Но уехать, не подарив Аннете заветного платья, он никак не мог. Она уже совсем выздоровела, и в первое тихое утро Рольф повёз её в каноэ через озеро. Родители отпустили девочку скрепя сердце. Но сами отлучиться с фермы они не могли, а Аннета сияла такой радостью, предвкушая великое событие: она сама, как взрослая, выберет материю себе на платье!
Правда, к этой радости примешивалось какое-то другое чувство, не совсем детское, но Рольф был слишком юн, чтобы обратить внимание на то, как она розовеет, когда смеётся, как поддразнивает своего «старшего братца» и как командует им по пустякам.
— Расскажи мне ещё чего-нибудь про твоего Робинзона Крузо, — потребовала Аннета, едва каноэ отплыло от берега, и с большим интересом слушала эту старинную и бессмертную историю, хотя возражала против подробностей, которые не вязались с жизнью на ферме у озера Джордж. — А где была его жена? Ну какое же это хозяйство без кур? Сушёный виноград — это, наверное, вкусно, только кто же ест козлятину? Свинина куда лучше! — И прочее в том же духе.
Рольф, конечно, горячо вступался за Робинзона Крузо, но растерялся и немножко обиделся за своего друга, когда девочка назвала Куонеба его Пятницей.
Им было строго-настрого велено пригласить с собой в лавку миссис Каллан и уж во всяком случае попросить тележку и лошадь. Ни миссис Каллан, ни тележки дома не оказалось, но фермер мог одолжить им вторую лошадь. И вот Аннета отправилась дальше, гордо восседая на трёх сложенных одеялах и без умолку болтая, а Рольф шёл рядом и отвечал ей серьёзно и снисходительно, как старший, почти взрослый брат маленькой сестрёнке. Так они одолели пятимильный водораздел и добрались до лавки Уоррена. Сияя радостным возбуждением, но немножко робея, Аннета выложила на прилавок свою куницу, получила за неё пять долларов и приступила к решению сложнейшей задачи — к выбору своего первого платья из настоящего, совершенно нового цветастого ситца! Рольф должен был признать, что счастье, которое доставило ему новое ружьё, совершенно бледнело в сравнении с безграничным, невыразимым и ошеломляющим блаженством, которое испытывает девочка, впервые сама решая, какой ситец ей больше пойдёт.
— Правда, красиво?
Но слова бессильны воздать должное золотым пшеничным снопикам, щедро разбросанным среди зелёных и алых маков на ярко-голубом фоне! Нет, только увидев собственными глазами материю, предназначенную на платье Аннеты, вы могли бы оценить её по достоинству. А когда выяснилось, что денег у них хватит ещё и на красный солнечный зонтик, все присутствовавшие при этой сцене порадовались за девочку, а лавочник, поддавшись общему настроению, дал к нему в придачу десяток золотых пуговок из самой лучшей меди!
Уоррен содержал при лавке «харчевню», освобождавшую его от накладного гостеприимства. И в довершение всего Рольф повёл Аннету в это роскошное заведение, и она онемела от благоговейного восторга при виде скатерти на столе и белых фаянсовых тарелок. Но все были с ней очень ласковы.
Уоррен подошёл к какому-то человеку и, видимо продолжая недавно прерванный разговор, сказал:
— Я бы и отправил весь груз в Олбени на этой неделе, только нужен ещё один гребец.
Рольф навострил уши и спросил:
— А сколько вы заплатите?
— Двадцать пять долларов. Харчи мои.
— Я подойду?
— Ну-у-у… — Уоррен притворно задумался. — Что же, пожалуй, подойдёшь. Завтра можешь отправиться?
— Конечно. Но не больше чем на месяц.
— По рукам!
Вот так Рольф совершенно случайно принял решение, которое изменило ход всей его жизни.
Но Аннета уже взволнованно шептала ему:
— Можно я попробую вон того, вон того и вон того?
И получила разрешение отведать все незнакомые яства, какие захочет.
Потом они отправились в обратный путь. Аннета прижимала к груди бесценные свёртки и опять трещала без умолку. Рольф отвечал ей, но рассеянно: он думал о предстоящем путешествии, и ему взгрустнулось при мысли о предстоящей разлуке. Но тут у него над головой что-то зашуршало, и Аннета сердито вскрикнула:
— Рольф! Смотри, куда ты ведёшь лошадь! Из-за тебя этот сучок чуть не порвал мой новый зонтик!
В два часа они отдали лошадь Каллану, а ещё через час Аннета, захлёбываясь от восторга, показывала свои сокровища родителям и младшим детям, которые только глаза таращили от изумления и зависти.
В те дни платья шились очень просто, и Марта обещала:
— Я выбирайт свободный часик и буду шить.
А пока Аннета упивалась блаженством, созерцая жёлто-красное-зелёно-голубое великолепие, в котором ей скоро предстояло щеголять. А когда настало время ложиться, она так и уснула под красным зонтиком, прижимая к груди ситец, — совсем измученная, но бесконечно счастливая.
