50. Продажа пушнины
Растяни Рольф ногу в детстве, мать растёрла бы его распухшую, почерневшую лодыжку салом. Лекарь в Стэмфорде растёр бы её собственной мазью, рецепт которой хранил в тайне. Куонеб же, напевая воркующую песенку, растёр её оленьим жиром. Средства все разные и все полезные, потому что больной успокаивается, видя, как о нём заботятся, а частый массаж помогает природе делать своё дело.
Куонеб растирал распухшую лодыжку трижды в день, и жир предохранял кожу от воспаления. Не прошло и недели, как Рольф выбросил костыли.
Май был уже на исходе, на смену ему шёл июнь. Иными словами, весна кончилась.
Во все эпохи весной человек испытывает потребность в новизне и, уступая ей, либо куда-нибудь уезжает, либо решительно меняет образ жизни. Адирондакские трапперы весной подряжались сплавлять лес, а люди семейные возвращались к домашнему очагу, сажали картофель и забрасывали рыболовные сети. Возвращаться Куонебу с Рольфом было некуда, время сплава уже прошло, но, подчиняясь весенней тяге к перемене мест, они решили отвезти пушнину Уоррену.
Куонеб мечтал о табаке… и о чём-нибудь новом.
Рольф мечтал о ружье, о встрече с Ван Трамперами… о чём-нибудь новом. А потому первого июня их каноэ повернуло с озера в реку Джесепа. Куонеб искусно направлял его кормовым веслом, а Скукум заливался лаем на носу.
Вода в реках стояла ещё высоко, и к вечеру они без единой задержки добрались до Гудзона, где устроились на ночлег в двадцати пяти милях от дома.
Огромные стаи странствующих голубей летели на север, но по берегам шла своя жизнь, и Скукум, увидев у кромки воды дикобраза, а потом в воде и медведя, пришёл в неистовство и чуть было не выпрыгнул из челнока, но ему пришлось унять разбушевавшееся честолюбие.
К вечеру на третий день они причалили к пристани перед лавкой, и Уоррен, оставив компанию зевак, сердечно поздоровался с Рольфом.
— Как поживаешь, малый? Ну и вытянулся ты! (Что было совершенной правдой: хотя ни он, ни Куонеб этого не заметили, но они сравнялись ростом.) А шкур много ли добыли? О-о! Неплохо, неплохо! — добавил он, когда индеец и юноша выложили на прилавок два тюка пушнины. — По такому поводу и выпить не грех!
Но, к большому недоумению лавочника, оба отказались от дарового угощения. Это его порядком огорчило, так как он рассчитывал, что спиртное сделает их покладистыми. Но, скрыв своё разочарование, он бодро продолжал:
— Ну, уж на этот раз, вижу, продам я тебе лучшее ружьё во всей стране! — И по лицу Рольфа понял, что тут, пожалуй, можно надеяться на выгодную сделку.
Они начали разбирать шкуры, и Рольф показал, что умеет торговаться не хуже хитрого лавочника. Куонеб невозмутимо стоял в стороне, но принимал в переговорах достаточное участие знаками и взглядами.
— Значит, так! — сказал Уоррен, когда перед ним рядком улеглись куньи шкурки. — Куниц тридцать. Мех-то, правда, бледноват, и красная цена им — три с половиной доллара за штуку, но прижимистым быть не хочу. Так уж и быть, беру их по четыре.
Рольф покосился на Куонеба, и тот незаметно для лавочника покачал головой, раскрыл правую ладонь и рывком поднял её на несколько дюймов. Рольф понял и сказал:
— Я бы не сказал, что они такие уж бледные. По-моему, темней не бывает. Все до единой отличного цвета. (Куонеб растопырил все пять пальцев.) И меньше чем по пять долларов их отдать никак нельзя.
— Фью-у-у! — присвистнул лавочник. — А что пушнина — это всегда риск, ты забыл? Тут тебе и плесень, и моль, и мыши, не говоря уж, что цены на неё ой как падают! Ну, да не ссориться же нам с тобой! Бери по пять. Вот чернобурка и вправду хороша. Сорок долларов стоит, никак не меньше.
— Может, и побольше, — ответил Рольф, потому что Куонеб бросил вправо щепотку несуществующего песка — знак, означающий «не соглашайся!».
Они немного поторговались, и Рольф объявил:
— За такую шкуру двести долларов платят, я от надёжного человека слышал.
— Это где же?
— А в Стэмфорде.
— Так это под Нью-Йорком!
— Верно. Но вы же меха в Нью-Йорк отсылаете?
— Оно так. А во что это обходится, тебе известно? Ну, да ладно: если возьмёшь товаром, то даю за неё сто долларов, чтобы нам долго не торговаться.
— Сто двадцать пять долларов, и по рукам. Разница как раз покроет ружьё.
Торговец снова присвистнул:
— Да где ты такой чуши набрался?
