деревьев, явно наизусть зная все дорожки сада. Маркусу же приходилось идти вслепую в потёмках, частенько запинаясь о древесные корни и оступаясь на так некстати попадавшихся под ноги камешках. Счастье старухи, что она была в стороне и не могла расслышать всё, что вырывалось из уст воина, когда острая ветка в темени царапала ему лицо или носок сапога слёту натыкался на что-то твёрдое. Она бы много довольно нелестного узнала о своей персоне.
Сумрак сгущался сильнее, высь над головою Маркуса обрела цвет мокрой земли, скоро должна была зажечься первая звезда. Его глаза впереди уловили слабое, трепетное мерцание, как раз меж густой стеною кустов. Чародейка шла прямиком туда. Маркус поймал себя на мысли, которую тут же и прогнал: с каждым шагом спина Эрны становилась прямее, а сама она выше и крепче. «Игра теней, да и только», – успокаивал себя рыцарь, ступая следом за старицей.
Вскоре мерцание усилилось, и глаза явственно различали серебристое свечение. Оно росло, и на подходе к нему Маркусу уже не было надобности всматриваться по сторонам и, особенно под ноги, теперь путь проглядывался так хорошо, будто впереди разожгли сотню факелов. Угольный силуэт старухи вычерчивался чётким контуром впереди, прямой и величественный. Она неожиданно встала и, не оборачиваясь, произнесла твёрдым и молодым голосом:
– Мы пришли, но прежде, чем ты подойдёшь, оставь меч. Нельзя к фонтану идти с оружием, которое познало смерть. Таков завет.
Не по нраву Маркусу пришлись слова Эрны, но проделав путь длиною в десяток лет, он уже не мог позволить себе свершить оплошность, из-за которой вожделенная мечта вновь могла принять эфемерный облик. Стиснув зубы, он вынул из ножен верный меч и вонзил его в податливую почву. Он заберёт его, когда всласть набрав года молодости, будет возвращаться назад. После меч ему ещё, ох, как долго пригодится, в том у Маркуса сомнений не было.
Он прошагал до зыбкой завесы кустарниковой листвы, чародейка уже скрылась за нею. Сквозь прорехи меж веток сочился настолько ярчайший свет, словно он был водою, и Маркусу почудилось, что свечение осязаемо на кончиках пальцев, точно пыльца с крыльев бабочек.
Глубоко вдохнув тёплого воздуха, наёмник раздвинул ветки кустов и сделал большой шаг. Это место в царском саду словно дышало чарами: огромная поляна и фонтан из белого мрамора с искрившейся холодным серебром водою. Здесь не было и намёка на близившуюся ночь, рыцарь шагнул в ясный полдень, где небо отливало выцветшей бирюзой и несколько ленивых облачков нехотя продвигались на запад. Вокруг стояла тишина, раздавался лишь тихий, журчащий всплеск тонких струй фонтана, но ни пения птиц, ни голосов людей сюда не доносилось.
У волшебного источника спиной к Маркусу стояла Эрна. Когда она обернулась, тот обомлел сильнее прежнего, потому как не старуха была перед ним, а юная красавица. Эрна сбросила с плеч чёрный балахон и предстала в белоснежном одеянии, поверх которого струились длинные и чёрные как смоль волосы.
– Ну же, не стой столбом, воин, подойди к источнику и вкуси его вод, пока луна не вышла на ночное небо, – зажурчал юный голосок девы, подобно переливам вод фонтана. – Неужто истинный мой лик ужаснее старушечьего?
Маркус не в силах был что-то вымолвить в ответ, так сильно поразила его краса девицы, так крепко сковал её голос, так цепко держал взгляд пронзительно-синих очей.
– Вижу, мой облик вызвал оторопь в твоём теле, и дух твой в сильном сомнении. Придётся мне накинуть свою прежнюю личину, иначе ты упустишь шанс, ради которого здесь.
– Нет! – стон вырвался из безвольных уст Маркуса. – Прошу, не обращайся старухой, даже если та личина твоя настоящая. Подобной красы я нигде прежде не видал, позволь усладить взор свой ещё мгновение.
Ничего не ответила на то Эрна, горько усмехнувшись подобной дерзости, ещё величественнее и горделивее взглянула она на рыцаря, будто зная о чём-то большем, чем он сам.
– Довольно, – проговорила она, спустя долгий взгляд, – времени почти не осталось, подойди к фонтану и преклони колени пред его водами.
Словно пьяный, приблизился Маркус к белому, точно молоко, мрамору фонтана. Ноги сами подкосились у самого края. Свет серебристый, пронзительный, слепящий оглушил его и очаровал в тот же миг. Родник, чьи воды пребывали в покое, даже когда зеркальная поверхность сотрясалась рябью падающих струй, дышал волшебными чарами, изливал их в воздух неповторимыми ароматами цветов и убаюкивал все тревоги, которые оживали прежде.
– Испей из фонтана, рыцарь, – пропел вблизи звонкий голос юной Эрны. – Вбери долгие лета из волшебных вод, обрети власть над временем, могучий воин.
Маркус сбросил с рук латные рукавицы и с благоговением погрузил ладони в воды родника. Вода оказалась прохладной, но не ледяной, как ожидал рыцарь. Зачерпнув двумя руками, Маркус приблизил к лицу вожделенную магию. Влага в дланях его сияла и имела больше сходства с жидким серебром, нежели с обычной водою.
– Ну же, испей чудо-воды, – настойчиво призывал Маркуса голос Эрны, – прими долгожданный дар, Маркус – вечный воин.
Отбросив последнее колебание, Маркус припал к серебрившейся воде и в несколько глотков осушил её. Сладость разошлась по рту, будто вкусил он цветочного нектара. Смелость тут же наполнила его, как до того вода полнила обе его ладони. Он черпал воду из мраморных недр фонтана и пил её, позабыв обо всём на свете. Эрна стояла подле, лишь согласно кивая. Синева её глаз горела странным торжеством.
– Довольно, воин! – властно остановила она Маркуса, тот уже тяжело сопел от обилия испитой жидкости. – Луна восходит, время прошло. Больше нельзя касаться вод источника.
Что-то действительно переменилось. Хоть вокруг по-прежнему был солнечный день, облаков прибавилось, да и ветер набирал силу, прохаживаясь по макушкам деревьев. Сильная рябь пошла и по зеркальной поверхности вод. На глазах Маркуса свечение ослабевало, блёкло и вскоре серебро родника потускнело, приняв самый обыкновенный вид. Вода в фонтане помутнела, покрылась ряской, а белый дотоле камень оброс песочным мхом. Рыцарь потёр глаза, которые отказывались верить тому, что было перед ними: фонтан выглядел так, будто к нему столетиями никто не подходил. Даже поляна обрела личину дикого заросшего места.
Одна лишь Эрна не утратила юности. Торжество исходило от неё, довольная взирала она сверху вниз на смущённого в конец рыцаря.
Маркус попытался встать на ноги, но те, будто утратив силу, не подчинялись ему более. Тогда он сел спиной к фонтанному камню, решив предпринять повторную попытку немного погодя. Он надеялся, что слабость – это побочное действие чар, которое пройдёт вскоре.
Но злорадный смех чародейки заставил похолодеть его кровь. Эрна встала напротив него, величественная, словно царица, её небесные очи безжалостно взирали на стремительно чахнувшего рыцаря.
– Что ж, Маркус, ты получил сполна, – заговорила она ледяным голосом, – сполна того, что заслужил.
– Ты
