Во-первых, общественные движения в информационную эпоху, по существу, мобилизуются вокруг культурных ценностей. Борьба за изменение смысловых кодов в государственных институтах и общественной практике —это весьма важная стадия процесса общественных изменений в новом историческом контексте, что я показал в своей книге «Власть идентичности» (Castells, 1997); эта точка зрения основывается на результатах широкого спектра исследований общественных движений (Touraine, Melucci, Calhoun, Tarrow и др.). В этом отношении я солидарен с Коэном и Рэем (2000): различия между старыми и новыми общественными движениями в значительной степени оказываются обманчивыми. Движения, берущие свое начало в индустриальной эпохе, например рабочее движение, продолжают существовать и в наши дни, заново определяя себя на языке общественных ценностей и расширяя значение этих общественных ценностей (к примеру, социальная справедливость для всех, а не защита классовых интересов). С другой стороны, некоторые из наиболее известных современных общественных движений, например национально- освободительные или религиозные движения, являются весьма старыми по своим основополагающим принципам, однако они приобретают новое значение, когда становятся «окопами» культурной идентичности для построения социальной автономии в мире, где господствуют однородные глобальные потоки информации.
В этом контексте связь ценностей и мобилизация вокруг идей становятся совершенно необходимыми. Культурные движения (то есть движения, ставящие своей целью защиту или предложение особого образа жизни и мышления) создаются на базе коммуникационных систем (главным образом, Интернет и СМИ), поскольку они являются основным средством, при помощи которого такие движения смогут войти в контакт с теми, кто мог бы придерживаться подобных ценностей и с этих позиций воздействовать на сознание всего общества в целом.
Вторая особенность, характеризующая общественные движения в сетевом обществе, заключается в том, что они должны заполнить разрыв, оставленный кризисом вертикально-интегрированных организаций, унаследованных от индустриальной эпохи. Массовые политические партии (там, где они все еще существуют) — это всего лишь пустые оболочки, активизируемые через определенные интервалы времени в качестве электоральных аппаратов. Профсоюзы сохраняются только благодаря отказу от своих традиционных форм организации, исторически строившихся
в виде копий рациональных бюрократий, характерных для крупных корпораций и государственных учреждений. Официальные гражданские объединения и их организационные конгломераты в качестве форм социального участия пребывают в полнейшем упадке, как это документально показал Патнэм (2000) в случае Соединенных Штатов, а другие наблюдатели продемонстрировали на примере прочих регионов мира. Нельзя сказать, что люди не объединяются и не мобилизуются для отстаивания своих интересов или утверждения своей системы ценностей. Однако при этом рыхлые коалиции, по большей части спонтанная мобилизация и движения ad hoc неоанархистского толка заменяют собой постоянные структурированные официальные организации. Движимые эмоциями объединения, нередко порождаемые каким- либо новостным событием или серьезным кризисом, зачастую представляются более значимыми источниками общественных изменений, нежели повседневная рутинная деятельность преисполненных сознанием своего долга неправительственных организаций. Интернет становится весьма важным инструментом самовыражения и организации для подобного рода манифестаций, которые совпадают по времени и месту, оказывают свое влияние через мир масс-медиа и воздействуют на соответствующие институты и учреждения (например, коммерческие предприятия) через общественное мнение. Такие движения опираются на силу разума, а не на государственную власть.
Выступления противников Всемирной торговой организации, проходившие в декабре 1999 года в Сиэтле, стали образцом этого нового вида общественных движений. Они свели вместе множество самых разных и даже противоположных интересов и ценностей, от батальонов американского рабочего движения до толп экопацифистов, сторонников защиты окружающей среды, женских организаций и несметного числа альтернативных групп, включая даже языческие сообщества. Активисты Direct Action Network[48] обеспечили обучение и организационную подготовку большого числа протестантов. Однако это движение основывалось на обмене информацией, на нескольких месяцах горячих политических дебатов в Интернете, предшествовавших принятию индивидуальных и коллективных решений отправиться в Сиэтл и попытаться заблокировать встречу членов организации, которая воспринимается в качестве института принуждения к «глобализации без представительства».
