12. Любимица («Не оглядываясь на подруг…») — Звено. 1927. № 208. 23 января. С. 6. С разночтениями в строках 21–24: «Первою приходишь ты к столбу, / Загнанная лошадь молодая / С белою отметиной на лбу, / Падаешь, хрипишь, бока вздымая».
Крестоносцы («Мы облаком соленой пыли…») — Современные записки. 1928.№ 36. С. 190–191. Без названия, сзаглавной строкой «Дымом соленой пыли», с датировкой «Париж, 1927» и с многочисленными разночтениями — строки 2–3 («Дыша пред зарей впотьмах / В буре морской мы плыли»), 6–7 («Глядели из-под ладони вдаль / Там, за кромешными морями»), 9-15 («А ветер — растрепанный ворох / Белокурых, как лен, волос, / Шум снастей и знаменитый шорох / Белых и алых роз. / Так от бедной земли за туманом / Скрипучий мачтовый лес / Летел, летел по океанам»), 17 («И вот в эфире вселенной»), 25 («Как взирает бездомный нищий»), 30 («На охапке сарацинских пик»), 34–35 («Черная дорогая мать — / Нас учила любить голубое»).
В рецензии на очередной номер журнала Георгий Адамович противопоставил это стихотворение стихам Г. Кузнецовой, М. Струве и А. Несмелова: «Другое дело — А. Ладинский. Ему все дается как бы шутя, он всегда беспечен и весел. Несомненно, это прирожденный, очень талантливый стихотворец. Но его стихи небогаты внутренним содержанием, и на беду свою он родился в такое время, когда стихи, “пенящиеся, как шампанское”, редко кого удовлетворяют. В этом его беда, но не его вина. Любители поэзии и теперь должны были бы оценить органичность и благодатность происхождения его стихов» (Адамович Г. «Современные записки», книга XXXVI. Часть литературная // Последние новости. 1928.4 октября. № 2752. С. 3).
13. Корабль («О пышный гул сравнений…») — Звено. 1927. № 219. 10 апреля. С. 6. Совершенно иной вариант, опубликованный первоначально в «Звене», ниже приводится целиком:
О пышный гул метафор и сравнений —Гражданских бурь, классических ветрил,Где все в обломках кораблекрушений,А жизнь поэт с пучиной вод сравнил.
И, уподобив бытие земноеЛадье, влекущей к жадной смерти нас,Мы думаем о счастье, о покоеВ который раз уже, в который раз?
Но, видно, с бурями нам не расстаться,И плотничьей покорной скорлупеУдел — в морях взволнованных метаться,Удел душе бездомной — плыть в толпе.
А плещется огромный мир снаружи,Ползут по швам соленые борты —Мы видим в щели голубые лужи,Миролюбивых птиц, а вот и Ты.
Звездою проплываем над морями —Мы руки простираем, мы зовем —Но встречным кораблем под парусамиПроходишь Ты, прекрасным кораблем,
Последнею надеждой в океане…Мы падаем на груды книг, на стол,Наш утлый дом трепещет от рыданий,Как палуба, скрипит и ходит пол.
Второй вариант, аналогичный вошедшему в книгу, но без заголовка и датированный 1928 г., был опубликован через два года после первого: Последние новости. 1929. № 2874. 3 февраля. С. 3.
14. Каменщики («С какою осторожностью огромной…») — Последние новости. 1926. 23 сентября. № 2010. С. 3. С разночтениями в строках 10–11 («Как птица приближения зимы: / Все рушится — непрочное созданье —»), 22 («Как держится над зеркалом морей»), 25 («Да, самое прекрасное в твореньи —») и с добавлением двух новых строф, после 6-й:
Мы надышались облачным дыханьем,Спалили миллионы тонн угля,Теперь мы знаем цену испытаньям,С матросами лишенья разделя,
Мы видели чудеснейшие вещи —Как радостно, когда в руках буссольИ подлинный соленый ветер хлещет,А не метафорическая соль!
15. Архангельск («В плену у льдов стеклянных…») — Современные записки. 1930. № 41. С. 165–166.
Рецензируя номер журнала с этими стихами, Георгий Адамович написал: «У Ладинского — все тот же знакомый нам игрушечный мир образов, не без волшебств, не без прелести. Все тот же стих прирожденно-уверенный и упругий. Это очень талантливый поэт — можно ли с первой его строки этого не почувствовать?» (Адамович Г. «Современные записки», кн. 41-я. Часть литературная // Последние новости. 1930. 13 февраля. № 3249. С. 3).
