– И поэтому отправляется аж в Бостон, чтобы убить Лори-Энн? Слишком далекое путешествие только ради того, чтобы пощекотать себе нервы.
– Но не для старого доброго чувства мести.
Маура задумчиво уставилась на дорогу.
– Если все дело в мести, зачем он звонил той ночью Джойс О’Доннелл? Зачем было вымещать злобу на ней?
– Только она знала ответ на этот вопрос. Но не захотела с нами поделиться.
– И зачем было царапать на моей двери? В чем смысл этой надписи?
– Ты имеешь в виду «Я согрешила»?
Маура вспыхнула. Закрыла папку и крепко сжала ее в руках. Опять двадцать пять! На эту тему ей совсем не хотелось говорить.
– Я все рассказала Фросту, – призналась Джейн.
Маура ничего не ответила – она все так же молча смотрела вперед.
– Ему нужно было знать. Он уже разговаривал с отцом Брофи.
– Для начала ты должна была позволить мне самой поговорить с Даниэлом.
– Зачем?
– Чтобы уж совсем его не огорошить.
– Тем, что нам известно о тебе и о нем?
– Почему ты, черт возьми, так осуждаешь меня?
– И не думала.
– Я же по твоему голосу слышу. Зачем это?
– Значит, хорошо, что ты не слышала реакции Фроста.
– Да это же происходит на каждом шагу! Люди влюбляются, Джейн. И совершают ошибки.
– Но только не ты! – Джейн произнесла это резко, так, будто разговаривала с предательницей. – Я всегда думала, что ты умнее.
– В этом смысле умных не бывает.
– Ты же знаешь, что это ни к чему не приведет. Если надеешься, что он женится на тебе…
– Не забывай: я уже пробовала быть замужней женщиной. Счастья поимела выше крыши.
– И как думаешь, чего ты этим добьешься?
– Не знаю.
– Зато я знаю. Сперва поползут всякие слухи. Твои соседи заинтересуются, с чего это вдруг машина святого отца все время торчит возле твоего дома. Потом вам, чтобы встречаться, придется тайком уезжать из города. Но в конце концов кто-нибудь вас и там заметит. И тогда пойдут громкие суды да пересуды. Положение станет совсем неловким. И затруднительным. Как долго вы сможете продержаться? Сколько времени у вас осталось до того момента, когда ему придется сделать выбор?
– Не хочу говорить об этом.
– Думаешь, он выберет тебя?
– Хватит уже, Джейн.
– Ну, ты так думаешь?
Вопрос прозвучал слишком резко, и Маура уже подумывала, чтобы в ближайшем же городке выйти. Взять напрокат машину и вернуться домой своим ходом.
– Я уже взрослая и могу сама сделать выбор, – ответила она.
– А он-то сам что выбирает?
Маура отвернулась и стала смотреть в окно – на заснеженные поля и покосившиеся изгороди, наполовину занесенные снегом. «Если он выберет не меня, будет ли это неожиданностью? Он может снова и снова уверять, как сильно меня любит. Но хватит ли ему духу бросить ради меня свою церковь?»
Джейн вздохнула:
– Ладно, извини.
– Это моя жизнь, и тебя она не касается.
– Ну да, ты права. Это твоя жизнь. – Джейн покачала головой и усмехнулась. – О-о! Мир совсем свихнулся. Ни в чем нельзя быть уверенной. Ни в чем, черт возьми! – С минуту она вела машину молча, щурясь от яркого света заката. – Я тебе еще не рассказывала мои собственные чудные новости.
– Какие еще новости?
– Мои родители разошлись.
Тут Маура наконец посмотрела на Джейн:
– Когда это произошло?
– Сразу после Рождества. Тридцать семь лет прожили вместе, и тут на тебе, папаша решил приударить за какой-то блондинкой-вертихвосткой с работы.
– Мне очень жаль.
– А тут еще твоя история с Брофи – как будто и впрямь все с ума посходили на сексуальной почве. Ты. Мой кретин-папаша. И даже мама. – Джейн умолкла. – Винс Корсак тут пригласил ее на свидание. Ну прямо чудеса, да и только! – Из груди Джейн вдруг вырвался стон. – О господи! Только сейчас пришло в голову. Представляешь, а ведь в один прекрасный день он может стать моим отчимом!
– До такой степени мир еще не свихнулся.
– А ведь это вполне может произойти. – Джейн вздрогнула. – Аж мороз подирает по коже, когда подумаю о них.
– А ты не думай.
Джейн стиснула зубы:
– Пытаюсь.
«А я попытаюсь больше не думать о Даниэле».
Однако всю дорогу, пока они ехали на запад вслед заходящему солнцу – миновали город Спрингфилд, а потом покатили по волнистому взгорью Беркшир-Хилс, – Маура только о нем и думала. Она вздохнула – и снова ощутила его запах. Скрестила руки на груди – и почувствовала его прикосновение, словно воспоминания запечатлелись у нее на теле. И тут же подумала: «А с тобой как, Даниэл, то же самое? Когда ты стоял сегодня утром перед своими прихожанами и смотрел на обращенные к тебе лица людей, ожидавших твоих проповедей, искал ли ты среди них меня, думал ли обо мне?»
