которыми открывалась мрачная эпоха Александра III-го, — после традиционной фразы об их «временном» характере, — возвещалось Высочайшее повеление: «воспретить евреям селиться вне городов и местечек» (за исключением существующих еврейских земледельческих колоний) и «приостановить совершение купчих и закладных на имя евреев, а равно и засвидетельствование арендных договоров на недвижимые имущества» в сельских местностях. Так была создана «черта внутри черты», искусственно усиливалось сосредоточение евреев в городах и вынужденное обращение их к «бесполезным» городским занятиям — торговле и посредничеству.
Так как по новым правилам евреям разрешалось жить только в городах и местечках, то разным административным органам, вплоть до 1 Департамента Сената, пришлось разрабатывать вопрос о том, каким условиям должен удовлетворять населенный пункт, чтобы заслужить название «местечко». На разрешение высшего органа административной юстиции поступали также мудреные вопросы вроде следующих: следует ли признать нарушением Временных правил 1882 г. поселение еврейской семьи в доме, одна половина которого находится в черте города, а другая за этой чертой? В каком пункте кончается территория местечка, план которого еще не утвержден в надлежащем порядке? и т. п. Чаще всего, однако, эти вопросы, от которых иногда зависело благосостояние сотен еврейских семейств, разрешались по усмотрению местных Помпадуров.[24]
Долгое время действовал изданный в 1858 г. закон воспрещавший евреям селиться в пределах 50-верстной пограничной полосы. Закон этот, — очевидно основанный на предположении, что все евреи по природе своей склонны заниматься контрабандой, — был отменен только в 1904 году.
На особом положении оставался вопрос о праве проживания евреев в четырех городах, находившихся в пределах черты оседлости, в которых было по разным основаниям признано необходимым поставить для евреев дополнительные преграды. Так город Киев был исключен в самом законе из черты оседлости, хотя Киевская губерния в нее входила. На постоянное жительство в Киеве допускались только те евреи, которые пользовались им повсеместно, но определенным категориям разрешалось «временное пребывание» в Киеве. На практике, этим правом больше всего пользовались евреи-ремесленники и евреи, допущенные в Киев «для воспитания детей». «Для сосредоточения надзора за приезжающими в Киев евреями», этим категориям разрешалось жить только в двух полицейских участках — Лыбедском и Плосском. Пестрота и неясность правил о праве жительства евреев в Киеве открывали широкий простор для взяточничества и произвола местной полиции.
В отношении городов Николаева и Севастополя также существовали особые ограничения для евреев, которые мотивировались стратегическим значением этих городов, как центров Черноморского флота. Совершенно освободить от еврейской заразы стремились Южное побережье Крыма — летнюю резиденцию царской семьи. Ялтинский градоначальник ген. Думбадзе получил громкую известность, как ревностный исполнитель изданных для этой цели предначертаний.
Особая глава в истории еврейских правоограничений в России принадлежит судьбе еврейства в Москве. Здесь в 1891 году имело место массовое выселение тысяч еврейских семейств, десятки лет на законном основании проживавших в Москве. Выселение 1891 года, инициатором и вдохновителем которого был вновь назначенный генерал-губернатор Великий Князь Сергей Александрович, произвело на все русское еврейство потрясающее впечатление и усилило волну еврейской эмиграции. Личные впечатления свидетеля этого события картинно изложены в очерке С. С. Вермеля «Московское изгнание».
В первый день Пасхи 1891 года в газетах было опубликовано Высочайшее повеление, по которому евреи-ремесленники были лишены права жительства в Москве. Это привело к выселению из Москвы десятков тысяч евреев, так как «в качестве ремесленников, действительных и мнимых, жило в Москве огромное большинство еврейского населения». Полиция разделила подлежавших выселению евреев на категории по месяцам, в которые они должны были выехать из Москвы, и последний срок выселения наступил 14 января 1892 г. В этот день, — пишет Вермель, московские вокзалы представляли собой картину спешной эвакуации — как перед вступлением в город неприятельской армии. Чтобы вместить всех уезжающих, были пущены дополнительные поезда. Стоял жестокий мороз и у провожавших «на душе стояла тревога, что будет с партией, не замерзнут ли многие из них в пути» ...
* * *
Право жить повсеместно и свободно передвигаться по всей России имели евреи, получившие высшее образование, а также дантисты и провизоры. Получившим диплом в одном из высших учебных заведений право повсеместного жительства было дано высочайше утвержденным мнением Государственного совета от 27 ноября 1861 года. К категории привилегированных по образовательному цензу относились также аптекарские помощники, фельдшеры, дантисты и повивальные бабки, — но они имели только так наз. «условное право жительства», а именно им разрешалось жить лишь в тех местах, где они занимались своей профессией. Наконец, повсеместным правом жительства пользовались также «Николаевские солдаты» — отставные нижние чины, отбывшие службу по старому Рекрутскому уставу.[25]
Правила о праве жительства евреев-купцов постоянно менялись, так как в этом вопросе общегосударственные интересы — дать еврейским купцам, делавшим крупные обороты, возможность способствовать развитию торговли во всей стране, — сталкивались с интересами местных купеческих обществ, боявшихся еврейской конкуренции. По окончательной редакции закона, евреям-купцам I гильдии дозволялось приписываться в купечество всех городов России, если они перед тем не менее пяти лет состояли в первой гильдии в пределах черты. Таким купцам было дано право иметь приказчиков-евреев. Повсеместным правом жительства пользовались также «евреи, удостоенные звания коммерции или мануфактур-советников, с членами их семейств».
Наконец, право жить вне черты оседлости было, под известными условиями, дано также «евреям-механикам, винокурам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам». При преобладающем значении ремесла в еврейской экономике, эта категория привилегированных была, конечно, самой многочисленной.[26] Однако пользоваться своим правом могли только те евреи-ремесленники, которые фактически занимались в данном месте своим ремеслом, имея на то выданное местной ремесленной управой свидетельство. Таким образом, эта обширнейшая группа русского еврейства отнюдь не имела права свободного передвижения на пространстве своего отечества. Одесский портной-еврей, чтобы иметь право посетить русскую столицу, должен был сначала закрыть свое заведение в Одессе и затем, с разрешения столичной ремесленной управы, открыть мастерскую в Петербурге.
Чтобы иметь право жить, еврей-ремесленник должен был доказать не только то, что он занимается своим делом, но и то, что его занятие действительно является ремеслом.
И вот, администрация и суды оказались перед новой задачей — в сотнях тысяч случаев проверять основания, по которым тот или иной еврей претендует на звание ремесленника. В многочисленных сенатских решениях по этому вопросу мы можем прочесть подробные рассуждения об экономической природе ремесла и его отличиях от мелкой торговли и от промышленности. На основании соображений экономического, финансового и юридического порядка, Сенат пришел к выводу, что напр. выделка сургуча, рогожи и чернил, гравирование и малярное дело должны быть признаны ремеслами, но что выделка
