– С точки зрения церкви Лилит отвратительна. Женщина, которую не способен контролировать ни один мужчина, существо, ненасытное в сексуальном смысле. В конце концов она бросила надоевшего мужа Адама и сбежала устраивать оргии с демонами. – Эдвина на мгновение смолкла. – В результате она породила самого могущественного демона. Того самого, который с тех пор стал истинным наказанием рода человеческого.
– Вы не дьявола ли имеете в виду?
– В Средние века и правда все так считали, – пояснил Сансоне. – Что Лилит была матерью Люцифера.
Эдвина усмехнулась:
– Вот видите, как история обходится со строптивыми женщинами? Не желаешь быть послушной, жаждешь чрезмерных плотских утех – церковь превращает тебя в чудовище. И нарекает матерью дьявола.
– Или же ты напрочь исчезаешь из истории, – добавил Фрост. – Ведь не случайно я только сейчас услышал об этой самой Лилит. И об этом, как его там – человеке-козле.
– Об Азазеле, – подсказал Оливер. Он вырвал из блокнота самый верхний рисунок и положил на журнальный столик так, чтобы всем было видно. Это была тщательно прорисованная копия морды, изображенной на двери у Мауры. Образ козла с рогами, раскосыми глазами и огненной вспышкой над головой. – Козлоподобные духи упоминаются в Левите и в Книге пророка Исайи. Это косматые существа, имевшие дело с легкомысленными созданиями вроде Лилит. А имя Азазель восходит к ханаанитским преданиям, – возможно, оно произошло от имени одного из их древних богов.
– И к нему отсылает символ на двери? – спросил Фрост.
– Это и есть моя догадка.
Джейн усмехнулась, не в силах сдержать свой скептицизм.
– Догадка? Как мы здорово уточняем факты! Верно?
– А по-вашему, эта дискуссия – пустая трата времени? – удивилась Эдвина.
– По-моему, в зависимости от вашего желания этот символ может означать что угодно. Вот вы считаете, что это козлоподобный дух. А для извращенца, его нарисовавшего, он может означать что-нибудь совсем другое. Помните, как вы и Оливер рассуждали насчет глаза Гора? Насчет всяких там дробей, четвертей луны? Так что же, теперь, выходит, все это выеденного яйца не стоит?
– Я как раз и объяснил вам, что глаз может иметь много самых разных значений, – возразил Оливер. – Это знак египетского бога. Всевидящее око Люцифера. Или масонский символ озарения, мудрости.
– Так это же совершенно противоположные значения, – заметил Фрост. – Дьявол и мудрость.
– Однако они вовсе не противоречат друг другу. Вспомните, что означает имя Люцифер. В переводе это значит «Светоносный».
– Звучит совсем не страшно.
– А некоторые и не считают Люцифера воплощением зла, – вмешалась Эдвина. – По некоторым представлениям, он олицетворяет пытливый разум, эдакого независимого мыслителя. А в былые времена как раз это и служило главной угрозой церкви.
Джейн снова усмехнулась:
– Значит, Люцифер не такой уж и злодей? Просто больно любопытный?
– Представление человека о дьяволе зависит от его мировоззрения, – ответила Эдвина. – Мой покойный муж был антропологом. Я объездила с ним весь белый свет и собрала изрядную коллекцию изображений злых духов – в обличье шакалов, кошек и змей. И красивых женщин. В каждой культуре есть свое собственное представление о том, как выглядит дьявол. И почти все культуры, начиная с наидревнейших первобытных племен, сходятся в одном – дьявол действительно существует.
Маура вспомнила о безликом черном вихре, которого она мельком видела вчера вечером в спальне О’Доннелл, и по коже у нее пробежали мурашки. Она не верила в Сатану. Зато верила в существование зла. «И вчера вечером оно было рядом». Она взглянула на рисунок Оливера – на козла с рогами.
– А этот самый… Азазель… он тоже считается символом дьявола?
– Нет, – ответил Оливер, – Азазель служит в основном символом стражей.
– А кто такие эти стражи, о которых вы все время твердите? – поинтересовался Фрост.
Эдвина посмотрела на Мауру:
– У вас есть Библия, доктор Айлз?
Маура удивилась такому вопросу.
– Да.
– Не могли бы вы ее принести?
Маура подошла к книжному шкафу и взглянула на верхнюю полку в поисках знакомой потертой обложки. Библия принадлежала ее отцу, и за последние годы Маура ни разу ее не открывала. Она сняла книгу с полки, передала Эдвине, и та принялась ее листать, подняв легкое облачко пыли.
