– Долго он пробыл у тебя? – спросила Джейн. Спросила официальным тоном, как полицейский, но Маура уловила скрытое осуждение, и собственная вина словно пальцами стиснула ее горло.
– Он был здесь почти всю ночь.
– До которого часа?
– Не знаю. Было еще темно, когда он ушел.
– И что вы все это время делали, пока он был здесь?
– Это к делу не относится.
– Сама знаешь, относится. Мы пытаемся установить, что убийца мог разглядеть через окна. Что заставило его написать у тебя на двери те самые слова. Свет в гостиной горел всю ночь? Вы с Брофи сидели там и разговаривали?
Маура тяжело вздохнула:
– Нет. Свет… не горел.
– Значит, в доме было темно.
– Да.
– И некто, стоявший снаружи и наблюдавший за вами через окно, вполне мог решить…
– Сама, черт возьми, знаешь, что ему могло взбрести в голову.
– Он не ошибся?
Маура встретила ее взгляд.
– Вчера я была сама не своя, Джейн! И Даниэл остался со мной. Он всегда рядом в трудную минуту. Мы и не думали, что так выйдет. Это был единственный раз… один только раз… – Голос у нее дрогнул. – Я не хотела оставаться одна.
Джейн тоже подсела к столу:
– Понимаешь, теперь эти слова обретают новый смысл. «Я согрешила».
– Все мы грешим, – бросила в ответ Маура. – Все до единого, черт возьми!
– Я тебя ни в чем не упрекаю, ясно?
– Еще как! Думаешь, я не слышу упрека в твоем голосе?
– Если чувствуешь себя виноватой, док, то вовсе не из-за моих слов.
Маура опять встретила неумолимый взгляд Джейн и подумала: «А ведь она права. Все дело в моей собственной вине».
– Сама понимаешь, с отцом Брофи, как ни крути, придется поговорить. О том, что было ночью.
Маура смиренно вздохнула:
– Только, пожалуйста, будь с ним потактичней.
– Я же не собираюсь брать с собой телевизионщиков.
– Детективу Фросту необязательно быть в курсе.
– Да нет, как раз обязательно. Мы же с ним напарники.
Маура уронила голову на руки:
– О боже!
– И к делу это, как ты понимаешь, имеет самое прямое отношение. А Фрост, если ему ничего не сказать, может обвинить нас в нарушении этики и будет прав.
«Значит, я уже не смогу смотреть Фросту в глаза, иначе всякий раз буду видеть в них отражение своей вины», – думала Маура, съеживаясь от стыда при мысли о реакции Фроста. Уж больно хрупкая штука репутация: мало-мальская промашка – и все летит к черту. Вот уже два года к ней относятся как к королеве мертвых, хладнокровному судмедэксперту, способной без дрожи взирать на картины, при одном лишь взгляде на которые даже видавших виды следователей выворачивает наизнанку. Теперь же они будут видеть в ней одни только слабости. Ошибки одинокой женщины.
Тут на крыльце послышались шаги. Это вернулся Фрост. Мауре не хотелось присутствовать при сцене, когда он узнает всю правду. Бдительный и честный Барри Фрост будет потрясен до глубины души, когда поймет, кто спал в ее постели.
Между тем в дом он вошел не один. Маура услышала голоса и, подняв глаза, увидела, как в кухню вошел Энтони Сансоне, а следом за ним – Фрост.
– Вы в порядке? – осведомился Сансоне.
Вместо нее ответила Джейн:
– Честно говоря, господин Сансоне, вы выбрали не самое удобное время для визита. Будьте любезны подождать снаружи.
Однако он не обратил на Джейн никакого внимания: его взгляд был прикован к Мауре. Сегодня Сансоне был не в черном, а в темно-сером. В твидовой куртке поверх пепельного цвета сорочки. «Как же не похож он на Даниэла, – подумала она. – Не пойму я этого человека: стоит ему появиться, как я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке».
– Я только что видел отметки у вас на двери, – продолжал он. – Когда это случилось?
– Точно не знаю, – ответила она. – Прошлой ночью.
– Надо было мне самому отвезти вас домой.
Тут снова вмешалась Джейн:
– Я действительно прошу вас уйти, сейчас же.
– Погоди, – возразил Фрост. – Тебе лучше послушать, что он скажет об этих знаках на двери. Их возможное значение.
– «Я согрешила»? По-моему, тут и так все понятно.
– Да не в словах дело, – заметил Сансоне. – А в символах под ними.
– Мы уже слышали про всевидящее око. Ваш дружок Оливер Старк растолковал.
– Он мог и ошибаться.
– Выходит, по-вашему, это не глаз Гора?
– Думаю, это означает совсем другое. – Он взглянул на Мауру. – Идемте, я все объясню.
