Не хотела Ева появляться так скоро перед Измаилом. Тем более упрашивать его дать разрешение превращать кого-то там в вампира. Эта Илона — кто она ей? Никто. Да, жалко, что она умирает, но больницы полны умирающими, и Ева вовсе не собиралась строить из себя мессию. А вдруг Измаил потребует от нее чего-то взамен? Чего-то, что она дать не захочет или не сможет?
Мысли роились в голове, а она все смотрела на Ноя, на парня, что ей отчаянно нравился, в кого она, к своему стыду, была влюблена, хоть и не понимала с чего бы. К любви девушка относилась скептически, не веря, что от этого можно потерять голову. А вот ведь. Потеряла.
— Думаешь, Измаил станет меня слушать? — в конце концов, вопросила она с отчаянием. — Что я могу сказать ему такого, что изменит его мнение?
— Я уверен, к твоей просьбе он прислушается, — заверил ее Ной. — Князь видит в тебе Агарь, а для нее он сделает любое исключение.
— Я не хочу играть роль его мертвой сестры, — поморщилась Ева при упоминании Агарь. — Я не стану притворяться, будто он мне нравится, или будто я чем-то похожа на нее.
— А ты и не похожа, — спокойно отозвался вампир. — Ни внешне, ни внутренне.
— Да? А какой она была?
— Величественной, — отчего-то вдруг отвел глаза Ной, — и отстраненной. Как Источник, она была невероятно стара.
— А как она умерла?
— Никто кроме князя не знает. Он был единственным свидетелем ее смерти.
— И что? — удивилась Ева. — Никто не стал спрашивать, как это случилось?
— У могущественного вампира, потерявшего свою возлюбленную? — посмотрел на нее Ной, как на дурочку. — Помнится, первых, кто попался ему на глаза, князь… убил.
— Ты хотел сказать что-то другое, — почуяла Ева неладное. Ной качнул головой, как другие пожимают плечами, но все же сказал:
— Они умирали… долго. Князь совершенно потерял голову от горя. Думаю, он не хотел страдать один.
— И к такому психу я должна добровольно пойти и просить об услуге? — едва не вскричала девушка, не на шутку напуганная новыми фактами из жизни князя. — Господи, да что с ним вообще не так?
Ной не ответил. Он ждал ответа от нее.
Ева колебалась. Если бы они хотя бы говорили по телефону, было бы легче. Но Ной сидел прямо напротив нее, смотрел ей в глаза и ждал. Ждал, что она решит: пойдет ли просить — всего лишь просить — за жизнь человека или струсит?
Поморщившись, Ева признала перед собой, что выбора ей, как всегда, не оставили.
— Когда отвезешь меня к нему?
…
Домой Ева вернулась в состоянии, близком к депрессии. Ей никого не хотелось видеть, жизнь казалась злой, утомительной штукой, а люди вокруг — да какие, к черту, люди! — вампиры вокруг только и ждали возможности ее использовать в своих интересах. Ко всему прочему, Ева страдала от истощения, у нее раскалывалась голова и подскочила температура.
— Ты чего? — выглянул из своей комнаты Илья. Девочка опустошенно повернулась к нему.
— Мне жарко и плохо, — пожаловалась она, облокотившись на спинку дивана, на котором спал мертвым сном Исаия. — А ты чего не спишь? Вампир еще называется.
Ухмыльнувшись в сумерках зашторенных окон, Илья подошел к сестре и приложил руку к ее горящему лицу.
— Мм, — восторженно промычала девочка, уткнувшись в его ладонь, — какая прохладная!
— Ходила завтракать? — поинтересовался брат.
— Угу, — неопределенно подтвердила она, прикладывая вторую руку Ильи к своему лицу. — Как мне плохо.
— Так ты еще и не отдохнула нормально, — рассудил парень, улыбаясь ее действиям. — Пойди поспи еще немного.
— У Исаии жарко, — поморщилась Ева. — А там еще Алиса.
— Тогда пошли ко мне, — предложил Илья, надеясь, что это прозвучало легко и непринужденно. — Пока не покормишь меня, я буду прохладный. Ты остынешь, а я погреюсь.
И предлагая, он никак не ожидал, что Ева с энтузиазмом согласится. Видимо, ей действительно было нехорошо.
Переодевшись в шорты и майку, которые, по мнению Ильи, совершенно ничего не скрывали, Ева забралась к нему на кровать под бочок, тут же, словно плюшевого мишку, обхватила его руку, ту, что он хотел положить ей на талию, и, удовлетворенно выдохнув, притихла.
Притих и Илья, млея от ее близости. Глупая, глупая Ева! Разве можно вот так просто забираться в постель к взрослому парню? Он же не железный. Мертвый немного, но точно не железный. И руку его она так удачно — или неудачно? — прижимает прямо к своей шикарной груди. Мягкая, горячая и одна лишь тоненькая ткань преграды.