— Вовсе не чуши. Мне столько предложил Сай Силванн, когда уговаривал, чтобы с пушниной мы к нему поехали.
Намёк, что на их шкуры найдутся другие покупатели, возымел желаемое действие. В конце концов они ударили по рукам. Не считая чернобурки, пушнины у них набралось на триста долларов. А за чернобурку они могли взять все припасы, которые им требовались. Однако у Рольфа на уме было и кое-что другое.
Он отобрал мешочки со сластями, несколько кусков пёстрого ситца, яркие ленточки, и тут лавочник сообразил, в чём дело.
— В гости собираешься? Это к кому же? Уж наверное, к Ван Трамперам!
Рольф кивнул, после чего выслушал немало полезных советов. Материи на платье Аннете он покупать не стал, понимая, сколько радости будет ей совершить путешествие сюда и выбрать самой. Зато приобрёл несколько великолепных украшений с драгоценными камнями (десять центов каждое!) и ленты на редкость ярких цветов — совершенно неописуемых, как и счастье, которым они должны были наполнить сердце девочки на лесной ферме.
С новым ружьём в руках и распиской на триста долларов кредита им с Куонебом в бумажнике Рольф почувствовал себя важной персоной.
Он уже повернулся к двери, но тут лавочник спросил:
— А с Джеком Хогом вы больше не встречались?
— Был случай!
И Рольф коротко рассказал про всё, чего они натерпелись от этого негодяя.
— Похоже на него, ох как похоже! Ну, да поделом ему! Подлюга, каких поискать! А вот возить пушнину в Лайонс-Фолс вам ни к чему. У них у всех там воды в жаркий день не допросишься. И вообще я могу платить вам дороже, потому что отсюда до Нью-Йорка на сто миль ближе.
Этот урок тоже даром не пропал. Чем ближе Нью-Йорк, тем цены выгоднее. Семьдесят пять долларов в Лайонс-Фолс, сто двадцать пять долларов здесь, двести долларов в Нью-Йорке. Рольф призадумался, и у него мало-помалу сложился некий план.
51. Снова на ферме Ван Трамперов
— Нибовака! — Куонеб всегда называл Рольфа Нибовакой, когда удивлялся его сообразительности. — А что нам делать с каноэ и припасами?
— Лучше оставим их тут. Каллан одолжит нам каноэ.
Вскинув ружья на плечи — со своим Рольф не расстался бы ни за что на свете, — они пошли через водораздел и добрались до фермы Каллана меньше чем за два часа.
— Конечно, берите каноэ. Только, может, прежде зайдёте в дом перекусить?
Но Рольф с благодарностью отклонил радушное приглашение. Ему не терпелось добраться до цели. Каноэ было тут же спущено на воду, и их вёсла дружно погрузились в озёрную гладь.
На берегу всё выглядело таким знакомым! Всходы на полях хорошие, цыплята перед курятником отличные, а детишки у крыльца — ещё лучше.
— Кого я видайт! — закричал толстый Хендрик, когда они подошли к дверям конюшни. Секунду спустя он уже тряс им руки и улыбался во всё лицо. — Добро пожаловайт! Марта! Марта! Рольф и Куонеб приезжайт! Какой я счастливый!
— А где Аннета? — спросил Рольф.
— Бедный Аннета лихорадкой болейт. Не очень сильно, немножко.
И он провёл их в угол, где на низкой кровати лежала Аннета, исхудалая, бледная, слабенькая.
Она чуть-чуть улыбнулась в ответ, когда Рольф нагнулся и поцеловал её.
— Что же ты, Аннета! А я ведь к тебе приехал. Чтобы свозить тебя в лавку Уоррена — выберешь себе платье, какое захочешь. Вот посмотри, это моя первая куница и шкатулка — я её для тебя сделал. А за иглы скажи спасибо Скукуму.
— Бедная деточка, он болейт всю весну, — сказала Марта, помахивая пучком осоки, чтобы отогнать мух и комаров, которые, басисто жужжа и пронзительно пища, кружили над больной девочкой.
— А что с ней? — испуганно спросил Рольф.
— Это мы не знайт.
— Может, спросить у него? — И Рольф посмотрел на Куонеба.
— Ах, спросийт, обязательно спросийт! Я всё время говорийт, когда мне очень плохо, и я просийт Бога о помощь, он мне его посылайт. Вот уже два раза! — И толстый голландец возвёл глаза к небу.
Куонеб опустился на колени рядом с кроватью. Он ощупал горячую, сухую руку девочки, заметил, как тяжело и быстро она дышит, поглядел на нетронутую тарелку кукурузной каши на табуретке рядом.
— Болотная лихорадка, — сказал он. — Я принесу хорошее снадобье.
Он скрылся в лесу, откуда скоро вернулся с пучком змеиного корня, настругал его и заварил, как чай.
Аннета сначала отвернулась, но мать убедила её выпить несколько глотков из чашки, которую держал Рольф.
