— Нет, спасибо, — ответил я.
— А я вам говорил, что он не захочет, — сказал Шлегель.
— Он все равно еще поест, — ответил Доулиш. — А я, пожалуй, все же попробую. — Он быстро отправил в рот одну за другой две виноградины.
— Значит, вам было на руку, что они схватили Ферди, — обвинил я Шлегеля.
— Хороший виноград, — сказал Доулиш. — В это время года наверняка оранжерейный, но зато страшно сладкий.
— Вы — сволочь, — бросил я.
— Ферди по самые уши влез в козни Толивера. Ему вообще не следовало идти в поход, но он настаивал на этом.
— И вы оба потворствовали всему этому?
— Потворствовали? — переспросил Доулиш. — Значит, ты не хочешь винограда? Нет? Ну тогда я сам все съем. — Он взял себе другую гроздь. — Я бы выбрал вместо этого другое слово. Полковник Шлегель был послан сюда, чтобы помочь нам разобраться в осложнениях Толивера. И мы высоко ценим его помощь.
— Понятно, — ответил я. — Руками полковника Шлегеля дали Толиверу по шапке. А если Толивер пожалуется министру внутренних дел, то можно сказать, что это работа ЦРУ. И все шито-крыто.
— Толивер собрался убрать тебя, — сказал Шлегель. — Так что нечего лить слезы по этому поводу.
— Да уж теперь-то за него возьмутся.
— Он полностью дискредитирован, — ответил Доулиш, — это все, что мы хотели.
— А всю грязную работу сделали русские органы безопасности, — добавил я и взял газету.
«ДВОЕ ВОШЛИ В СОСТАВ ПОЛИТБЮРО, ТРОЕ ВЫВЕДЕНЫ ИЗ ЕГО СОСТАВА». Москва (Рейтер).
«Первая перетасовка состава Политбюро после исторической отставки Никиты Хрущева была осуществлена в ходе двухдневного совещания Центрального Комитета. По мнению обозревателей, новая расстановка сил приведет к краху все надежды на подписание договора о германском федерализме».
Я развернул газету. В сводках отмечалось, что курс западной марки начал падать по отношению к курсу доллара и фунта стерлингов. Что и требовалось доказать. Объединения Германии не будет. От аграрного Востока пострадает сельское хозяйство Франции, что будет на руку французским коммунистам. Тем не менее Германия получит свою долю в Общем рынке при распределении прибылей от сельского хозяйства. Вклад Германии в НАТО — примерно треть всех натовских вооруженных сил — скорей всего будет пересмотрен по всем статьям устава Североатлантического союза. Теперь нет нужды американские войска вводить во Францию, которая не является членом НАТО. Тем более в такой сложный период, когда США переходят на полностью наемные вооруженные силы. В противном случае это бы привело к полному выводу американских войск из Европы. И это все в тот момент, когда Россия завершила свой пятилетний план по наращиванию боевой мощи. Действительно, такое дело стоило пары секретных агентов.
Оба посетителя дожидались, когда я закончу читать.
— Значит, русские арестовали все семейство Ремозива только на основании факта нашей встречи у вертолета?
— По-немецки это называется «ответственность всех членов семьи за деяния одного из ее членов», верно? — сказал Доулиш.
— И вам совершенно безразлично, что с вашей помощью было состряпано обвинение совершенно безвинным людям?
— Ты все неправильно понимаешь. Это не английские полицейские арестовали вчера утром всех поголовно с фамилией Ремозива. Это была русская милиция. А люди, которых арестовали, очень рьяно трудились для усиления, развития и расширения системы. Той системы, при которой среди ночи хватают людей на основании того, что они могут являться государственными преступниками. Из-за этого я не намерен сокрушаться и терять сон.
— Значит, главной целью было угробить воссоединение, да? — спросил я.
— Ты, наверное, слышал, что они там в министерстве иностранных дел получили моделирующий компьютер.
— Ну и что это может означать?
— Ничего не может означать. Это уже свершившийся факт. Они промоделировали на нем воссоединение Германии, и им немного не понравился сценарий возможного развития событий.
Я оторвал себе немного винограда от быстро уменьшающейся грозди. Доулиш сказал:
— Просто у тебя сейчас депрессия. Это от наркотиков. Ты же знаешь, ты был очень плох.
— Мэрджори знает, что я здесь?
— Патрик, я пытался ее найти. Но она ушла из госпиталя. — Он заговорил самым вкрадчивым голосом, на какой был способен: — Она, по-видимому, решила больше не связываться с поставками хлеба и молока.
— Она уехала в Лос-Анджелес?
— Мы в этом не уверены, — ответил Доулиш, стараясь мягко открутиться от меня. — Мы только узнали адрес ее семьи в Уэльсе. Такое название, что язык сломаешь. Она, должно быть, там.
— Вряд ли, — бросил я. — Забудем об этом.
Я отвернулся от моих посетителей. На мгновение я вспомнил обои, которые я никогда не менял, и Мэрджори, встречающую меня из похода. Теперь книжные полки можно очистить от этих проклятых книг по анемии, но еще нужно поискать заколки для волос за спинкой дивана.
Я почувствовал жалость к себе, которая отбила весь аппетит. Было больно. Если вы скажете, что эту рану я нанес себе сам, то мне от этого не станет легче. Ферди уже нет, Мэрджори тоже. Удобный маленький мир, который я сам себе создал, исчез, как будто его и не было.
— Тебя здесь хорошо кормят? — спросил Доулиш.
— На завтрак была рыба под маринадом, — ответил я.
— Что я хотел тебе сказать… — начал Доулиш. — У нас тут появились кое-какие проблемы… Есть одно секретное дельце…
Я уже давно понял, что такой человек, как он, вряд ли прилетит в Норвегию, чтобы просто привезти кому-то виноград.
