Я обняла цветы и прижала к груди. Мои розы! Красные и белые! А почему бы и нет? Почему бы и мне не получить хоть раз вот такой букет? Или я не женщина? Да, некрасивая, убогая, никому не нужная, ну и что? Будем считать, что это чудо!
Зеркало на шкафу было с трещиной, я долго смотрелась в него, стараясь найти в своем лице хоть что-то привлекательное, хоть что-то, достойное такого роскошного букета, но на меня по-прежнему смотрел жалкий пучеглазый лягушонок.
— Эх, ты, уродина, — усмехнулась я, повернулась к столу и закричала от ужаса: мои розы превратились в черный ссохшийся веник.
Они завяли прямо на глазах, мгновенно, жутко, как будто их отравило чье-то зловонное дыхание!
Я выскочила из комнаты и опрометью бросилась по коридору, сама не зная куда. Волею судьбы я чуть не сбила с ног Якоба Тиманского (хорошо, что не самого принца Антуана!). Этот белокурый гигант, которым я всегда любовалась и была полна к нему всяческих симпатий, потому что ничего о нем не знала, поднял меня за шиворот как котенка и брезгливо спросил.
— Ну? В чем дело?
Я болтала в воздухе ногами, воротник впивался в шею. Унижение было сильнее ужаса! Я сразу опомнилась.
— Пустите, ваша светлость! У меня завяли розы!
— Что? У тебя, маленькая дрянь, завяли розы?
Я завыла от унижения и от безвыходности. Я отчетливо поняла, что теперь каждый в этом дворце может издеваться надо мной как хочет! Где ты, моя добрая королева?!
— Пу-у-сти-те!!!
— Тьфу! — сказал Якоб и отшвырнул меня в другой конец коридора, — только еще попадись мне под ноги! — и больше не обернулся.
Его шаги смолкли. Я опомнилась. Я окаменела. С меня на сегодня было достаточно.
Дверь своей комнаты я открыла зло. Без страха. Цветы совсем почернели. Я выбросила их прямо в окно. Пусть тот, кто принес, подавится ими! А я не боюсь. Меня не запугаешь какими-то дохлыми розами! И не нужны они мне! Зачем лягушке розы?
Уже потом, остыв и немного успокоившись, я поняла, что это было предупреждение. Меня выгоняли из дворца, теперь в этом не было сомнений. А если это так… значит, я действительно что-то знаю. Или кто-то думает, что я знаю. Обидно, что я ничего не помню! Зима, удар по голове, ледяная вода, холод, боль, кошмар… Но неужели я, маленькая прачка Жанет, умудрилась в той прошлой своей жизни попасть в историю, в которой замешана сама королева?!
Надо расспросить мать и сестер. Хотя, если б они что-то знали, давно бы проболтались!..
Начало смеркаться. Я поправила волосы, пристегнула к платью свежий воротник и решительно отправилась на половину принца.
Зарих расхаживал по гостиной в рубашке на выпуск и в домашних туфлях с загнутыми носами. Он читал письма, целая куча которых лежала на диване, и которые скопились, наверно, за целый месяц его отсутствия. Меня он сразу и не заметил.
Я застыла в дверях, таких огромных, что любой бы на их фоне почувствовал себя букашкой, и старалась справиться с волнением.
Через минуту принц бросил лист, который читал, на пол и повернулся ко мне.
— Пришла?.. Ну, говори, я слушаю.
Трепетать и бояться мне надоело, ох, как надоело!
— Можно мне сесть? — спросила я.
Зарих удивленно поднял брови.
— Действительно, — усмехнулся он, — почему бы тебе не сесть? — и артистично указал рукой на огромное красное кресло, — прошу!
Я села на самый краешек, потому что если б я села глубже, мои ноги не доставали бы до пола. Рядом на столе стояли подносы со всякой снедью, особенно вкусно пах пирог с грибами и луком.
— Угощайся.
— Спасибо, я сыта…
— Тогда рассказывай.
Он сел напротив и устало откинулся на спинку кресла.
— Ваше высочество, — начала я решительно, — я не считаю себя сумасшедшей…
— Черт возьми!
— Прошу вас, не смейтесь!
— Я слушаю, слушаю…
Только сильная тревога не давала ему рассмеяться надо мной до слез. Я была нелепа, и заявление мое было нелепо, но по-другому я сказать просто не могла.
— Ваше высочество! То, что я знаю о королеве, и то, что о ней говорят все остальные — это вещи несовместимые.
— Ты не знала ее раньше.
— Да. Но в любом случае человек не может так измениться! Одно дело, когда человек просто раскаялся в своих грехах и замаливает их, и другое — когда он превращается в свою противоположность. Если б она только раскаивалась! Я могу вам сказать, ваше высочество: она всё время чего-то боялась. Не странно ли? Разве можно было запугать вашу властную матушку? Она вздрагивала от шагов за спиной, она плакала по ночам, я слышала! Она позволяла на себя кричать, это я тоже слышала. А глаза? Вспомните, какие были у нее глаза!
— Ты хочешь сказать…
— Что та, что подобрала меня в Приюте Святого Робина — совсем другая женщина. Или я в самом деле сумасшедшая.
— А где же, по-твоему, настоящая королева?
— Этого я не знаю. Но вот, что она сказала перед смертью: "Королева меня отравила". Понимаете? Королева отравила! Не могла же она так сказать о самой себе?
— Ты одна это слышала?
— Нет. Еще господин Ромьо, но он считает, что это предсмертный бред.
— Конечно, бред.
— Ваше высочество, вы мне не верите?
Зарих не ответил, только усмехнулся, но я по его глазам поняла, что он не только верит, но и знает гораздо больше меня. А я могла бы сразу догадаться! Стал бы он иначе меня выслушивать!
— Это бред, — сказал он жестко, — забудь об этом, детка, и никому не рассказывай. А королеву завтра отнесут в фамильный склеп, и все пойдет своим чередом.
— Ваше высочество…
Он подошел к окну, отдернул тяжелую занавеску. Мне показалось тогда, что на плечах у него лежит каменная плита. Если бы он мне доверился! Если бы он мне тогда доверился! Если б мы соединили обрывки того, что знаем!
Но об этом не могло быть и речи. Я и так переступила все нормы приличия, высказывая ему свои крамольные мысли. Я была ничто, и мне предлагалось не лезть не в свое дело.
— Ступай, — сказал он, не оборачиваясь.
Я лихорадочно рылась в своей короткой памяти, я должна была ему помочь! Хоть чем-то! Что-то ведь пришло мне в голову, когда я шла к себе из траурного зала, и если б не эти розы… О, Боже, ну конечно!
— Ступай, я сказал.
Я встала.
— Хотите знать, где ваш Алигьери?
— Что?
— Алигьери из Стеклянного Города.
— Говори.
— Он в Приюте. Его там называют брат Осип. Только он вам вряд ли пригодится: он уже давно никому не предсказывает судьбу.
****************************************************************
**************************************
Похоронная процессия прошла через весь город к Королевскому кладбищу. Там хоронили только самых знатных вельмож Лесовии. Я тупо шла в разноликой толпе среди склепов и могил. Ни у кого на лице не было не то что скорби, а даже простого огорчения. Только у меня и у Зариха. Недовольство и раздражение было на прекрасном лике герцогини Юлианы, но тут, я догадывалась, были совсем другие причины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
