определил направление, повернулся и медленно, пошатываясь, пошел вперед, вслед за остальными.
— Выведите его! — хрипло закричал кто-то потрясенный. — Бога ради, выведите его!
Голубоватые змеи его кишок медленно проскальзывали сквозь пальцы. Как связка сосисок они нависали над его промежностью, непристойно раскачиваясь. Он остановился, нагнулся, словно пытаясь вернуть их на место (вернуть на место, подумал Гэррети, потрясенный и шокированный), и его вырвало большим сгустком крови и желчи. Не разгибаясь, он снова пошел. Лицо его было исполнено покоя.
— О, господи боже, — сказал Абрахам и повернулся к Гэррети, зажав рот ладонью. Лицо Абрахама было белым и больным. В выпученных глазах застыл ужас: — О, господи боже, Рей, это же просто кошмарный пиздец! — его вырвало — блевотина брызнула сквозь пальцы.
Что ж, старине Эйбу печенье на пользу не пошло, мелькнула у Гэррети равнодушная мысль. Никак не получается соблюдать совет номер 13, Эйб.
— Они вспороли ему кишки, — сказал Стеббинс за спиной у Гэррети. — Они так делают. Это не случайность. Чтобы никто больше не осмелился попробовать этот фокус с Атакой Легкой Бригады[45].
— Отвали от меня, - прошипел Гэррети. — Или я тебе башку снесу.
Стеббинс тут же отстал.
— Предупреждение! Предупреждение 88-му!
Издалека донесся тихий смех Стеббинса.
Олсон опустился на колени. Руками он упирался в дорогу.
Раздался новый выстрел, и пуля срикошетила, оцарапав асфальт возле левой руки Олсона. Он медленно, устало, начал вставать. Они же играются с ним, подумал Гэррети. Вся эта бодяга им, должно быть, смертельно наскучила, вот они и решили поиграть с Олсоном. Ну и как он, забавный? Веселит вас, а, ребята?
Гэррети закричал. Он подбежал к Олсону, упал рядом с ним на колени и прижал его усталое, лихорадочно пылающее лицо к своей груди. Рыдая, он зарылся лицом в его сухие, дурно пахнущие волосы.
— Предупреждение! Предупреждение 47-му!
— Предупреждение! Предупреждение 61-му!
МакФриз тянул его за руку. Снова МакФриз.
— Вставай, Рей, вставай, ты ничем не можешь ему помочь, да вставай же ради бога!
— Это несправедливо! — рыдал Гэррети. Он запачкал лицо кровью Олсона. — Это просто несправедливо!
— Я знаю. Давай. Давай.
Гэррети поднялся. Они с МакФризом быстро пошли вперед, развернувшись спинами в направлении движения и не отрывая глаз от Олсона, который по-прежнему стоял на коленях. Вот он поднялся. Он стоял над белой разделительной линией, широко расставив ноги. Он воздел руки к небу. Толпа тихо выдохнула.
— Я ДЕЛАЛ ВСЕ НЕПРАВИЛЬНО! — дрожа воскликнул он, и упал на землю замертво.
Солдаты, не слезая с вездехода, всадили в него еще две пули, а потом деловито стащили его труп с дороги.
— Вот так-то.
Минут десять они шли молча; Гэррети было комфортно просто от того, что МакФриз шел рядом.
— Я начинаю что-то в этом видеть, Пит, — сказал он наконец. — Здесь есть система. Не так уж всё бессмысленно.
— Да? Я бы не стал на это рассчитывать.
— Он говорил со мной, Пит. Он не был мертв, пока они его не застрелили. Он был живым, — сейчас именно это казалось самым важным во всей этой истории с Олсоном. Он повторил: — Живым.
— Не думаю, что это имеет значение, — сказал МакФриз, устало вздохнув. — Он просто номер. Очередной труп. Номер пятьдесят три. Это значит только то, что мы немного приблизились к финишу, и больше ничего.
— Ты ведь на самом деле так не думаешь.
— Не говори мне, что я думаю, а что нет, — сердито ответил МакФриз. — Хватит уже об этом, ладно?
— Я бы сказал, мы в тринадцати милях от Олдтауна, — сказал Гэррети.
— Великолепно!
— Ты не знаешь, как там Скрамм?
— Я что ему — доктор? Может отвалишь уже?
— Да что такое тебя гложет?
МакФриз дико расхохотался:
— Вот они мы, вот они мы, а ты желаешь знать, что меня гложет! Меня беспокоит налоговая прибыль за следующий год, вот что меня гложет! Меня беспокоит цена на зерно в Южной Дакоте, вот что гложет меня! Олсон, его кишки вываливались наружу, Гэррети, в конце он шел, а кишки вываливались наружу, вот что гложет меня, вот что меня гложет... — он замолчал внезапно; Гэррети наблюдал, как он борется с тошнотой. Вдруг МакФриз сказал: — Со Скраммом всё плохо.
— Плохо?
— Колли Паркер трогал его лоб и сказал, что он весь горит. Он бредит. Говорит о жене, о Фениксе, о Флагстаффе, какую-то чушь об индейцах Хопи и Навахо, о куклах-качина[46]... Трудно что-то понять.
— Как долго он еще продержится?
— Да бог его знает. Он все еще может пережить нас всех. Он сложен как буйвол и старается изо всех сил. Господи, как я устал.
— А как там Баркович?
— Этот настороже. Он знает, что многие с радостью увидели бы, как он покупает свой последний билет. Он поставил себе задачу пережить меня, чертов маленький ублюдок. Ему не нравится, как я трахаю ему мозг. Да, знаю, случай тяжелый. — МакФриз снова разразился своим диким смехом. Гэррети этот звук не понравился. — Впрочем, он напуган. Он все меньше полагается на легкие, и все больше на ноги.
— Как и мы все.
— Да. Олдтаун уже близко. Тринадцать миль?
— Точно так.
— Можно тебе сказать кое-что, Гэррети?
— Конечно. Унесу с собой в могилу.
— Видимо, так и будет.
Кто-то в первых рядах поджег шутиху, и Гэррети с МакФризом вздрогнули от неожиданности. Несколько женщин в толпе завизжали. Дородный мужик в первом ряду чертыхнулся, едва не выплюнув весь попкорн изо рта.
— Знаешь почему все это так ужасно? — сказал МакФриз. — Потому что все это невыносимо тривиально. Понимаешь? Мы продали себя, мы обменяли свои души на банальность. Олсон, он был никчёмным. Он был также и изумителен, но на самом деле одно другому не мешает. Он был изумителен и никчёмен. Либо первое, либо второе, либо оба вместе, но умер он как букашка под микроскопом.
— Ты прям как Стеббинс, — возмутился Гэррети.
— Лучше бы Присцилла меня убила, — сказал МакФриз. — По крайней мере, это не было бы так...
— ... тривиально, — закончил за него Гэррети.
— Да. Я думаю...
— Слушай, я хотел бы немного подремать. Ты не против?
