рассказывал эту историю, я молча смеялся, отвернувшись к окну. Уж больно реально представлял ту картину: лицо Чухони с тот момент, когда он захлёбывался дерьмом, злобную физиономию мстящего деревенским способом бригадира, хохочущих зрителей, подбадривающих сцепившихся мужиков. Стыдно признаться, но кроме злорадства я не испытывал ничего к опущенному прилюдно Чухоне.
Поняв, что наказание ему не грозит, Егоров расслабился. Глядя на меня, он тоже стал тихонько хихикать, добавляя подробности, как к толпе мужиков подтянулись бабы, как дети бросали комьями грязи в валяющихся на земле побитых «борцов против эксплуатации», как потом их, даже не дав умыться, связали и отправили в конюшню к телятам, где дверь закрывалась на огромный амбарный замок, «шоб не убегли».
— Этих двоих сводить на речку, пусть отмоются. Корягу я отправлю в рекруты, как раз пришла разнарядка на двоих мужиков. Жаль, одноглазого не возьмут… Мне двоих надо выделить.
— Вторым можно сплавить Бобыля, он уж больно сильно поддерживат баламутов. А вот чаво с Чухоней делать, незнамо. Нешто продать кому подешёвке? — предложил Прохор.
— Точно! Суринскому помещику, Матвею Ивановичу его и предложу, то-то он рад будет от души поквитаться с вором, — сказал я вслух, а про себя подумал о том, что Марину в своё столь негуманное решение посвящать не стану.
Зная её доброту, я был уверен, что она станет меня отговаривать. Только сам справиться с вконец обнаглевшим крепостным я не смогу. Пороть же — не мой метод.
До обеда мы с Маришей составляли договорные обязательства, касающиеся платы за труд сельчан. Постарались учесть все нюансы, даже поварих и прачек включили.
Решили: тем, кто делает кирпичи, положить сдельную оплату, за каждый кирпич. Их рассчитывать буду я сам ежедневно. А строителям выплачиваться будет общая сумма сразу за весь сданный объект.
Внутри артели выберем профком их четырёх человек, пятым будет бригадир. Они совместно станут решать, кто сколько заработал, ведя ежедневный учёт коэффициента участия в пятибалльной системе (Прохор умел считать лишь до пяти), где один балл означал самое минимальное участие. Потом все баллы будут суммироваться, стоимость работ делиться на них, затем умножаться на индивидуальное число заработанных баллов. Ну да, что-то наподобие пресловутых «палочек» при колхозах. Только выдавать заработок мы будем не продукцией, а деньгами.
Пусть копят, каждый на дом себе. Если после сдачи на постройку окажется несколько покупателей, придётся устанавливать очерёдность. Этот вопрос тоже будет решаться профкомом с учётом наивысшей нуждаемости и вкладу в общее дело. Ну, тут ещё придётся хорошенько подумать, поскольку кумовство и блат — сильные соперники справедливости. Надо постараться задавить их сразу же в зародыше. Хотя вот как это сделать, я пока не знал.
За нарушения можно лишать заработанных баллов, то есть штрафовать, но не в пользу «эксплуататора», а в пользу остальных артельщиков.
Маринка заикнулась о том, что надо бы продумать систему пенсионного обеспечения. Типа сейчас отчислять с зарплат крестьян в фонд, вести строгий учёт этим отчислениям, а потом, с наступлением определённого возраста, назначать пожилым сельчанам ежемесячные выплаты. Я это предложение пока отложил.
Дело в том, что исходя из той своей биографии, которую мне в своё время предложила Википедия, детей у меня быть не должно. Сейчас этот факт, конечно, становится под сомнение, но всё-таки сбрасывать его со счетов не стоит. Неизвестно, кто будет вместо меня здесь управлять всем (как-то странно в моём возрасте рассуждать о смерти, но нужно быть реалистом). Поэтому я пока решил не брать на себя такую проблему. А то мы денег с работников насобираем, а будущий хозяин поместья плюнет на все наши договора и элементарно их присвоит. Знаем, проходили…
Возможно, позднее, когда у артельщиков появятся свободные деньги, я уговорю их создать свой собственный фонд, где они будут хранить сбережения «на старость», но тут надо сначала обучить их считать и разбираться в финансовых делах, да и нанять под это дело знающего бухгалтера не помешало бы.
В самый разгар наших споров вернулся Прохор с сообщением, что «Чухоня с Корягой отмыты, приволочены к парадному входу, где и народ уже собрался для беседы с его сиятельством». Мы вышли на крыльцо: всё так и есть. «Колоброды» со связанными за спиной руками, с разукрашенными синяками и царапинами физиономиями, злобно зыркали на всех. Говоря про оторванное ухо Коряги, Егоров слегка приврал. Оно вполне так было на своём месте, хотя рана сверху была сильно заметна. Ну, это не так страшно, до конца месяца, когда как раз начнутся рекрутские сборы, заживёт всё, как на собаке.
Сообщать о том, что я планирую сдать Бобыля и Корягу в рекруты, я пока не стал. Побоялся, что они вздумают бежать. Предупреждать им всё одно некого, так какая разница, когда известие до них дойдёт. А вот по поводу Чухони я высказался. Народ возликовал, а сам Одноглазый повёл себя так, что даже я выпал в осадок! Он бросился передо мной на колени и стал жрать землю, клянясь, что никогда ничего плохого никому не сделает.
Маринка тыкала меня в бок кулачком, требуя отменить своё решение. А я… Я колебался. Но в какой-то момент бабёнка одна крикнула из толпы:
— Поделом тебе, охальник! Неча баб у колодца подлавливать да щипать! Совсем разбаловался, подлюга!
Чухоня вскинулся и так вызверился на тётку! Да уж, таких эпитетов я в своей жизни и не слыхал… Вот тебе и мальчик из приличной семьи, вот тебе и «почти что отличник»…
Раз Марина, два Марина...
Свой роман о попаданцах я дописал, Глафира мне его отредактировала, и я оправил черновик в типографию. Хочу выпустить сразу книгу, чтобы начать её продавать. Рекламировать роман я буду через сатирический журнал «Что-нибудь от безделья на досуге». Сейчас, после смерти в прошлом году его основателя Николая Осипова, который печатал в нём исключительно свои произведения, издатели стали перепечатывать старые, уже опубликованные в прошлых годах, материалы, принадлежащие перу Осипова. По тем данным, которые вспомнились мне из прочитанных в Интернете ранее, свет увидели только двадцать шесть номеров этого журнала.
Я, выслав издателям свой роман, предложил им несколько изменить формат журнала. Поскольку самого Осипова уже нет, значит, и новых материалов от него будет. А чтобы вдохнуть в издание новую жизнь, нужно привлекать к публикации в нём свежих авторов. Если же в журнале будут печататься главы романа, то есть надежда заинтересовать ими читателя. Желая узнать продолжение, они будут не просто покупать издание