Связь СМИ с мировым общественным мнением была усилена при помощи сиэтлского Независимого медиа-центра. Его активная роль в акциях протеста в Сиэтле стала катализатором образования глобальной сети временных (событийно-ориентированных) и постоянных «независимых медиа-центров», представляющих собой информационную инфраструктуру движения антиглобалистов (www.indymedia.org). Эта протестная модель была воспроизведена несколькими месяцами позже в Вашингтоне, Бангкоке, Мельбурне, Праге, Гааге, Ницце и Квебеке; в ближайшие годы она может распространиться на весь мир и порядком омрачить регулярные встречи глобальных потоков богатства и власти в местах их проведения. Движение антиглобалистов не имеет постоянной профессиональной организации, у него нет какого-то центра, структуры управления или общепринятой программы. В мире существуют сотни,тысячи организаций и отдельных лиц, время от времени встречающихся в символических акциях протеста, а затем рассеивающихся, чтобы сосредоточиться на своих собственных проблемах. Они могут исчезнуть вовсе или смениться новой волной активистов. Эффективность этого движения как раз и обеспечивается его разнообразием, ибо оно дотягивается до ожесточенных и яростных маргинальных слоев общества, с одной стороны, и до высот нравственно-религиозного авторитета — с другой стороны. Его влияние, уже измеряемое значительными изменениями в отношении к нему таких авторитетных институтов, как, например, Всемирный банк, обусловливается способностью поднимать соответствующие вопросы и навязывать дискуссии без вступления в переговоры, поскольку никто не вправе говорить от лица всего движения. Это чистое движение, а не предтеча новых институтов. Как бы то ни было, в историческом плане здесь нет ничего нового. Фактически именно эта неофициальность и относительная спонтанность, как правило, были характерны для наиболее продуктивных общественных движений. Новизна здесь заключается в объединении их в одну сеть посредством Интернета, поскольку это позволяет движению оставаться и разношерстным, и скоординированным в одно и то же время, участвовать в непрекращающихся дискуссиях и тем не менее не погрязать в них, поскольку каждый из его узлов способен реконфигурировать сеть своих намерений и целей, учитывая интересы смежных групп и многочисленные связи. Движение антиглобалистов — это не просто сеть, это электронная сеть, это движение, основывающееся на использовании Интернета. А поскольку Интернет является его «домом», оно не может быть дезорганизовано или взято под контроль. Оно свободно, как рыба... в Сети.
Имеется и третий важный фактор, определяющий социальные движения нашей эпохи. Поскольку власть во все большей степени действует через глобальные сети, стараясь обходить институты государства-нации, эти движения сталкиваются с необходимостью соразмерять свои масштабы с глобальным влиянием властей с тем, чтобы самим оказывать глобальное воздействие на масс-медиа посредством проведения символических акций. Другими словами, глобализация общественных движений представляет собой совершенно особый и гораздо более значимый феномен, нежели движение против глобализации, выступающее в качестве всего лишь одного из проявлений возникновения глобальной территории разногласий. Коэн и Рэй (2000) координировали программу научных исследований, посвященных этому процессу глобализации общественных движений. Из полученных ими данных, а также из результатов других исследований (Keck and Sikkink, 1998; Langman et al„ 2000) следует, что наиболее влиятельные общественные движения были одновременно укоренены в своем локальном контексте и нацелены на глобальное влияние. Они нуждаются в легитимации и поддержке, обеспечиваемых за счет опоры на местные группы, однако им нельзя оставаться локальными, иначе они лишатся своей способности воздействовать на реальные источники власти в нашем мире. Перефразируя популярный четверть века тому назад девиз, можно сказать, что общественные движения должны мыслить локально (сообразуясь со своими собственными проблемами и идентичностью), а действовать — глобально на том уровне, где это сегодня на самом деле имеет значение.