К тому времени, когда они пересекли границу штата Нью-Йорк, наступила ночь. У Мауры вдруг зазвонил сотовый, но в темноте салона ей понадобилось некоторое время, чтобы отыскать его в сумке, где все лежало вперемешку.
– Доктор Айлз, – наконец ответила она.
– Маура, это я.
Услышав голос Даниэла, она почувствовала, как на щеках у нее выступила краска, и порадовалась, что в темноте Джейн не видит ее лица.
– Ко мне приходил детектив Фрост, – сказал Даниэл.
– Мне пришлось все рассказать им.
– Ну конечно пришлось. Жаль только, что ты сначала не позвонила мне сама. Ты должна была мне сказать.
– Прости. Тебе, должно быть, и правда было неловко узнать обо всем этом от него.
– Да нет, я имею в виду надпись на твоей двери. Я ведь и понятия не имел. Я сразу приехал бы к тебе. Нельзя было оставлять тебя одну, когда тут такое.
Она замолчала, остро ощутив, как Джейн прислушивается к каждому ее слову. И наверняка выразит свое «фи», когда они закончат разговор.
– Я только что заезжал к тебе, – сказал он. – Думал, ты дома.
– Сегодня ночью меня не будет.
– А где ты?
– Еду в машине вместе с Джейн. Олбани уже проехали.
– Вы что, в штате Нью-Йорк? Каким ветром вас туда занесло?
– Здесь нашли еще одну жертву. Мы думаем…
Джейн резко схватила Мауру за руку, как бы предостерегая – слишком много рассказывать не стоит. Джейн ему больше не доверяет, ведь он повел себя как обычный человек.
– Я не могу говорить об этом, – сказала она.
В трубке воцарилось молчание. Затем тишину нарушил его спокойный голос:
– Понимаю.
– Некоторые сведения мы не вправе разглашать.
– Не надо ничего объяснять. Я все знаю.
– Можно, я перезвоню тебе попозже? – «Когда никто не будет подслушивать».
– Это вовсе не обязательно, Маура.
– Но для меня это желательно. – «Для меня это необходимо».
Она нажала на отбой и опять уставилась в ночную мглу, которую пронзал свет передних фар их автомобиля. Вскоре они свернули с шоссе, и теперь их путь лежал на юго-запад – по дороге, тянувшейся через такие же однообразные заснеженные поля. Правда, здесь вообще не было никакого освещения, кроме разве что редких вспышек фар проносившихся мимо встречных машин да едва заметных огоньков отдаленных ферм.
– Надеюсь, ты не собираешься обсуждать с ним подробности дела? – спросила Джейн.
– Даже если мы и станем обсуждать что-то – он умеет держать язык за зубами. Я всегда ему доверяла.
– Да и я тоже.
– А теперь, значит, не доверяешь?
– Тобой руководит страсть, док. И сейчас не самое подходящее время прислушиваться к твоему мнению.
– Мы с тобой хорошо его знаем.
– Только я никогда не думала…
– Что он ляжет со мной в постель?
– Я просто говорю: вот ты думаешь, что знаешь человека. А потом он тебя удивляет. Выкинет чего-нибудь эдакое, чего от него никак не ждешь, и ты вдруг начинаешь понимать, что совсем не разбираешься в людях. В людях. Скажи ты мне еще пару месяцев назад, что отец бросит маму ради какой-то там фифы, я бы решила, ты чокнулась. Говорю тебе, люди – существа чертовски непостижимые. Даже те, кого мы любим.
– И ты перестала доверять Даниэлу.
– Особенно в том, что касается обета безбрачия.
– Я не о том. А о расследовании. Почему его нельзя посвящать в детали, которые касаются нас обоих.
– Он же не полицейский. И вникать в наши дела ему вовсе не обязательно.
– Он был у меня дома прошлой ночью. И надпись на двери его тоже касается.
– Ты имеешь в виду – «Я согрешила»?
Мауре в лицо ударила краска.
– Да, – только и сказала она.
Некоторое время они ехали молча, и единственное, что нарушало тишину, – шуршание колес по дороге и легкое шипение обогревателя в машине.
– Я уважала Брофи, ясно? – наконец заговорила Джейн. – Он много хорошего сделал для бостонской полиции. Когда на месте преступления требовался священник, он приезжал без всяких разговоров и в любое время дня и ночи. Да, он мне нравился.
– Тогда почему вдруг разонравился?
Джейн взглянула на нее:
– Дело в том, что и ты мне нравишься.
– Ну да, а по тебе этого не скажешь.
– Неужели? Видишь ли, когда ты вытворяешь что-то неожиданное, как сейчас, саморазрушительное, это заставляет меня мучиться сомнениями.
