— Я просто не уверен, будет ли Центр и дальше работать, если американцы не вдохнут в него жизнь.
— А что, разве ты не видишь, что происходит? Когда мы в последний раз готовили исторический анализ?
— Ты сам знаешь, Ферди. Мы с тобой участвовали в конвое РК-17. Это было в сентябре. До этого мы разрабатывали военные игры по обеспечению горючим в ходе этой «битвы за Англию». Ты еще их описывал в журнале. Я думал, тебе нравилось, чем мы занимались.
— Этим — да, — ответил Ферди, не в силах скрыть раздражение. — Да, мне нравились те исторические игры, которые проводят из месяца в месяц, задействуя весь персонал, компьютерное время и все остальное. А не та дребедень, которую на нас навалили. И мне совершенно не нравится то, что мы строчим примечания и записки к такому старью, которое словно из гробниц выкопали.
— Ну, ты же знаешь: кто платит…
— Тот заказывает музыку. Но у меня эта музыка уже в печенках сидит. Именно поэтому я первый решил Толиверу открыть на все глаза.
— На что именно?
— Ну, когда они начали разрабатывать подводные лодки наблюдения…
— Так ты имеешь в виду… — я запнулся, обдумывая сказанное Ферди. — Ты имеешь в виду, что передавал Толиверу обратно все секретные материалы?
— Он ведь крупная фигура в разведке.
— Боже мой, Ферди! Даже если бы он был самой крупной шишкой, он-то какое отношение имеет к этому?
Ферди прикусил нижнюю губу.
— Я просто хотел быть в полной уверенности, что наши люди об этом тоже знают.
— Они знают, Ферди. У нас персонал собран изо всех служб и родов войск. Так что они-то знают. Но какая польза от того, что ты все передавал Толиверу?
— Ты считаешь, что я поступил неправильно?
— Неужели ты настолько глуп, Ферди?
— Чтобы подвести Шлегеля? — зло спросил Ферди. Он зачесал назад упавшие на лоб волосы. — Ты это имеешь в виду?
— А как они… — я запнулся.
— Что? Ну? — спросил Ферди.
— Хорошо. Почему ты так уверен, что Толивер не работает на русских? Или на американцев? Откуда ты знаешь? Ну-ка, подумай хорошенько.
Ферди мертвенно побледнел. Он несколько раз механически пригладил рукой волосы.
— Ты в это сам не веришь, — сказал он.
— Я спрашиваю тебя, — настаивал я.
— Тебе никогда не нравился Толивер. Я знаю — никогда.
— И поэтому он удостоился получения от тебя ежемесячного анализа?
Ферди вскипел от ярости. Он нервно раздернул занавески, чтобы в комнате было больше света, схватил мою книжку Агаты Кристи и прочитал пару строк.
— Ты что, это читаешь? — спросил он. Я кивнул. Он поставил книжку обратно на каминную полку, за разбитым кувшином, в котором Макгрегор хранил неоплаченные счета.
— Жаль, что я с тобой не говорил об этом раньше, Патрик, — сказал Ферди. — Я хотел. Сколько раз я собирался поговорить с тобой. — Голубой кувшин благополучно стоял на каминной полке, но Ферди отодвинул его вплотную к зеркалу, словно кувшин сам мог спрыгнуть в огонь и разбиться на тысячи кусочков, только чтобы досадить и напугать Ферди. Он улыбнулся мне: — Ты же знаешь, Патрик. Мне всегда очень трудно и неудобно, когда приходится оправдываться и объясняться перед публикой.
— Ну что же, спасибо, Ферди, — ответил я, не особенно стараясь скрыть свое раздражение.
— Не обижайся.
— Да я и не обижаюсь. Но если ты считаешь, что это всего лишь объяснения перед публикой…
— Да я не имел в виду именно публичные объяснения.
— Ну хорошо.
— Как ты думаешь, старый Макгрегор даст нам чаю?
— Не надо уходить от темы. Сейчас сюда приедет Шлегель.
— Да уж он-то гонит сюда, как только может. Он в лепешку расшибется, лишь бы мы вместе не стали работать против него.
— Да, или каждый из нас по отдельности.
— Не будь одиозным, Патрик! Я не могу тебе помочь. Я думаю, эти люди постараются добраться и до нас, ты же знаешь.
— На что ты намекаешь?
— Ну, например, это правда, что ты этого человека видел раньше? — Он достал из своего «дипломата» с документами большой конверт, оттуда вытащил фотографию. Затем он передал ее мне.
— Ты его раньше видел?
Я взял фотографию. Это был снимок, перепечатанный и увеличенный с другой фотографии, с нечетким изображением и плохого качества. Действительно я его видел раньше, но не собирался в этом признаваться.
— Нет.
— Ты очень удивишься, если я тебе скажу, что это контр-адмирал Ремозива?
