– Буду через полчаса.
Она осмотрела Олю, которая ей очень обрадовалась. Потом мы пошли на кухню пить чай с шарлоткой. В этот раз я пекла сама по Басиному рецепту. Вроде получилось нормально, хотя и ничего особенного. Есть было можно.
– Как долго Оля жила в Варшаве?
– Почти два месяца.
– Видимо, нелегко ей пришлось, – пробурчала Иоанна, открывая сумочку, чтобы выписать рецепт.
– Что с ней?
Иоанна молчала, пока выписывала рецепт и направление.
– Судя по всему, физически она здорова. Может, у нее глисты, хотя я не уверена. Возможно, аллергия на что-то. Вот тебе рецепт. Я выписала антигистаминные, они облегчат зуд и снимут возможную аллергическую реакцию. Если не поможет, дай ей гидроксизин в сиропе на ночь. По крайней мере не будет чесаться. А собака у тебя откуда? – спросила, даже не глядя на Мушку.
– Приползла.
– А если серьезно?
– Приползла и улеглась у меня под забором.
– Тоже мне, нашла место. Ты ей глистов вывела? Прививки сделала? У тебя же ребенок маленький дома.
– Иоанна, Оля будет жить у меня, – сказала я, чтобы сменить тему.
– Ну наконец-то! Из вредности повторю: я же тебе говорила! Ты могла избавить ее от того стресса, что она в Варшаве пережила, – жестко ответила она.
– Тогда еще не могла. Сейчас я лечусь, не пью, готовлю, собаку завела! Можешь себе представить.
– С трудом, но глаза меня не обманывают!
– Зачем ты приехала? – несмело спросила я, боясь услышать ответ.
– Чтобы Олю проведать. Я к ней привязалась. И потом, я еще не все долги отдала.
– Слушай, ты уже помешалась на этом долге. Ты со мной давно расплатилась.
– Я не о тебе, а о Магде и Роберте, – тихо ответила Аська.
– Боже, неужели ты и у них занимала!
Подруга еще немного посидела с нами, но уже начало темнеть и Оля захотела спать. Когда мы прощались, Иоанна сказала:
– Ты хорошо об Оле заботишься. Ей повезло, что она попала к тебе. Надеюсь, ты тоже это понимаешь.
Глава 30
Дни тянулись медленно. Два раза в неделю я ездила к пани Ренате, послушно принимала лекарства и не пила уже больше двух месяцев. Я не очень любила эти психотерапевтические беседы, считала, что теряю время. Хотя иногда мы просто разговаривали о жизни и мне нравилось общаться с пани Ренатой.
Мы часто говорили об Оле. Это была безопасная тема, и она меня очень интересовала. Вернее, Оля меня интересовала. Мне нравилось находиться с ней рядом, обнимать ее, читать ей книжки. Не знаю, что именно мне помогло: психотерапия, лекарства или присутствие Оли, а может, все вместе, но чувствовала я себя намного лучше. Мне теперь нравилось вставать рано, одеваться, наводить в доме порядок, готовить. Мне просто захотелось жить. В первый раз за много лет. В первый раз после маминой смерти.
Стоял мрачный ноябрський день. У меня ломило кости, а Олька опять начала капризничать. Она пила лекарства от аллергии уже почти два дня и все равно чесалась. Я сидела в кресле, а малышка играла на полу. Рядом лежала Мушка. Хорошо, что хоть она выглядела упитанной. Растолстела, шерстка у нее лоснилась, а глазки весело блестели. А вот Оля по сравнению с ней оставалась худющей, как спичка. Аппетит у нее так и не появился, хотя я изо всех сил старалась кормить ее шарлотками и всякими вкусняшками. Волосики еще не отросли, и ранки на ручках никак не заживали. В больших серых глазах появился блеск, но синяки вокруг них никуда не исчезли. Сегодня Олино личико опять кривилось в недовольной гримаске. Хорошо хоть, она в туалет начала ходить. Это был наш маленький успех.
– Оля, когда ты уже поправишься? Выглядишь как тифозная!
– Фозняя? А что такое фозняя?
– Болезнь такая.
– Оля боная?
– Нет, ты не больная. Только так выглядишь.
Я начала готовить обед, а Оля с Мушкой сидели рядом со мной на кухонном полу.
– Оля, – спросила я через минуту, – а сколько тебе лет?
– Тли!
– Тли! Тли! – передразнила я ее. – Год назад было тли и теперь опять тли?
Наш интересный разговор прервал звонок в дверь.
– Наверное, Ева с Зузой пришли.
– Зуза! – обрадовалась Оля и помчалась в коридор. Я догнала ее и открыла двери.
– Зуза, Оля не могла… – начала я, но не смогла договорить.
На пороге стояли не Зуза с Евой, не Бася и даже не Иоанна. Там вообще не было никого из тех, кого бы я хотела увидеть. Оля вцепилась в мою левую ногу и обхватила ее ручками. Перед нами стояла круглая рыжая дамочка и с ней несколько полицейских. Одним из них был мой старый знакомый – Сташек. Тот самый, который выудил у меня тысячу злотых.
– Добрый день, пани Слабковска! – поздоровалась круглая дамочка. – Вы меня помните? Я Пиорковска, куратор.
