княжества[745]. Почитатель божества, смотрящий ему прямо в лицо, должен был ощущать особую душевную близость по отношению к нему, чувствовать, что оно где-то рядом и пристально наблюдает за ним, а после совершения жертвоприношений будет оказывать верующему всяческие милости. В этом чувствуется стилистическая двойственность статуй Нимруд-Дага, соединяющих в своей иконографии черты монументальности и фронтальности. Однако тенденции классического эллинистического искусства не были полностью изжиты в Коммагене, что выявляется при стилистическом анализе барельефов со сценами рукопожатия между царем и божествами.
Принцип фронтальности был характерен не только для западных областей Парфянского царства и отчасти эллинистической Коммагены. Им же руководствовались мастера, расписавшие плафон так называемого «склепа Деметры» II в. н. э. в Пантикапее, столице Боспорского царства[746]. Перед нами переживания страдающей матери, утратившей любимую дочь Персефону, похищенную царем преисподней Аидом, ее широко раскрытые, выразительные глаза, взгляд, устремленный в пространство, что придает лицу скорбное выражение[747]. В этом смысле показателен портрет молодой сириянки II–III вв. н. э. с тонкими, слегка контрастирующими чертами лица, выдающими душевную неуравновешенность и экстатичность. Ее огромные глаза смотрят вверх, может быть, созерцая высшие миры, где живут боги (или бог?)[748]. В свете этого вспоминается портрет Артагна-Геракла-Ареса на статуях нимруд-дагского святилища. У него такое же страдающее лицо. Людям поздней античности, жившим в атмосфере кризиса античного миросозерцания, разрыва традиционных связей, индивидуализма и религиозного скептицизма в отношении традиционных культов, было нужно именно такое, по-человечески понимающее их божество[749]. В свете вышесказанного становится ясно, что Антиох I стремилcя «переселить» богов своего пантеона на землю, приблизить их к своим подданным и тем самым как бы соединить всех в единое целое, связав с судьбой правящего дома и с судьбой самого царя как обожествленного владыки (см. Глава 3. § 2).
Таким образом, в заключение можно сказать, что в религии и культуре Коммагены второй половины царствования Антиоха I преобладали ирано-малоазийские элементы с примесью семитских. Практически все первое десятилетие его правления ситуация была иной и эллинские и эллинско-малоазийские божества превалировали в пантеоне. Греческих черт в иконографии коммагенских божеств эпохи строительства Нимруд-Дага уже было не так много, хотя они проявляются в коммагенских культах, например, в культе Зевса-Оромазда и на барельефах с богами. Наиболее яркой иллюстрацией к последнему утверждению служат барельефы с изображением Артагна-Геракла-Ареса. Иранские элементы наиболее заметны в религиозных верованиях Коммагенского царства и иконографии большинства божеств и их атрибутов. Семитские и малоазийские черты выявляются при анализе иконографии Зевса-Оромазда, богини Коммагены и некоторых других. Поэтому о преобладании в культуре и религии Коммагенского царства начал, привнесенных греками, уверенно говорить нельзя, по крайней мере, это заметно по такому эталонному памятнику, как Нимруд-Даг.