– Вот. Бытие, глава шестая. Стих первый и второй: «Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».
– Сыны Божии? – переспросил Фрост.
– В этом отрывке речь почти наверняка идет об ангелах, – пояснила Эдвина. – Здесь сказано, что ангелы возжелали земных женщин и стали брать их себе в жены. Так совершались браки между божествами и смертными. – Она снова заглянула в Библию. – А вот стих четвертый: «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди».
Эдвина закрыла книгу.
– И что все это значит? – спросил Фрост.
– Здесь сказано, что у них были дети, – пояснила Эдвина. – И это единственное место в Библии, где упоминается об этих детях. Отпрысках, рожденных в союзе людей и ангелов. Они-то впоследствии и образовали смешанную расу демонов – так называемых нефилим.
– Известных еще как стражи, – добавил Сансоне.
– Сведения о них можно найти в других, более ранних источниках – добиблейских. В Книге Еноха. В Книге Юбилеев. Там они предстают в обличье чудовищ – отродья падших ангелов, совокуплявшихся с дочерями человеческими. После чего на свет появилась загадочная смешанная раса, представители которой, возможно, живут среди нас. Говорят, эти существа на редкость обаятельны, талантливы и необычайно красивы. Почти все как один высокорослые и харизматичные. Но при всем том, однако, они демоны, слуги тьмы.
– И вы во все это верите? – изумилась Джейн.
– Я лишь излагаю то, о чем упоминается в священных писаниях, детектив. Древние верили: на земле живут не только люди. До нас здесь жил кто-то другой, и потомки этих чудищ по-прежнему живут рядом с нами.
– Так вы же говорите, они дети ангелов.
– Падших ангелов. Порочных и дурных.
– Значит, эти твари, эти ваши стражи, вроде как мутанты, – решил Фрост. – Некая помесь.
Эдвина взглянула на него:
– Некий подвид. Жестокие и хищные. А все прочие из нас – просто их добыча.
– Как написано, когда наступит Армагеддон, – сказал Оливер, – и миру, каким мы его знаем, придет конец, явится антихрист, представитель нефилим. Страж.
«И они оставили метку на моей двери». Маура вгляделась в набросок козлиной головы. Что, если это предупреждение?
«А может, приглашение?»
– Ладно, – сказала Джейн и многозначительно посмотрела на часы. – Мы действительно провели время с толком.
– Вы так и не поняли значения символов? – уточнил Сансоне.
– Ваша замечательная история больше годится для посиделок у костра, а подойти к убийце хоть на шаг ближе она вряд ли мне поможет.
– Она поможет вам постичь образ его мыслей. А нам – понять, во что он верит.
– Ангелы и злые духи в образе козлов. Пусть так. А может, наш преступник просто любит играть с полицией, вот и подбрасывает нам всякие головоломки. Пускай-де ломают голову и гадают, при чем тут охра с ракушками. – Джейн встала. – Криминалисты прибудут с минуты на минуту. Так что, пожалуйста, езжайте по домам и не мешайте нам работать.
– Подождите, – вмешался Сансоне. – Вы только что сказали про какие-то ракушки?
Джейн даже не обратила на него внимания и посмотрела на Фроста:
– Позвони-ка криминалистам и узнай, что они там копаются.
– Детектив Риццоли, – продолжал свое Сансоне. – Что вы там говорили про ракушки?
– У вас, кажется, есть собственные источники. У них и спросите.
– Возможно, это очень важно. Почему вы не хотите облегчить нам задачу и все рассказать?
– Сперва вы мне скажите. Что может значить ракушка?
– Какая именно? Двустворчатая, колпачковидная?
– Разве есть разница?
– Да.
Джейн задумалась:
– Напоминает спираль. Колпачковидная, кажется.
– Ее нашли на месте убийства?
– Можно сказать и так.
– Опишите ракушку.
– Послушайте, да нет в ней ничего особенного. Я тут разговаривала с одним ученым малым, так он сказал, этого добра навалом по всему Средиземноморью. – Тут зазвонил ее сотовый, и Джейн прервалась. – Простите, – сказала она и вышла из комнаты.
Некоторое время все молчали. Все трое членов Фонда Мефисто лишь поглядывали друг на друга.
– Так, – тихо проговорила Эдвина. – По-моему, мы дошли до сути.
– До сути чего? – удивился Фрост.
– Такая раковина, – пояснил Оливер, – венчает герб семьи Энтони.
Сансоне поднялся с кресла и направился к окну. Остановился и стал глядеть на улицу, заслонив широкой темной спиной почти все окно.