– Помню. Чего вы хотите? – перебила я ее.
– Мы здесь, чтобы забрать Олю.
– Вы не можете ее забрать!
– Можем! Вот постановление районного суда об изъятии у вас Оли и помещении ее в дом ребенка, а позже в приют! – Она замахала у меня перед носом какой-то бумажкой.
Мое сердце остановилось, а кровь застыла в жилах. Я не знала, что мне делать. Понимала, что ситуация безнадежная. Не могла сказать ни слова, в голове не было ни единой мысли. Просто стояла и смотрела на них. Оля спряталась за моей спиной. Мушка лаяла, как ошалевшая.
– Олечка, иди ко мне, моя дорогая! – позвала ее кураторша сладким голоском.
Малышка еще теснее прижалась ко мне. Я стояла и не могла ничего сделать. Мне хотелось драться с ними, кричать, умолять. Я хотела захлопнуть дверь перед ними. Как-то выиграть время. Меня начало трясти. Было холодно, как обычно в декабре, а мы стояли в открытых дверях.
– Пани Анна, пожалуйста, не усложняйте ситуацию.
Я вошла с Олей в дом, и мы вернулись в кухню. Пора было обедать. Мы даже не оглянулись. Вырвались из окружения. За нами увязалась круглая дамочка. Она что-то мне говорила, объясняла. Полицейские тоже зашли в дом. Кураторша лазила по комнатам.
– Оля кушать хочет. Да, дорогая? Сейчас мы съедим супчик, а потом еще вторую порцию, хорошо? А потом пойдем к Зузе, – болтала я с малышкой как ни в чем не бывало. Если бы еще в нашем доме больше никого не было.
– Хорошо! Муха! Иди сюда!
Мушка послушалась Олю и пришла в кухню. Настороженно присела рядом с ее стульчиком. Я налила суп в тарелки и тоже села за стол. Один из полицейских стоял в дверях кухни. Мне он был незнаком. Мы поели, и я отнесла тарелки в мойку. Начала резать салат. В этот момент в кухню вошла рыжая обезьяна.
– Пани Анна, я собрала Олины вещи. Те, которые смогла найти. Олечка, нам пора.
– Оля никуда не пойдет! – ответила я тихо.
– К сожалению, Оля должна пойти с нами.
– Оля никуда не пойдет! – повторила я громче и судорожно сжала пальцы на предмете, который держала в руке.
– Оля, пошли. Давай наденем курточку! – жестко сказала рыжая ведьма.
Краем глаза заметила, что она схватила девочку за руку и потянула. Оля взвыла.
– Оставь ребенка в покое! – крикнула я, повернулась и подошла к кураторше.
В последнюю минуту я осознала, что держу в руке нож. События помчались с бешеной скоростью, но потом замедлили свой бег. Полицейский, стоявший в дверях кухни, кинулся ко мне, оттолкнул меня к шкафчикам, вырвал нож и болезненно выкрутил руку. Оля орала и вырывалась из рук кураторши. Мушка пыталась вцепиться полицейскому в ногу. Я свалилась на пол и сильно ударилась головой о плитку. В мозгу словно взорвалась сверхновая звезда, а по телу прокатилась волна боли. На секунду в глазах потемнело, и я собрала всю силу воли, чтобы разглядеть, что происходит.
Я хотела что-то сказать, но из моих губ вырывался лишь стон. Лежала на полу и наблюдала сквозь затянувшую глаза пелену, как, словно в замедленной съемке, второй полицейский, Сташек, забирает лягающуюся Олю и выходит с ней под мышкой. Видела, как второй полицейский пнул Мушку и бедняга отлетела к стене, ударилась и сползла на пол. Видела через открытую дверь кухни, как рыжая дамочка трясущимися руками стянула Олину куртку с вешалки и выходит, стараясь не смотреть в сторону кухни. Мне хотелось вопить, орать, но сил хватало только на стон. Слышала, как захлопнулась входная дверь. Потом все застыло и осталась только тишина. Через какое-то время Мушка медленно поднялась, шатаясь, подошла ко мне и легла рядом с моим лицом. Я погрузилась в привычную зловонную тьму.
Глава 31
Меня разбудил собачий вой. Ужасно болела голова.
– Тихо, идиотка, я еще жива! – крикнула я псине. – Тихо, у меня и так голова раскалывается.
Мушка подошла и начала лизать мне лицо. Двигалась она с трудом и немного прихрамывала.
– Муха, место! – кричала я, но она не реагировала. Я стала закрываться от нее руками. – Отойди, оставь меня в покое! Дай мне умереть!
Псина все равно не отставала.
– Теперь понятно, почему тебя назвали Мухой! Не даешь мне покоя, зараза ты мелкая! – бурчала я, стараясь встать.
Поднималась я, хватаясь за шкафчики. Но как только я встала на ноги, сразу же закружилась голова. Казалось, что в черепе у меня густая тяжелая жидкость, которая при каждом движении переливается из стороны в сторону. Я села за стол. Я не могла ни думать, ни шевелиться и долго сидела неподвижно, чтобы приливы и отливы в голове наконец успокоились.