И пошел Изя со своими нравоучениями! Сам бы попробовал рассуждать о морали, когда Ева тут всем телом прижимается и едва ли ни мурчит.
Так мило. Так невыразимо мило!
— Люблю тебя, — с накатившей нежностью прошептал он ей на ухо.
— И я тебя, — пробормотала Ева сквозь сон. И от ответа ее было болезненно сладко и чудовищно горько.
31 глава
— Приглашения не жди, — насмешливо заявил Илья, открыв дверь Ною и, словно в подтверждение своим словам, прислонился к косяку и скрестил на груди руки. Гость ничего не ответил, но замешательства не скрыл. Илью это и позабавило, и вызвало недовольство: — Что? Думал, Ева одна поедет по твоим делам?
— Она рассказала, — понял Ной и вдруг сделал едва заметный вдох: — На тебе ее запах. Сильный.
— Да? — Илья поднял руку, принюхался и действительно уловил на себе аромат Евы, аромат ее тела — сладкий, почти осязаемый. Он перемешался с его собственным, и это пьянило, несло странную, сюрреалистичную уверенность в своем праве. Он пах ею, а она — им. И это было… правильно.
— Это создаст сложности в разговоре с князем, — мрачно констатировал Ной.
— Твои проблемы, — понизил голос Илья, потому как Ева вышла в коридор, на ходу поправляя распущенные волосы. Выглядела она все еще бледно, но куда более живой, чем в их с Ноем утреннюю встречу. И Ной чувствовал, что сегодня на ней еще не кормился ни один из братьев.
— Привет, — нервно улыбнулась ему девочка, обувая босоножки.
— Ты берешь с собой брата? — не стал скрывать тот недовольства. Ева остановилась, подняла на него обеспокоенный взгляд, посмотрела на Илью. Он весело ей подмигнул:
— Цепной песик должен быть всегда рядом. Не об этом ли говорил Измаил?
— Не надо себя так называть, — обернулась к нему девочка с возмущением, но брат со смехом обхватил ее за плечи и привлек к себе, подавляя легкое сопротивление.
— Как? Ты не хочешь посмотреть на меня в ошейнике?
— Шуточки у тебя, — поморщилась Ева, — дурацкие.
А Ной вдруг поймал себя на мысли, что взгляд Илии чудовищно напоминал в этот момент взгляд князя. Особенно, когда он вот так прижимал к себе свою сестру, склонившись над ней в собственническом жесте.
— Ну, хватит, отпусти! — проворчала Ева, выпутываясь из чужих рук.
— Только в этот раз, — ласково пообещал ей Илья. И в отличие от наивной девчонки Ной слышал в этих словах подступ безумия.
…
В центральную общину, располагавшуюся глубоко под храмом Святого Михаила, вело пять путей. Самый короткий Ева и Илья уже знали: прямой спуск прямо через храм. Четыре остальных находились в разных точках города. И в этот раз Ной воспользовался восточной дверью, что скрывалась под ночным клубом «Зов», принадлежащим вампирам.
Днем клуб был закрыт. Располагался он в старинном здании в три этажа, сохранившем свой изначальный вид с момента постройки: белоснежная побелка, флигели и круглые ниши-медальоны над окнами, украшенные искусной лепниной, портик с коринфскими капителями, декоративный кирпич, в лучших традициях классицизма сочетающийся с гладкими стенами, и черепичная, почти пологая крыша.
Подобных домов здесь, в старой «вампирской» части города, было много. Вампиры ценили старинные вещи и умели их сохранить. Даже вывеска клуба была сделана таким образом, что не бросалась в глаза. «Зов» не нуждался в пестрой рекламе, его и так знали.
— Никогда здесь не была, — зачем-то сказала Ева, с любопытством разглядывая клуб изнутри. В черных и красных тонах, в бесчисленных зеркалах с массивными рамами, мрачными, чугунными люстрами и светильниками — место даже днем производило угнетающее впечатление с привкусом порока и греха.
— У нас строгий контроль, — сообщил человек, что открыл им дверь. — Мы следим, чтобы к нам не пробрались несовершеннолетние.
— Тогда, наверно, я у вас никогда не побываю, — невесело улыбнулась Ева, задумавшись, как такое все-таки может быть, что она больше не повзрослеет. Не изменится. Вообще.
— Побываешь, если хочешь, — утешил ее рядом идущий Илья. — Какая разница, как ты выглядишь, если по паспорту будет восемнадцать? Хотя в тридцатник лучше сделать фальшивый — все равно не поверят.
Ева посмотрела на брата с одобрительной озадаченностью. Вот уж кто не умеет подолгу беспокоиться. Есть проблема — нечего беспокоиться, ее надо просто решить. Не решается — так тем более нечего переживать.
