Мальчики ушли в школу. Нависшие серые облака предвещали снегопад.
К тому времени как мы с Бекки закончили мыть посуду и ведра из-под молока, началась метель.
Замесив двойную порцию теста для хлеба, я подумала, что наш гость, возможно, захочет взять в дорогу ломоть свежей выпечки. Я уже поставила тесто подходить в теплой духовке, но мужчина по-прежнему не появлялся.
Оставив дочку играть с бумажными куклами и надев ботинки, я вышла на улицу, решив навестить его, несмотря на метель.
– Эй, мистер? – позвала я, тряся незнакомца за плечо. – Эй… с вами все в порядке?
Он не ответил, и я тряхнула его сильнее. Где-то глубоко внутри, будто стайка встревоженных птичек, во мне начала нарастать и подниматься паника.
– Эй вы! Вставайте!
Мужчина наконец пошевелился, застонал, и по остекленевшим глазам и пылающим щекам я поняла, что дело не в истощении после тяжелой работы и не в выпивке. У незнакомца был сильный жар.
Я тут же отскочила. А вдруг он болен чем-то заразным, например полиомиелитом? Вчера дети с ним общались, а сегодня утром Джимми его касался. Я подложила дров в печь, а затем закрыла дверь в мастерскую, оставив спящего незнакомца одного.
К полудню снег усилился и повалил плотными большими хлопьями. Мальчики, рано вернувшись из школы, стояли на пороге и отряхивались. Щеки и уши у них раскраснелись от мороза.
– Учительница отослала нас домой, пока не началась вьюга, – сообщил Джимми.
– И з-з-завтра, похоже, занятий не б-будет, – добавил Люк.
Наверное, эта мысль его очень радовала: это было самое длинное предложение, которое он произнес за целый месяц.
Я потрепала сына по рыжим волосам и повесила его шапку и варежки сушиться над печкой. Запах мокрой шерсти наполнил кухню, вытеснив аромат свежеиспеченного хлеба.
– Как хорошо, что ангел наколол столько дров вместо меня! – радовался Джимми. Мальчик протер запотевшее окно и посмотрел на амбар. – А мужчина ушел до того, как началась метель?
– Последний раз, когда я его видела, он был в мастерской. Он простудился и слег, поэтому, дети, не ходите к нему, ясно? Я сейчас сама к нему схожу и узнаю, вдруг он проголодался, – сказала я.
Я налила немного бульона со вчерашнего тушеного мяса в миску, завернула в чистое кухонное полотенце бутерброд с маслом и начала укутываться, чтобы выйти в метель.
Во дворе намело снега, и дороги в амбар не было видно. Я шла с трудом, ноги вязли, ветер со снегом хлестал меня по лицу.
Знакомые очертания амбара были скорее похожи на смазанный рисунок, а сада вообще не было видно – везде повисла серая мгла.
В мастерской опять было холодно. Я присела возле раскладушки и стала трясти незнакомца за плечо, пока он наконец не проснулся. Его взгляд по-прежнему был отсутствующим. Мужчина пылал. Он недоуменно посмотрел на меня, и стало ясно, что ему невдомек, где он находится.
– Не волнуйтесь, все в порядке, вы в моем амбаре. Вчера вечером вы забрели на мою ферму, помните?
Незнакомец пошевелил губами, силясь заговорить, но с его губ слетел лишь стон. Я приподняла ему голову и помогла глотнуть немного бульона.
– Послушайте, мне необходимо знать, что с вами, мистер. У меня трое детей, о которых нужно заботиться, а в ночлежках для бродяг полно инфекции.
– Моя нога… – прошептал он.
– Ваша нога? Дайте мне посмотреть…
Мужчина кивнул и опять закрыл глаза. Я опустила его голову на подушку и отставила в сторону бульон.
Подняв одеяло, я увидела, что правая штанина порвана. Ткань потемнела и затвердела от засохшей крови. Видно, мужчина пытался кое-как перевязать ногу. Я осторожно размотала окровавленные тряпки и увидела огромный рваный порез, шедший от колена до лодыжки. Нога раздулась, рана была воспалена и гноилась. В лучшем случае у незнакомца было заражение крови. Думать о худшем я боялась.
Я уже видела, что такое смерть от столбняка. Одного раза было вполне достаточно.
Мне на глаза навернулись слезы гнева.
– Да как вы посмели! – закричала я, снова накрыв его ногу одеялом. – Как вы посмели приползти сюда умирать, словно шелудивый пес?! Разве мы недостаточно пережили?! Почему вы пришли именно к нам, а не постучались к кому-нибудь другому?! Почему пришли туда, где давно поселился ангел смерти? Почему вы выбрали именно мой дом?!
Незнакомец открыл глаза и посмотрел на меня. Не знаю, чьи слезы я увидела: его или свои собственные. Я закрыла лицо руками, слегка поскуливая. Мне стало стыдно.
– Мамочка?