Глава 3
Царский культ в Коммагене
§ 1. Особенности почитания Митридата I Каллиника
Анализ царского и династического культов коммагенских владык следует начать с Митридата I Каллиника[750], отца Антиоха I, правившего Коммагеной с 100 по 70 г. до н. э. Главным центром почитания этого царя можно считать Арсамею на реке Нимфей, которая была основана одним из царей Софены Арсамом I, правившем в середине – второй половине III в. до н. э., как повествует сам Антиох в большой надписи, установленной на цокольной площадке III юго-западной стороны комплекса: πρόγονος ἐµὸς Ἀρσάµης ἔκτισεν (стк. 15–16)[751]. Вероятно, в конце правления Митридата Каллиника на северо-восточной стороне холма Ески-Кале, где, собственно, и находилась древняя Арсамея[752], было выстроено сооружение, напоминающее мавзолей, в котором и был похоронен царь. От мавзолея остались незначительные фрагменты в виде полуразрушенного фундамента квадратной формы со сторонами по 12 м каждая, нескольких колонн с торовидными базами – архитектурный элемент, широко распространенный на эллинистическом Востоке, – и фрагмент коринфской капители. Полагают, что высота колонн составляла 7 м, и всего их было четыре[753]. О том, что этот монумент был возведен именно при Митридате, свидетельствует уже упомянутая надпись[754], в которой Антиох говорит: Ἱεροθέσιον δὲ τοῦτο βασιλεὺς Μιθραδάτης, πατὴρ ἐµός, Καλλίνικος ἐν Ἀρσαµείας προαστίωι περιλαβὼν τόπου κάλλιστον εἶδος καθωσίωσεν ἰδίωι σώµατι µεγαλοπρεπῆ τε µορφήν, ἥτις ἡρωικῶν ἀγώνων κοιναῖς φήµαις ἐκηρύχθη καλλίνικος, γῆι ταύτηι καθιερώσας ψυχῆς φύσιν ἄφθαρτον εἰς ἀῖδιον µακάρων οἶκον ἀνήγαγεν (стк. 28–35)[755] – «Этот хиеротесион (мавзолей. – Прим. авт.) царь Митридат, отец мой, Каллиник, обозрев прекрасный вид местности в предместье Арсамеи, посвятил (возвел. – Прим. авт.) для своего тела прекрасного и для души, который всеобъемлюще был почтен справедливо побеждающим на состязаниях в честь предков, посвятив на этой земле (в Арсамее. – Прим. авт.), и возвел посвященную душу нетленную в вечное обиталище богов».
По своей архитектуре мавзолей Митридата имеет сходство с Галикарнасским мавзолеем[756], «львиной» гробницей Книда[757], гробницами ликийских династов позднеахеменидского времени и в некоторой степени с мавзолеем царей Крымской Скифии Скилура и Палака в Неаполе[758]. Своего рода мавзолеем являлась и погребальная колесница Александра Великого, напоминающая храм на колесах[759]. Исходя из характера погребальной постройки коммагенского царя[760], можно предполагать, что, в отличие от Антиоха I, Митридат не был обожествлен при жизни, удостоившись таких почестей после смерти. Косвенный аргумент в пользу этого содержится в надписи из Арсамеи-на-Нимфее. Антиох указывает, что еще Митридат назначил специального жреца для обслуживания своего культа: Ἱερεὺς ὅστις ὑπ̉ ἑµοῦ καθέσταται βασιλέως τε Μιθραδὰτου Καλλινίκου πατρὸς ἑµοῦ… (стк. 96–98)[761]. Тем самым сын Митридата подчеркивает, что жрец, обслуживающий культы обоих царей, был определен еще его отцом, а Антиох лишь подтвердил это распоряжение. Аналогичным образом почитался основатель Персидской державы Кир II Великий. В Пасаргадах (Персида) в VI в. до н. э. ему была выстроена гробница типа мавзолея с девятиступенчатым постаментом, обнесенная стеной[762], внутри которой жили маги, ежемесячно приносившие духу покойного в жертву лошадь (Arrian. Anab. IV. 29. 7; Strab. XV. 3.7)[763]. Исследуя архитектуру гробницы Кира, Д. Стронах усматривает в ней сильное малоазийское, а именно фригийско-лидийское, влияние[764]. Митридат был похоронен в мавзолее, архитектура которого также напоминала аналогичные постройки запада Малой Азии позднеахеменидского времени. Поэтому в погребальном культе отца Антиоха I Коммагенского прослеживаются сильные ирано-анатолийские черты. Другой аналогией данной практике является посмертная героизация (или обожествление?) династов Скилура и Палака[765].
Кроме того, не будет ошибкой сказать, что мавзолей Митридата являлся герооном – местом обитания души умершего обожествленного (героизированного?) владыки[766]. Об этом говорит надпись из Арсамеи-на-Нимфее: γῆι ταύτηι καθιερώσας ψυχῆς φύσιν ἄφθαρτον εἰς ἀῖδιον µακάρων οἶκον ἀνήγαγεν (стк. 34–35). Слова о том, что душа почившего царя была возведена до обиталища богов, указывают на его посмертное обожествление. Такими же героонами, по мнению П.Д. Диатроптова, можно считать довольно