16. «Нам некогда подумать о здоровье…» — Современные записки. 1929. № 38. С. 184.
Разбирая этот номер «Современных записок», Георгий Адамович отметил, что стихи «подобраны в этой книжке журнала с большим вкусом <…> Ладинский — остроумен, точен, порывист, находчив. Эти качества в его стихах имеются всегда, но каждый раз им по-новому радуешься» (Адамович Г. «Современные записки», кн. XXXVIII. Часть литературная // Последние новости. 1929.
11 апреля. № 2941. С. 2).
17. Аргонавты («За ледяным окном, в глухие зимы…») — Воля России. 1926. № 10. С. 33–35. Совершенно иной вариант, состоящий из 23 строф вместо 12, ниже приводится полностью:
АРГОНАВТЫ
За ледяным окном в глухие зимыИ на завалинках кончая день,Мечтали мы о море и о РимеВ лесном житье древлянских деревень.
Мы строили большой корабль.Смолою Прожгли крутую выпуклость бортов.Грузили порохом, со всей роднеюПростились под трезвон колоколов.
Ревели девки, бабы голосили.— Ну, дуры, ничего! — Отдай концы. —Салют! И в пушечном дыму поплылиРодные косогоры и овсы.
Сначала шли по рекам, а навстречуПолзут ладьи и крепкие илоты.Народ кричит: — Куда? — А мы: — Далече,Прощайте, милые! — Летят мосты.
И видим, крестится народ со страху,Скребет затылок пятерней рука,А ветер кумачовую рубахуРаздул у рулевого мужика.
И пролетает Каспий с шумным храпом,И мы несемся на гребне волны —Далеко в Эфиопии арапыИ белые прекрасные слоны.
Земель не мало в синем Окияне,В диковинку для деревенских глаз:Грызут орехи в пальмах обезьяныИ скорлупой бросают ловко в нас.
Манили в заводь нежные сирены —Не русские, но сладкие слова;Нырял дельфин; над розоватой пенойКружилась непривычно голова.
Дымился город на пути. — ОгромныйМираж из розового кирпича,Ввалились мы в него ордою темной,Как дети любопытные крича.
Домины — будто каменные горы,А в ресторанах люди, суета,Сосут себе в соломинку ликеры,Все образованные господа.
И женщина танцует, позолотуРоняя — с нежных крылышек пыльцу —Тебя бы на мужицкую работу,Но огород полоть ей не к лицу.
И вдруг летит к ногам медведей роза,В смущеньи не поднять и головы,За то, мол, вам, что в ледяных морозахПылаете прекрасной страстью вы…
Но снова море. В сырости колючейВ овчинах зябнут плечи северян,Корабль шумит, тяжелый лес дремучий —Искусство корабельное древлян.
Теперь то лают по дворам собакиИ петухи поют, а люди спят,Лишь мы, Русланы рыщем в синем мракеИ крепкий ветер наш попутный брат.
И вот труба тревогу заиграла,Залило светом. Братцы, навались!И, побледнев, мы стали к самопалам —Ну, начинается, теперь держись!
Как ахнем из двенадцатидюймовых —В плутонгах на ногах стоять невмочьДушили газы в башнях прибортовых,Стальные двери с петель рвали прочь.
Круги пошли по морю на рассвете —Так, думаем, отбились кое-как,Свернем — закурим, в голубом кисетеЕще российский правильный табак.
И вот — заря! И остров над пучиной,На нем дубы корявые растут,На тех дубах сусальную овчинуДраконы старенькие стерегут.
А наш пиит, ученость, — в разговоры:Эх вы, «овчина», мужичье, — руно!Не корабли вам строить, а заборы.Сивуху вам тянуть, а не вино.
Ведь мы, как навигаторы ЯзонаПлывем тысячелетья напролет,Эллада — наше дорогое лоно,Россия — наш «Арго», а груз — народ… —
Ну, мы не поняли. Весьма спешили,До слов ли непонятных в этот спех.В два счета мы драконов порешили,Лебедкой поднимали нежный мех.
И радио — возвышенной волною —Гудит, как на полях тяжелый шмель,Мы слышим, кто-то плачет над Москвою,Антенною поскрипывает ель:
Куда б не занесла вас непогода,Я всюду с вами на пути морском… —А мы, какие мы уж мореходы,Мы слезы вытираем рукавом.
18. Готическая зима («Тринадцатого века…») — Современные записки. 1930. № 41. С. 166–167. Под названием «Зима» и с разночтениями в 5-й строфе: «И по дороге темной, / Среди парнасских чащ, / Бредет поэт бездомный, / Запахивает плащ».