— Нет.
— Ты догадываешься, к чему я веду?
— Ни в малейшей степени.
— Ремозива — начальник штаба Северного флота.
— Настоящий, живой красный адмирал.
— Да, настоящий, живой красный адмирал, — повторил Ферди. Он взглянул на меня, пытаясь узнать, как я отреагирую на его информацию. — Мурманск, — добавил он.
— Да, я знаю, Ферди, где русские держат свой Северный флот.
— Один из самых лучших специалистов-подводников, которые у них есть. Контр-адмирал Ремозива — лучшая кандидатура на пост одного из первых заместителей министра обороны в следующем году. Ты и это тоже знаешь?
Я подошел к тому месту, где стоял Ферди. Он притворялся, будто наблюдает из окна, как собака Макгрегора принюхивается к невидимым следам вокруг угольного сарая. Морозный ветер крепчал, и на ветру собака смахивала на рычащий лохматый клубок. Ферди подышал на обледенелое стекло и, прочистив небольшое окошечко, смотрел через него на улицу. Над морем хмурые облака были похожи на связку грязных канатов, но некоторые из них солнце окрасило красным и золотым цветом. Завтра, наверное, будет хороший день.
— Ты это знал? — снова спросил Ферди.
Я положил руку ему на плечо.
— Нет, Ферди, — ответил я и, повернув его лицом к себе, схватил за грудки так, что он чуть не задохнулся в своем пальто. Он был покрупнее меня. Или по крайней мере таким казался.
— Я не знал этого, Ферди, — сказал я подчеркнуто спокойно. — Но если я узнаю, что ты… — я слегка встряхнул его.
— Что?
— Что ты каким-то образом замешан в этом…
— Замешан в чем? — его голос срывался — то ли от возмущения, то ли от страха, то ли от смущения.
— В чем? — спросил он снова. — В чем? В чем? В чем? — Он уже кричал, да так громко, что я едва услышал, как хлопнула дверь и Макгрегор вошел в дом.
— Неважно! — Я в сердцах оттолкнул Ферди и отошел от него в тот момент, когда Макгрегор вошел в комнату. Ферди поправлял галстук и воротник.
— Вы что-нибудь хотите? — спросил Макгрегор.
— Ферди хотел спросить, нельзя ли организовать чай, — ответил я. Макгрегор перевел взгляд с меня на Ферди.
— Да, это можно. Я заварю чай, как только чайник вскипит. Он уже на огне. — Макгрегор все еще пристально смотрел на нас. Мы тоже взглянули друг на друга, и в глазах Ферди я заметил страх и обиду.
— Скоро новый поход, — сказал Ферди. — Хотя мы заслужили гораздо больше времени на отдых.
— Да, это верно, — ответил я. Макгрегор развернулся и снова пошел заниматься своей бензопилой.
— Итак, почему Шлегель хочет пойти в поход?
— Он хочет узнать, как действуют подводные лодки. Для него это совсем новое дело.
— Хм! Да ему наплевать на подводные лодки. Он из ЦРУ.
— Откуда ты знаешь?
— Отвяжись.
— Ты думаешь, его специально прислали мешать тебе?
— Патрик, ты — последняя скотина. — Он поправил галстук. — Ты знаешь об этом? Что ты — последняя скотина?
— Ну, не такая уж и последняя, — ответил я.
— Патрик, я скажу тебе еще кое-что. Это дело с русским — любимое детище Шлегеля. У меня ушки на макушке, и поэтому я скажу тебе: это все Шлегель придумал. — Он примирительно заулыбался, словно это была ссора между школьницами: поругались и быстро помирились.
Макгрегор крикнул из столовой:
— Машина едет! — Мы оба повернулись к окну. На дворе уже становилось темно, хотя на часах было всего лишь начало пятого.
— Шлегель, — сказал Ферди.
— На ракете? — Огромная желтая фантастическая машина заставила меня улыбнуться. Ну и модель.
— Это его новый спортивный автомобиль. Покупаешь комплект и собираешь машину. При этом экономишь кучу денег.
— В этом есть свой резон, — откликнулся я.
Шлегель поставил машину на стоянку, газанул пару раз, прежде чем выключить двигатель, как это часто делают автогонщики. Стало тихо, но всего на несколько секунд. Не успел Шлегель открыть дверь машины, как бензопила Макгрегора затарахтела и наконец заработала. Ничто здесь не хотело работать, пока не приехал Шлегель.
— Да, парень! Если уж влипнуть — так по самые уши, — сказал Шлегель.
— Что?
— Дай дух перевести.
— О чем вы говорите?
— Почему ты мне не доверился, что работаешь на этих чертовых англичан?
Я не ответил.
Шлегель вздохнул:
— Я был вынужден навести справки. Из-за тебя мне пришлось пресмыкаться. Ты слышишь, Патрик?
