– Жди нас в 14.00, – ответил я и повесил трубку.
Поздно вечером вернулась Ника в расстроенных чувствах.
– Никого я не встретила, – сказала она раздосадованно, – мой друг даже не дождался меня и один ушел в театр. Больше я с ним не собираюсь встречаться.
– И чтобы в этом убедиться, тебе надо было объездить пол-Москвы, – заметила Голден-Блу.
Теперь Ника более заинтересованно смотрела мне в глаза, ибо я остался последней нитью, ведущей к интересным, и к тому же алхимическим, ситуациям.
На следующий день я с двумя эзотерическими барышнями и тремя бутылками "Лидии" прибыл к пирату Сильверу Он, к моему удивлению, был чисто выбрит. На столе стояла трехлитровая банка с пивом и портвейн.
– Сильвер! Эти напитки сгодятся только для глоток крутых мистиков, – с упреком сказал я. – А для кисейных барышень у нас есть легкое вино.
Как только Сильвер увидел двух очаровательных учениц, глаза его вдохновенно заблестели. Он был неожиданно услужлив, как истинный джентльмен. Пирата Сильвера я представил дамам как сталкера по эзотерическому московскому андеграунду Мы сели за кухонный стол, и Сильвер откупорил бутылки.
Ника, широко раскрыв глаза, рассматривала полки, уставленные томами доктора Штейнера и Блаватской, большими старинными Библиями и морскими раковинами. В углу покачивался, в клубах дыма от трубки Сильвера, пиратский двухмачтовый бриг.
– Как у тебя замечательно! – восхищенно произнесла Ника.
– Ты похож на героя моих детских снов.
– Ты права, девочка, – улыбнулся он. – Я тебе все проясню о том мире, в котором мы живем. Самым великим учителем является доктор Штейнер, – продолжал он, – и если ты последуешь его учению, то тебе откроется последняя истина…
Он говорил и говорил на антропософские темы, попивая портвейн, в течение трех часов. Я стал замечать, что Ника как-то обмякла, и вдруг она расплакалась.
– Мне так жалко тебя, дорогой Сильвер, – сквозь слезы прошептала она, – ты такой незыблемо отрешенный! Я восхищаюсь твоей стойкостью.
К моему удивлению, атмосфера вдруг приобрела явственно эротический оттенок, и я понял, что Сильвер, несмотря на костыли, мог нравиться женщинам.
– Перед отъездом в Москву я пошла в магазин, – произнесла Голден-Блу, – и неожиданно возле его ступеней наткнулась на умершего человека. Покупатели спешили по своим делам, равнодушно перешагивая через труп. Я пришла в неописуемый ужас и позабыла, что хотела купить. Развернувшись, я побежала домой.
– Это знак, – произнес Сильвер, затягиваясь "Беломором" – Твоя прошлая жизнь безвозвратно умерла, и с этой поездки начинается новая, таинственная и неведомая.
– Ах, как все странно! – завороженно воскликнула Голден-Блу.
– Когда я уезжал из Кишинева, – сказал я, – то также наткнулся на мертвеца, лежащего возле продуктового магазина: он был накрыт газетами, а рядом на урне сидела жена, безудержно плача и горько причитая.
– Что все это значит? – насторожилась Голден-Блу.
– Для тех, кто идет по Пути, – отвечал я, подкрепившись терпким вином, – встреча со смертью является знаком того, что все прошлое должно умереть. Я вступил на дорогу, ведущую в Небесную Валгаллу, и со мной стали происходить события, подобные тем, которые происходили с героем "Рукописи, найденной в Сарагосе". Это посвятительный роман, написанный Яном Потоцким, членом одного из тайных мистических Орденов. Но знаковая система действует только для тех, кто включен в посвятительный Луч.
– Не надо нас запугивать, – вдруг вмешалась Ника, вытирая слезы.
– Тут никто никого не пугает, – произнес Сильвер. – Это реальная жизнь Ордена.
– А что происходит с Вальком и группой, идущей по Пути разбойника? – спросил я, чтобы сменить тему разговора.
– Через группу Бори Кладбищенского в Сокольниках я провел многих учеников Джи, – значительно произнес Сильвер. – Но после твоего появления Сокольники почему-то закрываются и в марте прекратят свое существование. Сейчас за основного у них Валек. Он никому не дает там ночевать, выпроваживает всех и сам уходит последним. Мне очень жаль, что этот алхимический котел закрывается, – сказал грустно Сильвер. – Над этими ребятами работали двенадцать лет. Их чему-то научили; сохранить бы это для некоторых мистерий. Там у ребят была отлажена четкая и филигранная работа над теми, кто желает вступить на Путь Сарагосы. Они стараются выявить все отрицательные черты неофита и дать им возможность прогореть. Они устраивают настоящую мистерию, которая имеет отношение к жизни и смерти. И хотя ситуация всегда критическая, они никогда никого не тронули: Боря Кладбищенский хорошо держит пространство мистерии.