53. Путешествие в столицу штата
Утром, когда Рольф отправился в путь, дети ещё спали. Заглянув в комнату, он заметил, что красный зонтик по-прежнему осеняет Аннету, но ситец и медные пуговки свалились на пол…
Он оттолкнул каноэ от берега. Вода была зеркальной, и утлое судёнышко юрко скользило по её поверхности. Через полчаса оно уже сохло на сарае Каллана. Ещё час быстрой ходьбы — и Рольф постучался в дверь Уоррена, готовый приступить к выполнению своих новых обязанностей. Он раскраснелся от долгой прогулки, глаза у него светились при мысли, что он увидит Олбени, и Уоррен невольно вспомнил, как при каждой встрече он убеждался, что этот голубоглазый паренёк и умён, и находчив. Глядя на его разрумянившиеся щёки, лавочник спросил:
— Рольф, а ты индеец или как?
— Нет.
— Так метис, что ли?
— Да нет, я чистокровный янки, и моя фамилия Киттеринг. Родился и вырос в Реддинге, в Коннектикуте.
— Теперь-то я и сам вижу. А сперва думал — индеец. Уж очень ты смуглый был какой-то. (Рольф про себя усмехнулся, вспомнив, как Куонеб его покрасил.) Ну, нам же лучше, что ты белый. Эй, Билл! Познакомься с Рольфом… Рольфом Киттерингом. Он поплывёт с тобой в Олбени.
Билл, долговязый, большеногий, большерукий субъект средних лет и без определённых занятий, оторвался от шкур, которые увязывал в тюк, и поглядел на юношу хитроватыми серыми глазами. Лавочник отвёл Рольфа в сторону:
— Понимаешь, я с вами всю свою пушнину отсылаю. Десять тюков, шестьдесят фунтов каждый. Можно сказать, всё моё достояние. Так вот, доставишь их Вандаму, а до того ни днём ни ночью глаз с них не спускай. Склад у него у самой пристани. А предупреждаю я тебя по двум причинам. Во-первых, река там кишмя кишит всякими пиратами и ворами. На тюк пушнины ценой пятьсот долларов любой позарится. А во-вторых, есть у Билла одна слабость. Человек он честнейший и с каноэ управляется лучше некуда, да выпить любит. И уж тогда держись! Ты-то, я заметил, спиртного в рот не берёшь. Так, значит, в Трое не причаливайте, а в Олбени — сразу же к Вандаму. Передадите ему письмо, от него получите товары для лавки. Мы с ним компаньоны, а потому его распоряжений слушайся, как моих.
— Ну а если Билл захочет пристать в Трое?
— Не захочет. Пока он трезв, на него положиться можно. Письмо у него будет.
— Дали бы вы письмо и мне. На всякий случай.
— Так Билл обидится и не поплывёт.
— А он и знать не будет.
— И то верно.
Когда они отплыли, у Билла из наружного кармана торчало письмо лавочника с инструкциями, и никто, кроме Уоррена, не знал, что во внутреннем кармане Рольфа, завёрнутое в непромокаемую парусину, лежит второе письмо, точно такое же.
В каноэ Билл и правда был выше всяких похвал: опытный лесовик, с мягким, покладистым характером и куда более сильный, чем на вид. Реку он знал как свои пять пальцев и, памятуя, как опасно для пушнины подмокнуть, никогда не рисковал, а потому все мало-мальски коварные быстрины они обходили берегом, и тяжёлой работы хватало.
Те, кому не доводилось таскать груз на волоках, и вообразить не в состоянии, какой это изнуряющий труд. Вот для желающих способ убедиться: взвалите на плечи пятидесятифунтовый мешок муки и пройдите по ровной дороге четверть мили в прохладную погоду. Уже на полдороге мешок покажется вам свинцовым. Ну а если в нём не мука, но что-то с неровными жёсткими краями и они впиваются вам в спину? Это уже пытка. Если же груз вдвое тяжелее, то усилий он потребует не вдвое, а втрое. И наконец, представьте себе, что пройти надо не четверть мили, а милю, и не по ровной дороге, а по болоту, каменным россыпям, бурелому, узловатым корням. И день вовсе не прохладный, но по-летнему душный, комары впиваются в кожу, где только могут до неё добраться, а обе руки у вас заняты — то ношу поправляете, то за ветки хватаетесь на крутом подъёме. Попробуйте всё это.
Испробуйте всё это, и у вас будет некоторое представление об ужасах волока. А они на протяжении пути то и дело повторяются, и каждый раз надо проделать шесть пеших прогулок с грузом и пять налегке, возвращаясь за следующей ношей. Можно ли удивляться людям, которые предпочитают проводить свои каноэ между пенными порогами, лишь бы не ходить взад-вперёд, взад-вперёд по душному, гудящему комарами лесу?
