– Сработало! – прокомментировала бабка и нажала на ручку.
Малинин и Оля дружно просунули головы в открытую дверь.
Прозрачных дверей там не было. Клозет как клозет, разве что необычно просторный.
– А изнутри, чтобы открыться, карточка не нужна, там только запор повернуть, – объяснила уборщица. – Наши-то гаврики блатным клиентам дверь собственной карточкой откроют да и идут по своим делам. А те уж тут сами. Свинячат…
Бабка вновь насупилась.
– Что ж, пожалуй, мне все ясно! – резюмировал Андрей из глубины помещения.
– Ясно, ясно, ясно! – повторило эхо, отскакивая от кафельных стен мячиком для пинг-понга.
Малинин вышел из уборной и с чувством потряс обе трудовые руки старушки:
– Спасибо, мамаша! Родина вас не забудет!
– Вы ж их накажете, да? – обнадежилась бабка.
– Еще как! – пообещал Малинин. – Ольга, идем!
Она догнала его уже на выходе, потому что на секундочку задержалась в зале, чтобы переброситься парой слов с клубным барменом.
– Ты сказал, что тебе все ясно, а что тебе ясно?
– Все!
Небрежно отмахнувшись от магистра Йоды, Малинин ускорил шаг и не остановился, пока не дотопал до мотоцикла.
– Андрей, я жду объяснений, – сухо и холодно сообщила Оля.
Такой тон обычно заставлял повиноваться даже несгибаемого бунтаря Овчинникова.
– Слушай, чего ты не поняла? – Малинин спокойно уселся на мотоконя. – В новогоднюю ночь в клубе было особенно многолюдно. Твоя подруга устала ждать своей очереди к удобствам и заплатила кому-то из служащих за то, чтобы он отвел ее в служебный туалет. Он открыл ей дверь, впустил внутрь и ушел. А она пошла на горшок.
– Это я поняла.
– А ты видела, как устроен этот их служебный туалет? – Малинин похлопал ладонью по сиденью, приглашая Олю присесть. – Там одна изолированная кабинка и довольно просторное помещение с умывальником и зеркалом, с одной стороны, и диванчиком и фикусом – с другой.
– А под фикусом полуведерная пепельница, – кивнула Оля. – Видимо, они туалет и как курилку используют.
– Вот! – Малинин, не отрывая руки от руля, поднял один палец. – Это многофункциональное помещение! Для разных острых нужд. Кому пописать, кому покурить, а кому и еще чего…
– То есть?!
Андрей шумно вздохнул – компанейский мишка повторил этот звук с усилением – и закатил глаза:
– Ну, ты же взрослая девушка, Ольга Павловна! Знаешь ведь, наверное, как используются диванчики в укромных местах?
– Ты хочешь сказать… – Оля ахнула. – Конечно!
– Дошло? – Малинин осклабился.
Не обращая внимания на его противную ухмылку, Оля дернула себя за волосы (почему-то это помогало ей думать) и зачастила:
– Значит, Елка дала кому-то денег, ее провели в туалет, и она засела в кабинке. А тем временем еще кто-то из служащих по своей карточке впустил в ту же уборную парочку, которая двинулась прямиком к диванчику. И пока, значит, Елка в кабинке удовлетворяла естественные надобности, эти двое на диване…
– Тоже удовлетворялись! – подхватил Малинин. – Кувыркались под фикусом, пока кавалер в порыве страсти не залюбил свою даму буквально до смерти.
– А дамой той была Вера Репкина! – азарт-но продолжила Оля. – Точно, точно, и у нее, и у Елки штампики были синие, они обе были в клубе в одну и ту же новогоднюю ночь!
– А потом твоя подруга некстати вышла из кабинки и оказалась свидетельницей убийства!
– Плохой она оказалась свидетельницей, – с сожалением вспомнила Оля. – Никакого убийства не заметила и не запомнила вовсе!
– Но убийца-то не знал, что она его не запомнила! – Малинин от избытка чувств беспричинно стукнул кулаком по клаксону, заставив шарахнуться в сторону какого-то дисциплинированного велосипедиста. – Ты представь: тот мужик – сексуальный партнер Репкиной – стоит над остывающим телом, и тут вдруг неожиданно появляется Елка! Пьяная и счастливая после долгожданного свидания с унитазом, она не соображает, что происходит, одобрительно хихикает, умывает ручки и собирается уйти. А он-то понимает, что девушка проспится и вспомнит, что она видела!
– И поэтому он не может позволить ей уйти, – кивнула Оля. – И что же он делает?
– Единственно разумную вещь, – уверенно сказал Малинин и даже покрутил головой, явно восхищаясь сообразительностью преступника. – Он заигрывает с пьяной веселой Елкой и уговаривает ее продолжить развлекаться в его компании.
– Уверена, это было нетрудно, – сухо сказала Оля.
– Затем одной рукой он обнимает пьяную Елку, а другой подхватывает мертвую Веру и с двумя невменяемыми девками в охапку уходит из ночного клуба!