Я обернулась и увидела Джимми, стоявшего в дверях. С братом пришел и Люк. Он выглядел испуганным.
– Я же вам сказала не заходить сюда! – прикрикнула я на детей.
– Он умрет, мамочка? – спросил Джимми.
– Вполне возможно.
Я стояла, вытирая слезы рукавом пальто. Старый амбар, обдуваемый пронизывающим ветром, скрипел, в окна бились тучи снежинок.
– Мы не можем оставить его здесь, – решила я. – По такой погоде в амбар не набегаешься. Идите за санями, а потом поможете мне затащить этого человека в дом.
Я подхватила мужчину под руки, мальчики взялись за ноги, и мы довольно бесцеремонно поволокли незнакомца через амбар, а затем уложили на сани Люка. Мужчина весил так же, как я и сыновья вместе взятые, и нам стоило большого труда дотянуть его до дома по снежным сугробам. При неизбежных толчках он мужественно стискивал зубы, но, когда мы волокли его вверх по ступенькам, вскрикнул. Приступ боли, по всей видимости, ненадолго отрезвил незнакомца, и ему удалось перенести вес на здоровую ногу и с нашей помощью доковылять до кровати дедушки Уайатта, чья комната располагалась за кухней.
Бекки стояла у изножья кровати и наблюдала за нашими усилиями, широко раскрыв глаза.
– Он умрет, мамочка? – спросила она.
Я увидела страх в детских глазах, и мой гнев к пришельцу вернулся.
– Не знаю, теперь он в руках Божьих. Мы сделаем для него все, что в наших силах.
Я ненавидела себя за беспомощность. В доме не было телефона, и я не могла поехать в город из-за метели.
«Ладно, – успокаивала я себя, пытаясь отогнать страх. – Этот человек мне даже незнаком! И думаю, всему виной его собственная глупость».
– От него плохо пахнет, – сказала малышка, зажав носик ручками.
– Да уж. Поставь чайник, Бекки Джин, и пусть он закипит. А вы, мальчики, помогите мне избавиться от этих… лохмотьев, которые на нем надеты.
Мы раздели мужчину до разодранных кальсон и нижней рубашки и выбросили одежду за порог.
Затем я очистила его рану так аккуратно, как умела, и наложила теплую примочку, как учил меня доктор, лечивший Сэма.
Незнакомец находился в полубессознательном состоянии и, похоже, едва понимал, что происходит.
– А теперь давайте оставим его, – сказала я детям, закончив. – Столько дел по дому. У нас нет времени с ним возиться.
«Зайду к нему позже», – решила я.
Чем меньше дети будут уделять ему внимания, тем легче перенесут его смерть.
Но оказалось, что благополучие этого человека занимало их куда больше, чем бушевавшая за окном метель.
– Пожалуйста, пусть дядя-ангел не умирает! – просила Бекки во время вечерней молитвы перед ужином.
Я удивилась, услышав, как Люк прошептал: «Аминь».
Что же касается меня, то я не верила в силу молитвы об исцелении. Господь делает все, что Ему заблагорассудится, невзирая на наши жалкие мольбы.
Вечером, когда мы справились с делами, я устала сильнее, чем обычно – наверное, из-за того, что была стужа и приходилось прикладывать больше усилий. Подождав, пока дети отправятся спать, я вернулась к незнакомцу, взяв с собой свежую примочку. Я заранее была в ужасе от того, что увижу.
В комнате было темно, свет лился из кухни в распахнутую дверь. Мужчина лежал на кровати с открытыми глазами, и даже в полумраке я видела, что их переполняла боль.
Незнакомец дрожал, несмотря на шерстяные одеяла, которыми его накрыли. Когда я наложила на его рану теплую примочку, он застонал, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.
– Простите, я пытаюсь помочь вам, а не причинить боль.
– Знаю, – прошептал он. – Спасибо.
– Вы проголодались? Я могу вам что-нибудь принести.
Мужчина покачал головой.
– Не надо… Дайте воды…
Я отвернулась, внезапно смутившись.
– Послушайте, простите, что я накричала на вас там, в амбаре. Просто… – Я зажмурилась, припоминая. – Просто мой муж умер от пореза на ноге, который был куда меньше, чем у вас. Доктор сказал, что у него был столбняк. Я ничего не могла сделать, лишь наблюдала за его мучениями. И скажу вам, это была нелегкая смерть.
– Это не ваша вина, если я умру, – послышался тихий ответ.
– Знаю.
Я справилась со слезами, вернулась к кровати и, пока мужчина пил, придерживала его голову.
– Как вас зовут?
Он так тихо пробормотал ответ, что я ничего не разобрала.
Опустив в мыльную воду приготовленную мочалку, я смыла грязь с его лица. Мне не терпелось сделать это, как только мы внесли незнакомца в дом. Было сложно судить о возрасте этого человека: его лицо закрывали длинные темно-каштановые волосы, давно нуждавшиеся в стрижке, и борода.