У Мауры не было ни малейшего желания еще раз смотреть на обличительные слова у нее на двери, однако настойчивость гостя вынудила ее последовать за ним. Ступив на крыльцо, она вдруг замерла на месте и зажмурилась, ослепленная солнечным светом. Воскресное утро было чудесным. В такое утро лучше всего сидеть с газеткой да потягивать кофе. А ей, напротив, страшно было находиться в собственном доме. Страшно было смотреть на собственную парадную дверь.
Маура вздохнула, повернулась и увидела прямо перед собой надпись и знаки, начертанные охрой, очень напоминавшей запекшуюся кровь. Слова «я согрешила» резали Мауре глаза – от подобного обвинения ей хотелось провалиться сквозь землю, спрятать зардевшееся от стыда лицо.
Однако внимание Сансоне было сосредоточено не на словах. Он указывал на два знака, начертанные под ними. Тот, что был покрупнее, они уже видели – на двери его дома.
– По-моему, как две капли воды похож на всевидящее око, – заметила Джейн.
– А теперь взгляните-ка вот на этот знак, – сказал Сансоне, ткнув пальцем в рисунок в самой нижней части двери. Он был до того маленький, что, казалось, преступник дорисовал его уже потом, по зрелом размышлении. – Нарисовано охрой, как и в других местах, где были совершены убийства.
– Откуда вы знаете про охру? – поинтересовалась Джейн.
– Моим коллегам тоже надо взглянуть. Чтобы они могли подтвердить мою догадку о значении этого символа.
И он достал свой сотовый телефон.
– Погодите-погодите, – вмешалась Джейн. – Здесь вам не вернисаж.
– А вы сами-то можете это истолковать, детектив? У вас есть хоть малейшее представление, от чего отталкиваться? Если вы хотите поймать убийцу, вам не мешало бы сперва понять образ его мыслей. Его символы.
Он начал набирать номер телефона – на сей раз Джейн не стала его удерживать.
Маура нагнулась, чтобы получше рассмотреть нижний рисунок. Изогнутые рога. Треугольную голову и узкие глаза.
– Похож на козла, – проговорила она. – Но что бы это значило?
Она взглянула на Сансоне. Его высокая фигура, подсвеченная со спины ярким утренним солнцем, казалась черной и безликой.
– Это Азазель, – пояснил он. – Символ стражей.
– Азазель был предводителем сеирим, – сказал Оливер Старк. – Козлоподобных духов, обитавших в древних пустынях еще до Моисея и фараонов. В эпоху Лилит.
– А кто такой Лилит?
Эдвина Фелуэй удивленно взглянула на Фроста:
– Как, вы ничего о ней не знаете?
Фрост смущенно пожал плечами:
– Признаться, я не большой знаток Библии.
– А в Библии вы и не найдете ничего о Лилит, – заметила Эдвина. – Ее давно вычеркнули из общепринятого христианского учения, хотя в древнееврейской мифологии у нее есть свое место. Она была первой женой Адама.
– У Адама была другая жена?
– Да, до Евы. – Эдвина улыбнулась, заметив у него на лице изумление. – Что, думаете, в Библии рассказана вся история?
Они сидели у Мауры в гостиной – за журнальным столиком, где среди пустых чашек и блюдец лежал блокнот Оливера. Через полчаса после звонка Сансоне Эдвина и Оливер приехали взглянуть на знаки на двери. Посовещавшись на крыльце всего лишь несколько минут, они все продрогли и прошли в дом выпить горячего кофе и поделиться своими предположениями. Их теории казались Мауре слишком заумными и бездушными. Убийца пометил ее дом, а они сидят тут преспокойно у меня в гостиной и обсуждают чудные теологические темы. Она взглянула на Джейн – у той на лице было ясно написано: они все с приветом. А вот Фрост слушал вновь прибывших с открытым ртом.
– Никогда не слыхал, что у Адама была какая-то там еще первая жена, – признался он.
– Это отдельная история, о которой Библия умалчивает, господин сыщик, – сказала Эдвина. – История эта загадочная, а узнать ее можно разве что из ханаанитских и древнееврейских преданий. В них рассказывается о том, что Адам взял в жены одну фривольную женщину. Коварную искусительницу, отказавшуюся потом повиноваться своему мужу и ложиться под него, как подобает послушной супруге. Вместо того она требовала безумного секса во всех позах, и, когда Адам был не в состоянии удовлетворить ее, Лилит всячески насмехалась над ним. В сущности, она была первой в мире эмансипированной женщиной, которая не боялась искать плотских утех.
– Забавная штучка, не то что Ева, – заметил Фрост.
– С точки зрения церкви Лилит отвратительна. Женщина, которую не способен контролировать ни один мужчина, существо, ненасытное в сексуальном смысле. В конце концов она бросила надоевшего мужа Адама и сбежала устраивать оргии с демонами. – Эдвина на мгновение смолкла. – В результате она породила самого могущественного демона. Того самого, который с тех пор стал истинным наказанием рода человеческого.