– Весьма возможно, – Оля немного подумала. – Полагаешь, охрана их запомнила?
– Это в новогоднюю-то ночь?! Когда все, включая ту же охрану, безудержно пьют и веселятся? Уверен, что нет, никто их не запомнил. Разве что таксист, если они сели в наемную машину. Хотя я думаю, что у этого мужика был свой собственный транспорт.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что таксист, конечно, мог бы повезти эту троицу за город, но он точно не стал бы ждать, пока наш герой раскидает полуголых девок по сугробам! Таксисты, конечно, ребята ко всему привычные, но это уж слишком!
– Резонно, – согласилась Оля и нахмурилась. – Андрюш, так что получается: убийца – вовсе не маньяк?
Этот, тоже вполне резонный, вывод ей не нравился. Если никакого сексуального маньяка не существует, значит, она – ненормальная?!
– Во всяком случае, девиц он раздел не для того, чтобы сексуально маньячить, – согласился с ней Малинин. – Ему просто надо было максимально затруднить опознание тел. Не знаю, куда он дел их одежду… Думаю, выбросил на какой-то отдаленной помойке или даже на разных помойках.
– Логично, – коротко обронила Оля и надолго замолчала.
Вопервых, ей надо было подумать, а во-вторых, вести содержательный и связный разговор во время езды на мотоцикле было весьма затруднительно.
Малинин тем временем сосредоточенно рулил и минут через десять подвез ее к дому. Во двор он, однако, заезжать не стал – там опять крутились бабка с собачкой.
– Ты не заметил, какие они фрукты носили? – неожиданно спросила Андрея Оля, уже спустив ногу на землю. – Грузчики в «Мыльне», я имею в виду?
– Я видел яблоки и бананы, – вспомнил Малинин. – А что?
– Я тоже видела бананы и яблоки. – Оля слезла с мотоцикла и задумчиво посмотрела на Луну, видом и цветом напоминавшую апельсиновую дольку. – А в новогоднюю ночь, как сказал мне бармен, в клубе были мандарины. Интересно, где же Елка взяла апельсин?
– Мало ли где, – пожал плечами Малинин. – Может, они еще куда-то заезжали?
– С мертвой девой на борту? – усомнилась Оля. – Это было бы странно!
– Ты же думаешь, что этот парень – маньяк, – напомнил ей Андрей. – А у маньяков такие странности – ууу! Тебе и не снилось!
– И слава богу, – зябко поежившись, пробормотала она и зашагала к дому.
Странных маниакальных снов Ольге Павловне не хотелось видеть – нисколечко. И так уже добрые люди, включая даже участкового, готовы посчитать ее сумасшедшей нимфоманкой! Чего доброго, скоро они будут разбегаться с ее пути!
Вот и бабка Семина, завидев Олю, спряталась за дубевшим на морозе на бельевой площадке пододеяльником и даже затащила туда же упирающуюся псинку.
Ниже этого белого, в красных маках, импровизированного занавеса Оля увидела бабкины ноги в ботах и собачьи лапки в вязаных пинетках, но из принципа не стала здороваться с противной соседкой. Она даже нарочно отвернулась и прошла мимо бельевой площадки, как гвардеец на параде, чеканя шаг и держа равнение направо.
При этом взгляд ее закономерно уперся в припаркованный у дома здоровенный джип. Следуя мимо него, как вдоль трибуны, Оля внезапно ощутила под своим головным убором некое шевеление. То ли волосы у нее встали дыбом, то ли в черепной коробке заворочалась особо крупная мысль?
По-прежнему глядя вправо, Оля свернула к подъезду и по ходу движения вынужденно осмотрела лобовое стекло джипа.
Нахмурилась.
Замедлявшимся шагом пробуждающегося лунатика она поднялась на крыльцо. Все так же глядя в сторону, машинально шагнула в подъезд – и натолкнулась на крупную плотную фигуру.
Ойкнула, узнала:
– Майкл, это ты? – И замирающим голосом повторила, осененная внезапной догадкой: – Это же ты, Майкл! Да?! Это был ты!
– Где я был?
– В «Мыльне»! И это ты убил Веру и Елку.
– И зачем ты такая умная, Романчикова, – плотно, словно гипсовым воротником, охватывая ее шею большой ладонью, с сожалением сказал Суворин. – Вот же дурочка…
Сельская дева Любаня второй час вертелась у зеркала в прихожей, создавая серьезные помехи для перемещения прочих Романчиковых из гостиной в санузел и кухню.
Фигура Любани отнюдь не отличалась миниатюрностью, и обойти ее в узком коридоре было непросто. К тому же кокетливая дева притащила в прихожую охапку старых тряпок и кучу пакетов с обновками, свалив все это мануфактурно-галантерейное богатство под дверью гостиной на манер баррикады. Попытки родичей прорваться за заграждение полураздетая Любаня встречала возмущенными воплями и в результате победила: блокированные барахлом Романчиковы прекратили освободительную борьбу и смиренно погрузились в просмотр вечернего сериала.