– Кто такой Боря Кладбищенский? – спросила Голден-Блу.
Сильвер выпил целый стакан портвейна и начал свой рассказ:
– Я познакомился с Борей много лет назад на украинской киностудии у Зубкова. Там проводили разные опыты с хатха-йогой. В то время йога тоже была запрещена как буржуазное наваждение Боренька делал перед камерой позу скорпиона для фильма "Йоги – кто они?" А я в это время писал поэму о посвятительном Пути и показал ее Боре.
"Хорошо пишешь, – меланхолично процедил Боря, – смотри", – и с расстояния пятьдесят метров попал резиновым мячом в красную точку на столбе, три раза подряд.
"Я так не могу!" – удивился я.
"Надо только сконцентрироваться на эту точку и не думать ни о чем – рука сама попадет", – улыбнувшись, произнес Боря.
С тех пор я стал дружить с Борей и перенимать у него науку самопогружения и концентрации.
Однажды я поссорился со своей женой Леночкой – трепетной адепткой московского андеграунда, – и она, уезжая на дачу, гневно прокричала:
"Я вернусь через два дня, и чтобы ты к этому времени не только убрался из моего дома, но и увез всю свою рухлядь. А что останется – немедленно полетит в мусоропровод".
Я знал, что Леночка не бросает слов на ветер, поэтому сразу позвонил Боре и попросил помочь перевезти вещи.
"Но только без выпивки", – строго добавил я.
Боря, конечно, пришел со своим учеником, сразу выставил на стол отвратительнейший портвейн и отечески сказал:
"Пей, Сильвер, – это такой волшебный напиток, что из тебя все дерьмо выйдет".
Голден-Блу и Ника переглянулись.
– Я после недолгих уговоров выпил, – продолжал Сильвер, – а затем появилась еще дюжина бутылок, и мы загудели как положено. А когда я выпил столько, сколько надо, то стал бросать в стенку тарелки, приговаривая:
"Это так, для порядка, чтобы Леночка знала наших".
Осколки сыпались на Бореньку, который лежал на диване. Вдруг он встал и сказал:
"Хватит!" – но очередная тарелка уже полетела, угодив Боре в переносицу. Кровь ручьями потекла на ковер. Его ученик в гневе схватил бутылку и хотел уже разбить ее о мою голову, но Боря примирительно сказал:
"Не надо, он не виноват", – и ушел домой.
Утром я проснулся с больной головой, лежа на битых стеклах, на залитом кровью диване. Долго не мог вспомнить, как я оказался среди битой посуды и крови. Вспомнил и поехал извиняться к Бореньке домой.
"Ну, ничего, Сильвер, не расстраивайся. Хоть ты и прилично врезал вчера мне тарелкой по переносице, но все уже зажило", – произнес Боря, затягиваясь сигаретой.
И действительно, на его носу была видна лишь маленькая царапина. Он прекрасно владел своим биополем.
В глазах Ники и Голден-Блу я заметил восхищение и любопытство.
Сильвер вышел на балкон покурить, а я спустился на улицу – прогуляться и собраться с мыслями, – открыл дневник и прочитал одну из бесед с Джи.
"Гурджиев любил устраивать пирушки, балаганы, но он сам всегда соблюдал порядок, что являлось для него базальтом восхождения в высшие миры. Пока человек не создаст в себе правильный кристалл духовной стабильности – он не войдет в Звездное Рыцарство. Но если ученик вошел в магическую цепь высшего адептата, то через него будет проходить высшая мистическая волна, которую он может передать в мир горизонтали. Магическая цепь создается за счет спаянности магнитных центров всего высшего адептата. Стрелка их поиска всегда указывает на север, на трудности, на внутреннюю работу, а не на юг – на полное расслабление. В своих усилиях посвященный доходит до поиска высших родственных душ.
Школа постепенно поднимает ученика до трансцендентальных посвятительных высот. Но как ее узнать, каковы ее правила? Как не пройти мимо Школы, если в тебе существует скептический кундабуфер и ты не можешь через него ее увидеть? Школа – это пространство, где все законы действуют совсем иначе. Попасть в Школу-значит попасть в таинственный готический храм, который может находиться где угодно – и в воде, и в огне, и в воздухе. И если ученик находится в храме, который называется Школа, ему ничего не страшно. Но, для того чтобы поддерживать огонь, горящий в храме, необходимо постоянно вкладывать в него свои усилия и жертвовать, а для этого надо быть достойной магической фигурой. Надо ставить на кон каждый день. А ставить на кон человек может, ибо энергии у него бесконечно много. На одном только упрямстве можно несколько дней продержать всю Солнечную Систему.
