— Далеко же забрался Святой Робин!
— Да, сюда довольно трудно добраться.
— Ты сама из Приюта?
— Я тут прачка.
— Проводишь меня?
— Хорошо. А зачем вам в Приют?
— Ах, ты какая любопытная!
— Я спросила, потому что вы непохожи ни на больного, ни на убитого горем. Святой Робин таких не принимает.
— А он мне и не нужен.
— А кто же?
— Одна дама. Очень красивая и очень знатная.
— Да, к нам вчера приехала такая дама.
— И что она делает?
— Беседует со Святым Робином. Она очень подавлена, наверно, у нее какое-то несчастье.
— А о чем они беседуют?
— Не знаю, я же не подслушивала.
— Да? А мне показалось, что ты любопытна.
Он улыбнулся, а я покраснела.
— Не дуйся, — сказал он, — как тебя зовут?
— Жанет.
Я так и не узнала, что говорю с принцем Лесовии, он не счел нужным представиться, а сама бы я ни за что не догадалась. Мы сидели на песке, там в горах, в лесу, у ручья, и только плеск воды и крики птиц нарушали звенящую, вековую тишину. Другого мира не было, только этот: жара, медовая трава, огромные деревья и высокое безоблачное небо!
Я жила тут уже целый месяц, и мне уже было хорошо и спокойно, не болело сердце, и не терзала безысходность. Правда, память так и не вернулась ко мне, но это меня больше не мучило. Зачем мне помнить мою прошлую бестолковую жизнь? В ней не было ничего интересного, ни любви, ни счастья! Ничего, кроме корыта!
Маленькая некрасивая прачка с утра до вечера загибалась над мыльным корытом, замуж ее никто не брал, отец ее бил, а мать дергала за косы. Сестры над ней посмеивались, а соседи шептались, что она блаженная. Еще, говорят, она была влюблена в одного птицелова с соседней улицы, и, говорят, что он однажды выставил ее за дверь. А потом ее нашли в реке под мостом, была зима…
Когда я пришла в себя, меня уже принесли домой. Я провалялась в жару несколько дней и только потом поняла, что ничего не помню. Лекарь сказал, что меня сильно ударили по голове.
Тропинка поднималась в гору. Принц взял у меня корзину с бельем и донес до самых ворот. Я шла как во сне! Я летела как на крыльях! Я не смотрела под ноги, и в них впивались камни и сосновые шишки. Как мало мне было нужно для счастья!
— Держи, — сказал он у бревенчатого забора, — дальше я, пожалуй, не пойду. Ты позови мне эту даму, я буду ждать вон у той сосны.
— А как ей объяснить? Кто ее ждет?
— Зарих.
Зарих в Лесовии был один. У меня стали медленно подкашиваться колени.
— Ты что задрожала? — засмеялся он, — я же не наследный принц, а так…
— Я сейчас… я позову… я мигом!..
И уже подбегая к домику, где остановилась эта дама, я с ужасом подумала: а кто же тогда она?!
В Приюте все были равны, таков был закон Святого Робина. Мы все были братья и сестры. Мы ели простую пищу, носили холщовую одежду, ходили босиком до самой поздней осени. Мы всеми силами старались забыть, кто мы, и что с нами случилось там, в миру.
Дама, которая прибыла к нам вчера в роскошном темно-красном платье, в жемчужной шапочке с вуалью и парчовых туфельках, сидела теперь в горнице за столом в белой холщовой рубахе, подпоясанной веревкой, босая, бледная, какая-то обреченная, и гладила кошку. Ее иссиня-черные волосы были распущены и распадались от середины высокого лба на два вороновых крыла. Глаза были то ли серые, то ли синие, огромные и впалые. Тоскливые глаза.
— Сестра моя, — позвала я тихо, словно боясь спугнуть ее глубокую печаль.
Она медленно повернула красивую голову и вздрогнула. Взгляд у нее стал безумный, губы задрожали, и я еще раз убедилась, что Святой Робин нормальных, здоровых людей не принимает. Да здоровый человек сюда и не поедет!
Женщина была больна, и говорить с ней следовало осторожно.
— Не бойтесь, — сказала я, — меня зовут Жанет, я прачка. Здесь вам вообще нечего бояться. Здесь хорошо. Тихо. Спокойно…
— Жанет, — повторила она, — подойди сюда, Жанет.
Я подошла.
— Ты искала меня? Зачем? — в голосе ее была тревога.
— Я должна передать, что вас за воротами ждет Зарих.
— Зарих?!
— Да, сестра моя.
— Ты его видела? Ты говорила с ним?!
— Конечно. Он ждет вас у сосны.
Я сказала это, и в первый раз сердце мое предательски дрогнуло. Женщина была очень красива. Он приехал из-за нее на край света! Он ее ждет!
— А Святой Робин не знает?
— Нет, принц остался за воротами.
— А… какой он? В каком настроении?
— Веселый, улыбается.
Она встала и оказалась очень высокой. Я еле доставала ей до плеча.
— Проводи меня, девочка.
Они говорили очень долго и, наверно, спустились к ручью, потому что их не было видно ни у забора, ни у сосны. Потом она вернулась вся бледная, дрожащая, и сразу направилась к Святому Робину. Я выбежала за ворота. Неужели он уехал?!
— Эй, прачка!
Он сидел на бревне, устало вытянув ноги и усмехался. Наверно, надо мной.
— Ты не меня ищешь?
— Вас… — я покраснела.
— Как там моя матушка? Не надумала возвращаться?
— Она… она, наверно, советуется со Святым Робином.
— Если он ей что-нибудь не то насоветует, я разнесу вашу богадельню к чертовой матери.
— Нельзя этого делать, ваше высочество, — проговорила я с отчаянием, — это святое место!
Он засмеялся, но как-то невесело, и огляделся по сторонам.
— Да! Место красивое!.. У вас коровы есть?
— Что?
— Коровы.
— Есть, ваше высочество. Три.
— Ну, тогда принеси молока. И хлеба.
****************************************************************
***********************************
Моя комната находилась рядом с покоями королевы. С того самого дня, как она увидела меня в Приюте Святого Робина, мы больше не расставались. Перед отъездом она позвала меня к себе, расспросила всё про мою болезнь, пожалела и предложила поехать с ней в Трир. Она была добра, так же добра, как ее младший сын, и сколько бы мне ни говорили, я никогда не поверю, что она могла быть жестокой, казнить без разбора и издеваться над людьми!
Комната была маленькая, наверно, в ней раньше был один из кабинетов. Там умещалась только моя кровать и шкаф. Возле кровати стоял маленький столик.
На столе я обнаружила огромный букет роз. Это было совершенно невозможно! Во-первых, во дворце уже год как не было ни одной розы, а во-вторых, я даже представить себе не могла человека, который захотел бы подарить мне цветы. Да, это было приятно! Это было роскошно! И пахли они изумительно, но такого быть просто не могло.
Я обняла цветы и прижала к груди. Мои розы! Красные и белые! А почему бы и нет? Почему бы и мне не получить хоть раз вот такой букет? Или я не женщина? Да, некрасивая, убогая, никому не нужная, ну и что? Будем считать, что это чудо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
