«весьма слабыми». «Ставка окончательно потеряла голову», — говорил по этому поводу в заседании Совета военный министр Поливанов, — «...Мы здесь в своей среде, и я не скрою подозрения, что для Янушкевича евреи являются одним из алиби».
По обсуждении этого доклада, Совет министров пришел к заключению, что «неотложно необходим демонстративный акт по еврейскому вопросу». Однако, по откровенным заявлениям членов Совета, решение это диктовалось мотивами отнюдь не государственного или гуманитарного характера. Большую роль сыграли настойчивые сообщения министра иностранных дел Сазонова о реакции европейского общественного мнения на преследования евреев. Министр финансов Барк по этому случаю пожаловался на то, что «всеобщее возмущение по поводу отношения к еврейству» приводит к «трудностям с размещением государственных бумаг».[33]
Министры долго не могли решить, в какую форму облечь этот вынужденный акт. Опасаясь резкой оппозиции со стороны правых, не считали возможным проводить его через Государственную Думу. В конце концов, вспомнили о статье 158 Учреждения министров, давно сданной в архив и лишь по недосмотру не вычеркнутой из Свода законов после 1905 г. Статья эта давала министрам право в чрезвычайных обстоятельствах «действовать всеми вверенными им способами». На основании этого сомнительного права, министр внутренних дел 15 августа 1915 года разослал губернаторам и градоначальникам циркуляр следующего содержания:
«Уведомляю Ваше Превосходительство, для зависящих распоряжений, что в виду чрезвычайных обстоятельств военного времени и впредь до общего пересмотра в установленном порядке действующих о евреях узаконении, согласно постановлению Совета министров от 4 августа и на основании ст. 158 и 314 Учреждения министерств изд. 1892 г., мною разрешено евреям жить в городских поселениях, за исключением столиц и местностей, находящихся в ведении министерств: Императорского Двора и Военного.
Кн. Н. Щербатов».
Так произошла отмена черты еврейской оседлости — в виде «демонстративного акта», вызванного «чрезвычайными обстоятельствами военного времени» и имевшего целью ублаготворить общественное мнение за границей и облегчить размещение государственных займов...
Циркуляром 1915 года черта была отменена лишь частично: оставался в силе установленный Временными правилами 1882 г. запрет селиться вне городов и местечек,[34] и запретными для евреев оставались города Петербург и Москва и области Войска Донского, Кубанского и Терского.
10 августа того же года было издано Высочайше утвержденное положение Совета министров, по которому евреям-участникам войны, уволенным из армии по ранениям или болезни, и их детям, разрешалось поступать в учебные заведения «вне конкурса и не считаясь с существующими ограничениями». Вслед затем министр юстиции издал правила о приеме евреев в адвокатуру, которые внесли некоторые послабления в существовавший порядок и установили для приема евреев в адвокаты процентную норму.
Этими мерами и полумерами ограничились облегчения, которые правительство было вынуждено дать евреям в эпоху мировой войны. Все они носили «временный» характер, ссылались в свое оправдание на «чрезвычайные обстоятельства» и не давали никакой надежды на скорое принципиальное разрешение вопроса об отмене еврейских правоограничений.
С 1916 года, когда положение на фронтах несколько окрепло, вопрос о положении евреев совершенно заглох. Правда, в программе думского Прогрессивного блока значился пункт о «вступлении на путь отмены ограничений в правах евреев, в частности, дальнейших шагов к отмене черты оседлости, облегчения доступа в учебные заведения и отмене стеснений в выборе профессий». Но никаких конкретных шагов для исполнения этих пожеланий сделано не было.
Николай II до последнего дня своего царствования оставался непоколебим в своем решении не допускать расширения прав евреев в России. В самый разгар военной катастрофы 1915 года он говорил Горемыкину, что в еврейском вопросе «ничего на себя не возьмет». Министры, придя в себя после паники, перестали считать этот вопрос актуальным. Так в августе 1916 года министр внутренних дел Хвостов «не находил достаточных оснований к возбуждению в настоящее время вопроса о пересмотре законоположений о черте оседлости». И еще в начале судьбоносного 1917 года один из директоров департамента этого министерства, которому доложили, что по газетным сообщениям правительство готовит законопроект по данному вопросу, сделал на докладе пометку: «Что за чепуха! Откуда берутся такие известия? Никаких реальных шагов по этому поводу в министерстве не предпринято...»[35].
* * *
Сообщение об этой пометке было напечатано в журнале «Еврейская Неделя» 22 января 1917 года. Но всего через месяц режим, для которого она была так характерна, сошел со сцены, а люди, ставшие у власти в феврале 1917 года, ясно сознавали, что еврейские правоограничения являются одной из язв павшего режима и что эта язва должна быть немедленно удалена из государственного организма.
В декларации, опубликованной 3 марта 1917 года за подписями председателя Государственной Думы М. В. Родзянко и министра-председателя нового правительства кн. Г. Е. Львова, уже было объявлено, что одним из оснований, которыми будет руководствоваться в своей деятельности Времейное Правительство, будет «отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений». В изданной через три дня программной декларации Временного Правительства мы находим следующие строки:
«Сознавая всю тяжесть гнетущего страну бесправия..., Временное Правительство считает необходимым, еще до созыва Учредительного Собрания, обеспечить страну твердыми нормами, ограждающими ... гражданское равенство».
А 20 марта 1917 года Временным Правительством был издан формальный акт, по которому:
«Все установленные действующими законами ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются».
Этим актом заканчивается одна страница в истории русского еврейства. С него началась другая, — также, хотя и по-иному, мрачная — страница, которую дочитают, вероятно, только наши дети.
Приложение
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ОБ ОТМЕНЕ ВЕРОИСПОВЕДНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ
(подписано 20 марта 1917 года)
Исходя из убеждения, что в свободной стране все граждане должны быть равны перед законом и что совесть каждого не может мириться с ограничением отдельных граждан в зависимости от их веры и происхождения, Временное Правительство постановило:
Все установленные действующими узаконениями ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются. В соответствии с сим:
I. Отменяются все узаконения, действующие в России как на всем пространстве, так и в отдельных ее местностях, и устанавливающие, в зависимости от принадлежности российских граждан к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, какие-либо ограничения в отношении:
1) водворения, жительства и передвижения;
2) приобретения права собственности и иных вещных прав на всякого рода движимые и недвижимые имущества, а равно владения, пользования и управления сими имуществами и представления либо принятия их в залог;
3) всякого рода занятия ремеслами, торговлей и промышленностью, не исключая горной, а равно участия в казенных
