После обеда, когда малышка уснула, я пошла к Иоанне на чай.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила она.
– Понятия не имею, Аська. Не представляю себе, как такие вопросы решаются!
– А чего ты хочешь? Знаешь?
– Знаю. Хочу забрать Олю домой и впредь оградить себя и ее от подобных ситуаций.
– Знаешь, муж моей Дороты юрист. Правда, он еще совсем молодой и только учится, но, наверное, что-то может посоветовать.
– Так давай его сюда.
– Они на выходные ко мне приедут, и я его к тебе пришлю.
– На выходные! Так это через четыре дня. А что мне сейчас делать?
– Сейчас сидите здесь. Я попытаюсь придумать Оле какую-нибудь болезнь и задержать ее хоть ненадолго. – Она улыбнулась мне над кружкой с кофе. – Больного ребенка никто в приют не заберет!
– Да ты просто ангел!
– Знаю!
Иоанна продержала у себя Олю еще неделю. Каждый день я к ней приезжала, сидела у нее с утра до вечера. Чувствовала себя такой уставшей – ведь мне уже исполнилось пятьдесят шесть и я ощущала свой возраст каждой клеточкой тела.
– Не приезжай завтра, отдохни хоть один день, – настаивала Иоанна.
– Отдохну, когда ее в Торунь заберут, – ответила я.
Приходила и рыжая обезьяна из опеки. Почти каждый день. Сначала мы были настроены враждебно. Ей не нравилось, что я сижу у Оли, но я-то знала, что нет такого закона, который запрещает мне проведывать ребенка в больнице. К тому же я подозревала, что посещать ее в приюте мне будет намного труднее. После двух-трех встреч мы с Пиорковской обе немного успокоились и смогли поговорить искренне.
– Я действительно переживаю об этих детях. Сердце кровью обливается, когда вижу, в каких условиях они живут или как их обижают их собственные родители. Даже в такой глуши, как наша, я такое повидала, что вам и не снилось, – сказала она мне.
– Я на самом деле хочу, чтобы у этого ребенка был нормальный дом. Оля ко мне случайно попала. Я сначала вообще не знала, что с ней делать, растерялась просто ужасно и мечтала поскорее от нее избавиться, – рассказывала я этой чужой женщине. – Моя жизнь меня вполне устраивала. Именно так я хотела провести старость. А потом я поняла, что эта маленькая девочка стала моей жизнью и свою старость я хочу провести рядом с ней.
– Вы еще не такая старая! Мне почти сорок, а я считаю, что вся жизнь еще впереди!
– Никогда бы не подумала, что вы позитивный человек.
– Никогда бы не подумала, что вы так привяжетесь к этому ребенку! У меня уже сложилось о вас определенное мнение, но то, что я увидела сейчас, в больнице, все меняет.
– Как говорится в старой пословице: век живи, век учись, – ответила я с улыбкой.
Два раза я встречалась с зятем Иоанны, Яреком. В первый раз описала ему ситуацию, а во второй раз он мне сказал, что шансов у меня нет.
– Тебе понадобилось целых три дня, чтобы это выяснить! – наорала я на ни в чем не повинного парня.
Видно же было, что у него еще опыта никакого нет, но сейчас он был моей единственной надеждой хоть что-то сделать. Целыми днями я сидела с Олей – поэтому куда-то бегать, что-то выяснять у меня времени не было.
Оля нормально себя чувствовала в больнице. Даже есть лучше стала. Иоанне пришлось ее выписать. Кураторша пообещала похлопотать, чтобы мне разрешили проведывать малышку в приюте. Я узнала, что дочка Марцинковской, Мажена, все еще там работает. Пришел последний день Олиного пребывания в больнице. Вечером после обеда я наконец решилась с ней поговорить.
– Оля, ты уже здорова и завтра уедешь из больницы.
– Оля здоловая! Домой! К Мухе! – завопила малышка радостно.
– Нет, дорогая, к сожалению, нет.
– Не? – спросила Оля, ее глазки округлились, а губки скривились в недовольной гримаске.
– Оля, нам надо поговорить… – начала я переговоры, а через мгновение заметила, что девочка уже отвлеклась на что-то. – Оля, пожалуйста, послушай меня! Завтра тебя отвезут в другое место, и ты там поживешь немножко.
– Оля домой!
– Оля, нет, не домой. Ты поедешь в другое место.
– Куда Оля?
– Поедешь в такое место, где живет много других деток. Там у тебя будет много друзей. Как в садике, только там ты будешь ночевать, – пробовала я объяснить Оле, но малышка опять отвлеклась. Искала что-то под кроваткой. – Оля, пожалуйста, посмотри на меня! – Я взяла ее за руку и потянула к себе.
– Оля, помни, я приеду и заберу тебя оттуда!
– К деткам? Хочу к деткам!
– Да, Олечка. Ты будешь там играть с детками. А я буду приезжать к тебе часто-часто, как только смогу! Обещаю!
– Тетя тоже живет с детками?
– Нет, Оля, я не смогу там жить, потому что это специальный дом для детей. Взрослые могут только приезжать в гости. Вот и я к тебе буду приезжать, – выдумывала я на ходу.
– Всегда?
– Как только смогу. Побудешь там немного, а потом я тебя заберу. Это будут такие каникулы.
– А что такое каникулы?
– Это когда детки уезжают из дома, живут с другими детками и с ними играют. Оля, помни, я буду к тебе приезжать и обязательно тебя оттуда заберу. Хорошо?
– Хорошо!
– Иди, обними свою старую тетку! – сказала я, протягивая к ней руки.
Она залезла на колени и прижалась ко мне.
– Я тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю, птичка моя.
Мы сидели в обнимку, пока она не заснула. Уходила я из больницы уже после десяти вечера, ужасно уставшая. И угораздило же меня наткнуться в коридоре на моего знакомого мальчишку-полицейского.
– Добрый вечер, пани доктор. Вашу машину трудно не узнать. Может, все-таки продадите ее?
– Нет, я же говорила, что пока не планирую. Она мне сейчас нужна.
– Пани доктор, – сказал он заговорщическим тоном и отвел меня в сторону, взяв за локоть. – Мне надо вам кое-что сказать. Наш комиссар узнал, что вы все равно ездите на машине.
– А что мне делать? Я же говорила, что мне без машины не обойтись. Как мне из того проклятого села добираться?
– Пани доктор, это может плохо закончиться. Комиссар не будет долго закрывать глаза на ваши поездки. Времена изменились, еще кто-нибудь начальству донесет.
– А что он еще может сделать? Права забрать? Машину? Оштрафовать на деньги, которых у меня нет? В тюрьму посадить?
– Может, конечно, может.
– Да я шутила.
– А я нет. Пожалуйста, не усугубляйте своего положения. Пожалуйста, продайте вашу машину. Послушайте моего совета.
– Вы что, шантажируете меня? – рявкнула я и, не прощаясь, вылетела из больницы.
Мне было очень плохо. Все тело ломило, кружилась голова, и болела спина. Рано утром я позвонила Пиорковской, и она подтвердила, что повезет Олю в Торунь. Потом позвонила Марцинковской. Разговор с ней получился трудным.
– Пани Мажена, к вам сегодня мою подопечную привезут, Олю Урбаник. Ей четыре. Ее родители год назад погибли в аварии.
– А где она находилась весь этот год?
– У меня жила.
– А почему ее к нам привезут?
– Это длинная история.
– А кто ее официальный опекун?
– У нее нет опекуна.
– Почему? За целый год вы так и не оформили опекунство? Почему?
Мне показалось, что вопросов было слишком много, но ссориться с ней я сейчас не могла. Наоборот, сейчас нужна была ее помощь. От злости слюна наполнила рот, и я ее сглотнула.
– Это тоже длинная история.
– Вы к нам приезжали несколько месяцев назад. Это из-за вашей подопечной?
– Да, пани Мажена, но сейчас я не могу разговаривать. Завтра утром приеду проведать Олю и тогда отвечу на все ваши вопросы.
В тот же день я еще позвонила Яреку.
– Ну что, ты узнал что-нибудь?
– Я виделся с судьей, который подписал распоряжение о помещении Оли в приют. Он человек серьезный и разумный.
– Ну? И когда ее можно будет забрать?
– Все не так просто.
– Ладно, – ответила я, пытаясь держать себя в руках. В тот день у меня не было сил на то, чтобы злиться. – Что мы должны сделать?
– Надо составить заявление в суд.
– Ну, так давай составим, – сказала я решительно. – И что дальше?
– Дальше будем ждать, когда нам назначат дату рассмотрения.
– Долго ждать?
– Не знаю. Скоро праздники, потом судебные каникулы в январе…
– Ты вообще о чем? – Я начала злиться, когда до меня дошло, что он хочет сказать.
– О сроках, – несмело пробормотал Ярек.
– Ярек! Оля на праздники должна быть дома!
– Но они через три недели!
– Даже через две!
– Но…
– Слушай, я не хочу сейчас об этом говорить. Я девять дней спала на табуретке в больнице. Я старая измученная женщина. Мне не нужны сейчас плохие новости. Завтра я еду к Оле, а послезавтра встречаемся у меня, и, надеюсь, ты придумаешь, как вернуть Олю домой до праздников. До свидания.
Я положила трубку и упала в кресло. Целый день я пролежала в нем, тупо глядя в окно или в телевизор, и иногда дремала. Я почти не ела – аппетита не было. Вечером я вдруг поняла, что уже несколько дней не звонила сестре. Я гадала, знают ли они что-нибудь об Оле и о том, что девочка опять лишилась дома. С другой стороны, выслушивать Магдины упреки мне сейчас совсем не хотелось.
